Жильбер Мартино - Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне

• Название: Повседневная жизнь на острове Святой Елены при Наполеоне
• Автор: Жильбер Мартино
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03116-6

Маленький остров, затерянный в Атлантическом океане, стал последним прибежищем Наполеона. Те пять с половиной лет, которые он провел здесь (1815—1821), можно назвать временем угасания и медленной агонии великого человека, умерщвляемого бесконечными и по большей части бессмысленными придирками английских тюремщиков и самой природой этого унылого острова — Скалы, как называли его французы. Едва ли кто-нибудь смог бы лучше рассказать о жизни Наполеона и других обитателей острова, нежели Жильбер Мартино — человек, в течение сорока лет занимавший должность хранителя Французских владений на Святой Елене и собравший бесценный материал о последних годах жизни Императора французов и его окружении.

---

Офицеров своего штаба он тщательно отбирал из числа тех, кто путешествовал с ним на «Фаэтоне». Прежде всего это подполковник сэр Томас Рид, тридцати одного года, бывший начальник его штаба в Генуе, который, будучи также задействован в разведывательных операциях, получил скромный титул Knight Bachelor[19] (сокращенно Kf), дающий право именоваться «сэр», а потому являющийся предметом вожделения в Великобритании. Упитанный коротышка, с круглым, румяным и веселым лицом, сэр Томас даже на Наполеона произвел довольно приятное впечатление. Однако этому впечатлению не следует доверяться: хранящиеся в архиве Лоу письма, написанные рукой Рида, донесения иностранных резидентов и гуляющие по острову сплетни представляют его как самого свирепого и безжалостного врага французов. Суровость, еще раз суровость, как можно больше суровости — такова была бы его линия поведения, будь он губернатором; он отобрал бы у «этого проклятого Бонапарта» перья и карандаши, бумаги и даже книги, чтобы как можно быстрее заткнуть ему рот.

— Если бы я был губернатором, — говорил он, — я бы заставил его почувствовать, что он мой пленник!

Русский комиссар Бальмен в своем донесении двору уточняет: «Сэр Томас Рид является ставленником и услужливым шпионом губернатора и по этой причине не имеет сношений ни с кем в Лонгвуде. Он немного знает итальянский, но совершенно необразован, малоприятен и не отличается ни умом, ни приличными манерами. Наполеон не желает ни видеть его, ни говорить с ним, а англичане его презирают». На самом деле влияние этого «истинного Джона Буля» настолько велико, что Горрекер с горечью констатирует: «Леди Лоу кричит, что начальником является Рид, а губернатор — только его помощник; ну а сама она просто пустое место». Этому слепому и неослабному усердию Рид обязан своим производством в 1819 году в звание полковника армии его величества; Лоу назначает его комиссаром полиции на Святой Елене с годовым жалованьем в 625 фунтов. Это назначение тотчас повергает в уныние немногочисленных фрондеров, вольнодумцев и просто болтунов, которые злословят от скуки.

— Два бульдога Рида постоянно рыщут по городу, — ворчит Горрекер. — А ведь люди они самые что ни на есть ничтожные!

«Я думаю, что он не обладает ни должным умом, ни проницательностью, ни ловкостью, необходимыми, чтобы с пользой для дела исполнять сию должность, — считает Бальмен. — Его презирают, его боятся и стараются обходить его стороной».

Сэр Томас и его гнусные соглядатаи действуют даже в ближайшем окружении губернатора, вынюхивая, подслушивая, подглядывая и обыскивая комнаты слуг. За эту недостойную офицера деятельность он получил презрительное прозвище Nincumpoop — поп compos mentis, то есть «простак» или «дурак». Для наблюдения за сношениями между Лонгвудом и остальной частью острова как нельзя лучше подходит местожительство Рида, обитающего в Аларм Хаус, в начале той дороги, что, извиваясь вдоль линии хребтов, ведет к французам; там, подобно пауку, затаившемуся в своей паутине, он, оставаясь незамеченным, наблюдает за всем, превращая таким образом свое жилище в тайный центр, куда стекаются клевета, доносы и сплетни, коими он затем блистательно пользуется. Он не стесняется заглядывать в письма, которыми обмениваются два местных врача, обсуждая интимные недомогания и беременности графини Бертран. Если ему сообщают, что какая-то девчонка принесла маркизу де Моншеню пакет, он тотчас же любезно посылает одного из своих соглядатаев отнести старику какую-нибудь книгу, дабы таким образом присутствовать при вскрытии пакета. Он не пренебрегает никакими тайными ухищрениями: узнав, что Джентилини, живущий в Лонгвуде уроженец Эльбы, состоит в связи с миссис Шелл, женой одного английского сержанта, он поощряет эти свидания, «губернатор говорит, что Риду известно все, что миссис Шелл узнает от .фкентилини, потому что муж красотки сообщает ему обо всем», — с некоторой брезгливостью замечает Горрекер. Хадсон Лоу в изумлении от ловкости своего помощника: «Я не знаю, каким образом он добывает сведения, но Рид ухитряется знать все».

