Айзек Азимов - Путь к Академии

• Название: Путь к Академии
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: «Эксмо»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-27150-4

В жизни великого математика, основателя науки психоистории, создателя Академии Гэри Селдона много «белых пятен». О бурной и полной приключений молодости гения повествуют романы «Прелюдия к Академии» и «На пути к Академии». «На пути к Академии» — последний роман сэра Айзека Азимова, вышедший в свет уже после смерти знаменитого фантаста.

---

— Ничего, сир, — прошептал Селдон.

— Вы ничего не можете мне посоветовать?

— Нет, сир. Я не о том. Я о том, что вам не следует ничего делать. Ничего! Премьер-министр совершенно прав, что отговаривает вас от юридических мер. От этого будет только хуже.

— Замечательно. А лучше от чего будет?

— Будет лучше, если вы не будете делать ровным счётом ничего. Пусть правительство позволит Джорануму делать то, что ему вздумается.

— И что это даст?

Селдон, стараясь скрыть отчаяние, негромко ответил:

— Скоро будет видно.

Император вдруг просиял. Куда девались злость и негодование!

— А-га! — сказал он заговорщицки. — Я понял! Ситуация у вас в руках.

— Сир, я не говорил, что…

— И не надо. Не надо ничего говорить. Я уже наслушался. Значит, так: ситуация у вас в руках, но мне нужны результаты. На моей стороне по-прежнему императорская гвардия и вооруженные силы. Они останутся мне верны, и, если дело дойдёт до серьёзных беспорядков, я не растеряюсь. Но для начала я дам вам шанс.

Изображение вспыхнуло и исчезло, а Селдон ещё долго сидел, глядя на экран.

Впервые с того самого злосчастного момента, когда восемь лет назад он обмолвился о психоистории, он вынужден был столкнуться с неразрешимой задачей: от него требовали то, чего у него не было.

А было-то всего — дикие, неоформленные, призрачные мысли да то, что Юго Амариль называл интуицией.

Глава 21

За два дня Джоранум покорил Трентор. Где-то он бывал сам, куда-то выезжали его помощники. Как Гэри сказал Дорс, кампания была проведена прямо-таки по-военному.

— Ему бы родиться пораньше, — заметил он, — и вышел бы из него отличный адмирал. Балда, разменивается на политику.

— Разменивается? — удивилась Дорс. — При такой прыти он через неделю станет премьер-министром! Есть сообщения о том, что кое-какие гарнизоны переходят на его сторону.

— Всё это скоро кончится, Дорс, — покачал головой Селдон.

— Что «это»? Триумф Джоранума или Империи?

— Триумф Джоранума. История с роботом, конечно, наделала жуткого шума, в особенности эта листовка, но стоит немного поразмыслить весьма трезво, хладнокровно, и люди поймут, как нелепо это обвинение.

— Но, Гэри, мне-то ты можешь не лгать. Зачем ты-то притворяешься, что это всё нелепо? И как только Джоранум мог узнать о том, что Демерзель — робот?

— А, ты про это? Рейч ему рассказал.

— Рейч?!

— Да. Он отлично справился с порученным делом и вернулся с обещанием Джоранума сделать его в один прекрасный день главой правительства Даля. Конечно, ему поверили. Я знал, что так и будет.

— То есть ты сказал Рейчу, что Демерзель — робот, и велел передать это Джорануму? — в ужасе спросила Дорс.

— Нет, этого я сделать не мог. Ты понимаешь, я ведь не мог сказать Рейчу, да и кому бы то ни было, что Демерзель — робот. Рейчу я, как мог, внушил, что Демерзель — не робот. А вот Джорануму он должен был сказать, что тот — робот. Так что у Рейча — самая твёрдая убеждённость, что Джорануму он солгал.

— Но зачем, Гэри? Почему?

— Не из-за психоистории, я тебе честно скажу. Ты не уподобляйся, пожалуйста, Императору и не считай меня волшебником. Я только и хотел, чтобы Джоранум поверил, будто Демерзель — робот. Он ведь микогенец по рождению, так что его детство и юность наверняка прошли под флагом легенд о роботах. Значит, ему было бы легче поверить в такое, и он легко поверил да ещё и решил, что народ поверит вместе с ним.

— Разве он не ошибался?

— В каком-то смысле — да. Когда пройдёт первый шок, люди опомнятся и поймут, что всё это — безумная выдумка, ну, если не поймут, то, по крайней мере, так подумают. Я убедил Демерзеля дать интервью по субэфирному головидению, которое будет передано на ключевые планеты Империи и в каждый из секторов Трентора. Он должен будет говорить о чём угодно, только ни словом не упоминать о роботах. Поддерживать эти разговоры сейчас смерти подобно. Люди будут слушать во все уши, но ничего не услышат о роботах. А потом, в самом конце, ему будет задан сакраментальный вопрос насчёт листовки. Ему же надо будет только расхохотаться в ответ.

