Руди Рюкер - Белый свет

• Название: Белый свет
• Автор: Руди Рюкер
• Издательство: АСТ
• Жанр: Киберпанк
• Год: 2003
• ISBN: 5-17-012715-4

Перед вами – АЛЬТЕРНАТИВНАЯ ФАНТАСТИКА!!!

Острая. Парадоксальная. Забавная. Горькая.

Заставляющая читателей восхищаться – и возмущаться, спорить – и обсуждать прочитанное.

Фантастика, которая не оставит равнодушным НИКОГО!

Однако «альтернативная фантастика» Руди Рюкера – много шире и масштабнее жанра «киберпанк». Лучшее тому доказательство – роман «Белый свет». История математика из захолустного колледжа, попавшего в потусторонний мир, официально считается «метафизическим триллером», но в действительности трудно поддается жанровому определению. Фантастика? Притча? Мистика? Каждый найдет здесь что-то свое.

Лучше всего же сказали об этом романе так: «Эта книга не похожа на другие. Она – это все. Она – Белый свет!»

---

Тяжелый теплый ветер врывался в мое открытое окно.

Я заметил, что машина с удовольствием сама управляет собой, и убрал руки с баранки.

– МОЛОДЧИНА, – отреагировала машина.

Я протянул руку назад и взял две бутылки. Пиво оказалось холодным, вполне приличного вкуса, не то что виски. Возможно, они сами варили его на Саймионе.

– Хорошо снова куда-то двигаться, – сказала Кэти. – Я совсем не хочу останавливаться. Прямо сейчас" стоя там…

– Я знаю, – сказал я, думая о людях, что махали Бобу Титеру. – Наверное, хуже смерти может быть только вечная жизнь, – Ой, не говори так. – Она высунулась в окно, подставив лицо ветру. – Что угодно лучше, чем ничего.

Мы уже выехали на центральную улицу, мимо нас проносились огни. Множество машин стояло у тротуаров, но лишь немногие ехали. Внезапное сомнение озарило мой мозг.

– Тебе нужен бензин? – спросил я машину.

– У МЕНЯ РУКА-НАДГРОБЬЕ И КЛАДБИЩЕНСКАЯ БРЕДЬ, – сказала машина в неожиданном приступе красноречия. – МНЕ ВСЕГО ДВАДЦАТЬ ОДИН, НО Я НЕ ПРОТИВ УМЕРЕТЬ.

Только потом до меня дошло, что это значило. Но я сделал вывод, что бензина у нас достаточно. Я включил радио. Шкала минуту померцала, разогреваясь. Мне стало любопытно, что сейчас зазвучит.

На шкале не было цифр, но когда Кэти покрутила правую ручку, в маленьком прямоугольном окошке задвигался туда-сюда указатель. Вдруг что-то щелкнуло, и появился звук. Саксофон, играющий короткими всплесками. Сакс умолк, и мужчина с едва заметным бостонским акцентом продекламировал хайку:

– Напрасно, напрасно обильный дождь проливается в море.

Еще саксофон, еще хайку. Через некоторое время пианино сменило сакс, а чтец принялся за более длинное стихотворение, закончившееся строчками: «Я хочу освободиться от надоевшей мясной круговерти, счастливым и мертвым на небо уйти». Радио смущенно поперхнулось.

Кэти ссутулилась на своем сиденье. Она закурила сигарету и сидела, чуть отвернувшись от меня. Потом потянулась вперед, крутанула ручку радио, и снова зазвучала первая хайку: «Напрасно, напрасно. Обильный дождь проливается в море». Она вздохнула, а саксофон утонул в тихих гитарных переборах.

– Что это, Кэти?

– То, что я хотела услышать. – Она продолжала подставлять лицо тугому ночному ветру. – В машине Спека было такое же радио. Все в эфире непрерывно.

Над звоном беспорядочно перебираемых струн зазвучал другой мужской голос. Он звучал напыщенно и самоуверенно. Трудно было понять, что он говорит. Какие-то даты, цифры. «Я знал, что надо бы одеться».

– Это Нейл, – сказала Кэти. – Сейчас его редко услышишь.

– Я все равно не…

– Это диск Кэссади и Керуака, их выступление с джазовой декламацией. Мой старший брат дал ее мне, когда я заканчивала школу, и я часто ее слушала. Так я и увлеклась Керуаком.

Снова зазвучал первый голос – Керуак. Он рассуждал о смерти, о Пустоте, об озарении и лысых артистах в черных беретах, вешающих реальность на прутья железных заборов у Вашингтон-сквер. У него была странная манера соскальзывать то и дело в этакое мелкое хихиканье. Губы Кэти двигались, беззвучно повторяя его слова.

Я начал испытывать ревность.

– Наверное, ты хотела бы разыскать его и сесть у его ног, – сказал я.

– Хорошая мысль, – откликнулась она, щелчком отправив сигарету в окно. – Это – или способ вернуться на Землю. – Затем она смягчилась и улыбнулась мне. – Хочешь послушать что-нибудь другое?

– Конечно. А что там еще есть?

– Все, что хочешь. Просто покрути ручку, и оно поймает то, что у тебя на уме.

Я повернул ручку, пройдя сквозь невнятное бормотание вероятных возможностей, сам не зная, что я хочу услышать. В конце концов я остановился на «Лед Зеппелин», «Whole Lotta Love». Нарочито тяжелый ритм казался самым подходящим сопровождением для езды по Тракки. Я швырнул свою опустевшую бутылку в окно и открыл новую.

Сейчас мы ехали по дороге, идущей вдоль Свалки.

Падающие на нее зеленые огоньки ясно выделялись на фоне беззвездного ночного неба. Какая-то фигура, нетвердо держась на ногах, вышла на дорогу. Хич-хайкер.

