Жильбер Мартино - Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне

• Название: Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне
• Автор: Жильбер Мартино
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03116-6

Маленький остров, затерянный в Атлантическом океане, стал последним прибежищем Наполеона. Те пять с половиной лет, которые он провел здесь (1815—1821), можно назвать временем угасания и медленной агонии великого человека, умерщвляемого бесконечными и по большей части бессмысленными придирками английских тюремщиков и самой природой этого унылого острова — Скалы, как называли его французы. Едва ли кто-нибудь смог бы лучше рассказать о жизни Наполеона и других обитателей острова, нежели Жильбер Мартино — человек, в течение сорока лет занимавший должность хранителя Французских владений на Святой Елене и собравший бесценный материал о последних годах жизни Императора французов и его окружении.

---

— Я не могу больше любить моего отца, потому что он не исполняет своего обещания; но я буду вас очень любить, если вы вернете Тоби его детям. Вы знаете, у него есть дочка одних со мной лет, и она очень на него похожа.

Наполеон заверил ее, что завтра же, с помощью адмирала, добьется, чтобы Тоби выкупили и отправили на родину. Но он не принял в расчет Лоу который заявил О'Мира, явившемуся к нему в качестве посредника:

— Вы не знаете, сколь важно то, о чем вы меня просите; Бонапарт не просто хочет доставить удовольствие мисс Балькомб, добившись освобождения Тоби; он хочет заслужить признательность всех негров на острове. Он хочет сделать то же, что и на Сан-Доминго[44]. Я ни за что на свете не сделаю того, о чем вы меня просите.

Раб Тоби не обрел свободы, но получил утешение — хотя, по правде говоря, весьма слабое для малайского раба: его история вдохновила художников на создание трогательных эстампов романтической эпохи и картин вроде «Наполеон и раб Тоби», имевших в свое время большой успех.

Кроме раба Балькомбов еще одному темнокожему довелось привлечь к себе внимание, а именно слуге Лас Казов Джеймсу Скотту. Сметливый и расторопный мулат, он был нанят камергером Императора, когда французы обустраивались в Лонгвуде. Положение «свободного мулата» давало ему некоторые привилегии, и так как он мог свободно перемещаться по острову, его господин прибег к его услугам, чтобы установить контакты с русским комиссаром графом Бальменом, как о том уже говорилось ранее. Сведения об этом дошли до Лоу, и тот решил прогнать молодого человека, поручив его обязанности солдату. Но поскольку Лас Каз отказался взять слугу, предложенного англичанами, в Плантейшн Хаус вынуждены были согласиться вернуть неугодного им человека в Лонгвуд, но прежде привели его к Хадсону Лоу и учинили ему допрос. Только человек, не имеющий ни малейшего представления о психологии этих горемык, может не понять, какое впечатление должна была произвести на беднягу эта встреча: для жителя Святой Елены беседа с глазу на глаз с губернатором — тяжкое испытание. Что было сказано? Какого обещания добился «Его Превосходительство»? Во всяком случае, неделю спустя, воспользовавшись темнотой и знанием местности, Джеймс Скотт проник в Лонгвуд Хаус, пробрался в жилище Лас Каза и сказал ему, «что, находясь в услужении у человека, отправляющегося в Англию, он готов взяться за исполнение поручений». Это смахивало на заговор, а точнее, на западню. На следующий день Наполеон обсуждает с Лас Казом возможность переправить таким способом для публикации в Европе ноты протеста; он колеблется и не принимает никакого решения. Джеймс Скотт вновь появляется следующей ночью и повторяет свое предложение Лас Казу и тот, не заручившись согласием Императора, приказывает своему сыну переписать письмо, адресованное Люсьену Бонапарту, для удобства транспортировки текст написан мельчайшими буквами на куске белого шелка, который мулат должен зашить в подкладку своего жилета. Ловушка захлопнулась.

Далее события развивались так стремительно, как если бы камергер ступил на скользкую наклонную доску. Скотт показал документ отцу, который тотчас сообщил об этом знакомому офицеру. Сэр Хадсон Лоу, в кратчайшее время заполучив улику, приказывает арестовать Лас Каза и делает это самолично на глазах у Наполеона. В ожидании высылки пленник и его сын находятся под арестом в коттедже близ Хате Гейт.