— Расхохотаться? Никогда не видела, чтобы Демерзель смеялся. Он и улыбается-то редко.

— На этот раз придётся, Дорс. Ведь это единственное, чего никто не ожидает от робота. Ты же видела роботов в фантастических фильмах? Там они всегда суровы, бесчувственны, бесчеловечны — такими их и представляют себе большинство людей. Так что Демерзелю и нужно будет одно-единственное — расхохотаться. И вот ещё что… Помнишь Протуберанца Четырнадцатого — правителя Микогена, верховного жреца тамошней религии?

— Ещё бы. Суровый, бесчувственный, бесчеловечный. Он тоже никогда не смеялся.

— И на этот раз не рассмеётся. Понимаешь, я проделал уйму работы в отношении Джоранума с того самого злосчастного дня, когда схлестнулся с его приспешниками на поле. Я знаю теперь его настоящее имя. Знаю, где он родился, кто его родители, в какой школе он учился в детстве, и все эти документально подтвержденные сведения я отправил Протуберанцу Четырнадцатому. А я не думаю, чтобы Протуберанец жаловал Отступников.

— Но ты вроде бы говорил, что дискриминация тебе противна.

— Противна. Но я ведь не передал эту информацию на головидение, а всё сообщил именно тому, кому и должен был сообщить, то бишь Протуберанцу Четырнадцатому.

— Вот он и начнёт кампанию по дискриминации.

— Ничего у него не выйдет. Никто на Тренторе не обратит никакого внимания на Протуберанца — что бы он ни говорил.

— И что же тогда из этого выйдет?

— Увидим, Дорс, увидим. У меня нет результатов психоисторического анализа ситуации. Я даже не знаю, возможен ли такой анализ в принципе. Просто надеюсь, что ход моих мыслей верен.

Глава 22

Эдо Демерзель рассмеялся.

И не в первый раз. Они втроем — он, Гэри Селдон и Дорс Венабили — сидели в экранированной комнате, и ему то и дело до сигналу Гэри нужно было хохотать. Когда он откидывался на спинку кресла и оглушительно, раскатисто хохотал, Селдон качал головой.

— Нет, неубедительно. Не верю, — повторял он снова и снова.

Тогда Демерзель улыбнулся и рассмеялся, как смеялся бы человек, задетый за живое. Селдон недовольно поморщился.

— Ну и работенка… Я понимаю: рассказывать тебе анекдоты бесполезно. Ты можешь решить эту задачу только умом. Тебе нужно просто запомнить звучание смеха.

— А может, фонограмму пустить? — предложила Дорс.

— Нет! Это не будет Демерзель. Тогда мы все превратимся в компанию идиотов. Нет-нет, так не пойдёт. Попробуй ещё разок, Демерзель.

Демерзель попробовал, и Селдон наконец удовлетворился.

— Отлично. Запомни этот звук и воспроизведёшь его, когда тебе зададут вопрос. Выглядеть ты должен искренне удивлённым. Невозможно смеяться с каменным лицом. Улыбнись — ну, немножко, совсем капельку. Попробуй вот так рот скривить. Вот-вот. Совсем неплохо. А можешь увлажнить глаза?

— Что это такое — «увлажнить»? — возмущенно вмешалась Дорс. — Никто не «увлажняет» глаза. Это всего-навсего образное выражение.

— Не только, — возразил Селдон. — Бывает так, что человек не плачет, но глаза его увлажняются — от грусти, от радости, и вполне достаточно, чтобы оператор поймал отражение света от этих набежавших на глаза слёз, вот и всё.

— Нет, ты что, действительно ждёшь, что Демерзель зальётся слезами?

А Демерзель совершенно спокойно сказал:

— Это вовсе не трудно. Мои глаза время от времени производят слезы — для того, чтобы очищать глаза. Но слез бывает немного. Правда, я могу попробовать представить, что в глаза попала соринка, ну или ещё что-нибудь в таком роде.

— Попробуй, — согласился Селдон. — От этого не умирают.

И вот настал день трансляции интервью с премьер-министром по субэфирному головидению. Демерзель сначала выступил с речью и говорил в обычной своей манере — холодно, сдержанно, информативно, без всякой патетики. Люди в миллионах миров во все глаза смотрели и во все уши слушали, что говорит Демерзель, но не слышали ни слова о роботах. Наконец речь подошла к концу, и Демерзель объявил, что готов ответить на вопросы.

Ждать ему пришлось недолго. Первый же вопрос оказался тем самым, сакраментальным:

— Господин премьер-министр, вы — робот?

Демерзель несколько мгновений спокойно смотрел на тележурналиста. А потом улыбнулся, плечи его слегка затряслись, и он расхохотался. Смех его не был громким, оглушительным, но так искренне мог смеяться только тот, кому подобное предположение показалось донельзя потешным и нелепым. Смех премьер-министра звучал так заразительно, что многомиллионная аудитория замерла, а затем принялась хохотать вместе с ним.