В начале 1821 года Риду было прекрасно известно, что Наполеон умирает. Однако это не помешало ему, когда Наполеону стало дурно во время его последнего выезда на прогулку, бесцеремонно заявить:

—  Все это притворство! Он хотел убедить в том, что болен. Он специально принял рвотное, чтобы все видели, как его тошнит в карете.

Второе место на иерархической лестнице при Лоу занимает другой его помощник, Эдвард Виниярд, тридцати шести лет, официально исполняющий обязанности секретаря, то есть главы канцелярии, и в силу этой должности постоянно находящийся при губернаторе. Виниярд также его старый знакомец: он принимал участие в средиземноморских операциях, где был ранен, а затем получил назначение на Святую Елену. Из-за беспечности и отсутствия гибкости он мало-помалу лишится всех своих обязанностей, которые перейдут Горрекеру (будучи холостяком, последний остается на ночь в План-тейшн Хаус), а ему останется лишь предаваться сладостям любви с молодой супругой в Рок Коттедж на лоне зеленеющего пейзажа Санди Бэй. Обладая менее покладистым нравом, чем Горрекер, он стремился к большей независимости, что конечно же пришлось не по вкусу Лоу, и изгнание в 1818 году доктора О'Мира стало поводом для его отстранения: его начальник крайне отрицательно отнесся к тому, что врачу было официально разрешено общаться со своим пациентом, губернатор метал громы и молнии в присутствии своих офицеров:

—  Нельзя было поручать такую миссию Виниярду! Рид действовал бы гораздо хитрее. Зачем нужно было разрешать врачу общаться с Бонапартом? Как этот толстый гренадер позволил врачу одурачить себя?

Отстраненный от дел Виниярд возвратился в 1820 году в Англию, где продолжил свою службу, завершив карьеру адъютантом короля.

Вакантная должность досталась майору Горрекеру, который таким образом стал исполнять обязанности военного секретаря и адъютанта. Полностью доверяющий ему Хадсон Лоу пишет: «Работоспособность и пунктуальность Горрекера внушали мне огромное доверие. Этот офицер не только прекрасно владел французским языком, но и обладал очень точной и надежной памятью; к тому же он как никто умел воспроизводить разговоры, при которых присутствовал, и обнаруживать вызванные недостаточным знанием языка ошибки в докладах о разговорах Бонапарта и членов его свиты».

Горрекеру было тридцать пять лет. Он служил на Сицилии и Ионических островах, где и был замечен Лоу, благодаря чему, как и Виниярд, получил назначение на Святую Елену. В Плантейшн Хаус он занимал скверную комнату на первом этаже в глубине коридора, куда перебрался из сырого дома садовника, где вынужден был некоторое время жить. Нельзя сказать, чтобы он был любимцем хозяйки дома, ибо комната его обставлена шаткой мебелью, на стене — выщербленное зеркало, а когда он осмеливается попросить большой графин, она отвечает, что такие графины предназначены для «хороших» комнат. Как человек привыкший к военной дисциплине, он молча глотает эту пилюлю и, чтобы отвлечься от неприятных мыслей, погружается в работу: он не сходит с тропы войны ни днем ни ночью и все знает, потому что все слышит, не стесняясь, когда это нужно, подслушивать у дверей. Лоу не скрывает от него писем с пометой «Секретно», адресованных государственному секретарю; все остальное для него — словно страницы открытой книги: он беседует, переводит, исправляет и переписывает начисто, присутствует при переговорах, участвует в трапезах и в карточной игре леди Лоу, и даже когда он уходит к себе и, чтобы облегчить душу, изливает свое раздражение на страницах дневника, он отнюдь не свободен от капризов первой леди, и его в любую минуту может вызвать губернатор, который считает подозрительным, что его подчиненный запирает ночью на замок дверь своей комнаты. На Святой Елене все видели в нем ставленника Лоу, его тайного советника, опасного своим острым умом и знанием языков. Даже русский посланник Бальмен, при всей своей проницательности, не разглядел его истинной сути. Соглашаясь с тем, что адъютант адмирала «хитрая бестия», хотя и «приятный молодой человек, мягкий и любезный», он был убежден, что хитростью своею Горрекер служит губернатору, которому «всем обязан». Нам, однако, удалось отыскать и использовать в своей работе его записи. Из них с полной достоверностью выясняется, что «хитрец» ловко вводил в заблуждение окружающих. Что это, ненависть к тирану, каковым являлся Хадсон Лоу? Или возмущение, вызываемое зрелищем ежедневной травли человека, которому он втайне сочувствовал? Как бы то ни было, но совершенно ясно, что Горрекер всегда был противником своего шефа и осуждал его образ действий. Одна страница из этих бумаг заслуживает того, чтобы привести ее полностью, ибо она обнаруживает подлинные чувства одного из тех «порядочных англичан», о которых говорил Гейне.