Загадочная история, ничего не скажешь. Лас Каз, человек безусловно умный, попадает в грубую ловушку. Это позволяет предположить, что он готов воспользоваться этим поводом, чтобы покинуть остров и, не теряя времени, заняться обработкой своих записей для написания знаменитого «Мемориала Святой Елены», тем более что несколько недель спустя, когда Лоу предлагает ему вернуться в Лонгвуд, если таково его желание, он отказывается и предпочитает отбыть в Европу через Кейптаун. Если все это было подстроено самим Лоу, зачем ему было предлагать виновному вернуться к исполнению своих обязанностей при Императоре? И по наущению какого злого духа решился Лас Каз отправить письмо таким опасным путем? Тайна этой маленькой драмы похоронена вместе с ее участниками, но мало кто из авторов отвел в ней решающую роль психологии мулата, виновника случившегося. Все темнокожие трепетали перед властью, и хотя пытки прошлого века являются лишь страшными воспоминаниями, в 1818 году гораздо проще получить кнут и каторжные работы, чем освобождение. За кражу двух стаканов вина в резиденции заместителя Лоу сэра Томаса Рида раб получил два года каторжных работ, и двести ударов кнутом грозят тому, кто без разрешения срубит дерево. А потому нетрудно представить себе возможный сценарий драмы, как его задумал хитрый мулат Джеймс Скотт (хитрость британцы не считают за порок), увидевший в сделке с богатыми французами средство поднакопить денег перед отъездом. Его не прогнали, его даже выслушал Лас Каз, который сам делал двойную ставку: если письмо удастся отправить, то оно будет опубликовано в Европе; если письмо будет перехвачено, это изгнание с перспективой издания драгоценнейшего «Мемориала». Но оба упустили из виду папашу Скотта, который, находясь в силу своей должности в зависимости от губернатора, позволил страху взять верх над прочими чувствами и поспешил с доносом; его поблагодарили, похвалили за исполнение гражданского долга, и он смог забыть о жутком призраке полицейских репрессий.

Черные рабы, китайцы и индейцы работают в одинаковых условиях, но негры являются собственностью Индийской компании и белых поселенцев, а китайцы — свободными работниками. Скопив необходимую сумму, они обычно возвращаются в свою страну. Число чернокожих относительно велико, ибо к моменту освобождения в Компании имеется 97 рабов, 53 мужчины и 44 женщины, в возрасте от 12 до 65 лет; они выполняют обязанности слуг, пастухов, садовников или поденщиков, а женщины занимаются стиркой и хозяйственными делами. Но Компания не является самым крупным владельцем «цветной» рабочей силы, поскольку, согласно переписи 1820 года, на острове имеется 1061 раб, 481 китаец, 613 освобожденных рабов и 33 матроса.

Конечно, участь этих несчастных в 1816 году отличается от участи их предков, и им не грозят варварские наказания и немыслимые пытки — вспарывание живота, кастрация или четвертование: семьи рабов из поколения в поколение служат одному и тому же дому, и отношение к ним по большей части снисходительное, почти отеческое. Судебная власть, впрочем, находится в ведении правительства, но телесные наказания, в принципе запрещенные, по-прежнему существуют, и власти закрывают глаза на наказание рабов за проступки. Некая миссис Рентой, убившая раба ножом, даже была оправдана. Суд рассматривает только серьезные преступления, и у обвиняемого мало шансов остаться целым и невредимым. Приговоренного к смерти казнят через повешение в бухте Руперта — она и сейчас еще хранит память о стоявших там виселицах, — а хозяину выплачивается некоторая сумма в возмещение потери.

Заработная плата исчисляется очень просто: за стирку церковного белья, одежды, стихарей и алтарных покровов рабыня Марта получает 5 фунтов в год. Но медицинские услуги бесплатны, и доктор Кей, коновал, исполняющий также обязанности аптекаря, получает каждый год 21 фунт за «лечение рабов». Что касается церковного прихода, то кроме заботы о душах он берет на себя расходы на похороны этого человеческого скота из расчета 15 шиллингов за могилу. Пища также соответственная: батат, мучнистые клубни — праздник для рабов и свиней; иногда рис, довольно часто рыба. Жилища их устроены в подвалах, и сейчас еще можно кое-где увидеть эти клетушки с решетками и камнем, служившим подушкой.

Счастье слуг является производным от счастья хозяев. В домах, где царит радость, где смеются дети и где вдоволь денег, раб получает свою долю блаженства и объедки от многочисленных приемов. Балькомбы очень добры к своим рабам, и в семье еще хранятся письма, написанные хозяином дома Саре Тим, няне Бетси. Нетрудно также представить себе, как скверно обращались некоторые скудно живущие креольские семьи со своими слугами, на которых смотрели как на рабочий скот.

Китайцы

Китайцы были «импортированы» Индийской компанией в 1810 году; сначала было привезено пятьдесят человек, но поскольку все очень довольны их «эффективностью», — они продолжают работать, когда местные жители и рабы жалуются на жару или на дождь, — то несколько месяцев спустя уже сто пятьдесят; к ним добавились добровольцы с заходящих в порт кораблей, и в 1820 году число их достигло 481. Европейцы не в состоянии запомнить их имена, а потому у них вместо имен — номера; они живут в построенных Компанией бараках, за работу берут немного — один шиллинг в день плюс еда — и благодаря своим трудолюбию, ловкости и неприхотливости пользуются большим спросом, несмотря на склонность к пьянству и воровству, что, естественно, сурово наказывается. 13 апреля 1818 года китаец № 265 был казнен по приказу Хадсона Лоу за кражу со взломом.