Я вспомнил, как Вине задавил человека, и затаил дыхание. Но наша машина остановилась, включила свет в кабине и открыла заднюю дверцу.

– Вам не обязательно садиться, – крикнул я этой фигуре в тщетной надежде удержать хоть какой-то контроль над течением событий.

– Феликс? – откликнулся оборванец. – Это ты? – он всунул голову в машину и внимательно оглядел меня.

Это был мужчина с клочковатыми черными волосами и ввалившимися щеками. Было что-то насекомообразное в том, как выглядел его рот. Между раздвинутыми губами виднелись тонкие зубы. Его уши торчали в стороны, как антенны-тарелки, а в глазах я не смог прочитать никакого выражения. Он был одет в изношенный до лохмотьев черный костюм, которому по виду было никак не меньше полувека, и белую рубашку, но без галстука.

– Боюсь, я вас не узнаю, – сказал я. Из радио вырвалась череда быстрых, сердитых гитарных нот.

– Он похож на Франца Кафку, – заметила Кэти, приглушая звук.

Человек влез на заднее сиденье и улыбнулся Кэти.

Его улыбка была ужасающей. Он быстро заговорил высоким голосом:

– Настоящий Грегор Самса, только в обратном смысле. Я был гигантским жуком до того, как со мной произошла неудачная метаморфоза. – Он отряхнул свой костюм жестом Оливера Гарди, его пальцы мелькали во всех направлениях сразу. Тут до меня дошло.

– Так ты Фрэнке! – воскликнул я. – Ты перевоплотился на свалке Тракки!

Он по-тараканьи дернул ртом и раздул ноздри.

– Не знаю, Феликс, как вы, люди, можете это выносить. Всю эту мягкую плоть. – Он ущипнул себя за чахлую щеку. – Туловище из зефира, косточки-зубочистки.

Мне все-таки надо бы добраться до Пражского сектора свалки и отменить эту гротескную трансформацию.

Он углядел пиво, открыл бутылку и высосал ее с влажным, смачным бульканьем. Прежде чем я успел что-то сказать, он снова заговорил::

– Я был прав, Феликс, ведь правда же, когда сказал, что мне проломят голову. Я прочитал эту страницу.

Я знал будущее. Это, наверное, твоя подруга Кэти?

Она кивнула:

– Феликс мне о вас немного рассказал…

– И могу спорить, гораздо больше о себе, – добавил Франкс. – Но он вряд ли рассказал вам про Элли, не так ли? – Влажный, отрывистый смешок.

– Франкс, может, замолкнешь? Если тебе так неприятно быть рядом со мной, я буду чрезвычайно рад высадить тебя. Вообще-то у меня почти не было времени что-нибудь рассказать Кэти.

– Я вижу, книга все еще с тобой, – сказал он, наклонившись над передним сиденьем. – Не пробовал почитать ее в последнее время?

Я и на самом деле не пробовал. По крайней мере после того, как отрубился на том горячем тротуаре. Я даже еще не показывал ее Кэти. Она взяла ее, раскрыла наугад и прищурилась, всматриваясь в страницу.

– Она вся смазана, – сказала она. – Это…

Я вытащил книгу из ее рук и посмотрел сам. Страница заканчивалась строчками, слившимися в одно пятно, точно как прежде. Неожиданно я понял, что ни разу не входил в ускорение с тех пор, как.., как покинул дом Элли на краю Тракки. Тогда я попробовал отщелкать несколько алеф-нулей, но чувство того, как это делается, покинуло меня.

Машина резко повернула на проселок между двумя холмами мусора.

– Вот этого не надо! – , резко воскликнул Франкс. – Поворачивай назад.

– Он не ведет, – объяснила Кэш. – Это говорящая машина.

Феликс пронзительно хрюкнул и дернул ручку дверцы. Она отломилась и осталась у него в руке. Дорога была извилистой, изрытой колеями, но машина пошла быстрее, чем до этого. Ее раскачивало, как лодку в море, лучи фар плясали, как сумасшедшие, по горам мусора.

Холодильник. Матрац с торчащими пружинами. Гниющий цукини.

Я придавил педаль тормоза. Она провалилась до пола, словно под ней ничего не было. Баранка вращалась бессмысленно, как колесо фортуны. Тут радио со щелчком замолкло, и в неожиданно наступившей тишине машина сказала:

– БОГ ЕГО ЗНАЕТ.

Франкс завизжал.

Я развернулся на своем сиденье и схватил его за плечо.

– Скажи мне, что ты знаешь, – сказал я, встряхивая его.

– Я забыл, – забормотал он. – Я не хотел запоминать. Итак, ты все-таки поймал меня, ты и твоя телега, точно, как говорилось в книге. Я и думать не хотел об этом, а теперь это в самом деле происходит. О нет! Я не хочу покидать Саймион! Я не хочу уходить!

Его глаза начали стекленеть, а в уголках рта появилась пена. Я снова встряхнул его, но на этот раз потише.

– Уходить куда, Фрэнке?

Он заговорил медленно, со страданием в голосе:

– В свет. Через рубеж и в свет. Я тогда не сказал тебе правды, почему я был печален.

Я припомнил его поведение на леднике, вещи, которые он говорил в туннеле по пути к алеф-одному.

– Ты сказал тогда, что печален потому, что не смог остаться в белом свете. А теперь?

Ему понадобилась минута, чтобы ответить. Фары высветили дюжину красных крысиных глаз. И желтые кошачьи глаза, и глаза, каких я вообще раньше никогда не видел. Тут и там вспыхивали злобного вида языки пламени. Перед огнем проносились взад и вперед темные очертания. Пламя вырывалось из дыр в земле. Мне вспомнилась расселина, которую на кладбище раскрыл Дьявол.