Лия Симонова - Лабиринт

• Название: Лабиринт
• Автор: Лия Симонова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• ISBN: 5-08-003116-6

Если дома ты никому не нужна, а жизнь в школе превратилась в кошмар, куда пойти? В чем найти опору?

Может быть, помощь придет от новых друзей? Тех, кто собирается в подвале?

Их жизнь такая яркая и притягательная. В ней нет запретов. Она похожа на лабиринт — возможность исполнить любое желание. И каждый свободен в выборе. Но тот, кто однажды ступил в этот лабиринт, рискует не вернуться назад.

В повести, в основу которой положены подлинные факты — материалы уголовного дела и письма ребят к автору, рассказывается о полной тревог, сомнений, разочарований, трагедий и надежд жизни современных подростков.

---

Светлана Георгиевна читала стихи, и Арина впервые вполне осознала, как поэзия может завладевать всем существом. Она как бы приподнялась над земным, тяготившим её, возвысилась. И вдруг, словно полоснули ее по крыльям, подсекли на лету.

— Говорят, у Пушкина немало было этих чудных мгновений?

Арина не сразу поняла, от кого исходит ноющий голосок, не успела переключиться от праздника к будням. Для этого нужно было увидеть маячившую поблизости вертлявую фигурку Пупонина, приплясывающего и почему-то ощупывающего себя беспокойными, вечно ищущими руками, и услышать, как искривленными гаденькой улыбочкой слюнявыми губами он произносит:

— И сколько он поимел деревенских девок? Были у него побочные дети?

Арине почудилось, что Светлана Георгиевна, как цветок от ночного холода, сложила лепестки и закрылась.

В давящей, разламывающей душу тишине подрастерявшийся, трусливый по натуре Пупок поспешил оправдаться:

— А что я такого сказал? Могу я поинтересоваться: почему поэту можно, а другим нельзя?

Светлана Георгиевна вздохнула с сожалением, тяжело опустилась на стул, и плечи ее поехали вниз, как бывает с человеком, уставшим и опустошенным безнадежностью предпринятого им дела.

— Как гадко ты обо всем говоришь, Коля! (Светлана Георгиевна еще называла его по имени! И не раздражалась, не теряла достоинства. Вот бы научиться у нее так держать себя в руках!) Видишь ли, все исследователи жизни и творчества Пушкина сохраняли почтение к гениальному поэту. Он же наша национальная гордость! С него начинается золотой век нашей литературы, расцвет нашего литературного языка. Я не помню, чтобы кто-то стремился сообщать о побочных, как ты говоришь, детях Александра Сергеевича.

— Понятное дело, — погано хихикнул Пупок, — он барин, он поэт! Это и теперь так: случись, кто-то из высокопоставленных деток втихую настряпает, — все шито-крыто, а попадется простой смертный — его в тюрягу по сто семнадцатой два…

— Господи, — взмолилась Светлана Георгиевна, — какие пошлости ты говоришь?! Мы ведь читали стихи, рассуждали о высокой поэзии… Кстати, Коля, я вспомнила, Пушкин в письме к своему другу поэту Вяземскому писал по поводу публикации дневников Байрона; я процитирую по памяти, но, думаю, близко к тексту: «Толпа жадно читает исповеди, потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабости могущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он мал и мерзок — не так, как вы, — иначе». Эти строки Александр Сергеевич написал в Михайловском, в 1825 году, коли не ошибаюсь…

— А я уважаю толпу, — не пожелал отступать Пупонин. — В толпе все равные и нет всяких там выскочек и гениев, для которых все иначе. Что иначе-то? Чудные мгновения заканчиваются, сами знаете чем, — у всех одинаково. В любовь вашу я не верю, выдумки это поэтов и слабонервных интеллигентов. Нормальные люди общаются друг с другом, потому что природа требует. Хочется есть, пить, ну и еще это… сексом заниматься…

И, не обращая больше внимания на Светлану Георгиевну, Колюня со всего маху бабахнулся на скамейку и опустил голову на руки, спрятав в них разгоряченное лицо.

— Ты, наверное, чем-то огорчен? — заволновалась Светлана Георгиевна. — Может, Коля, ты испытал разочарование, так бывает, но это же не повод…

Она не успела договорить, звонок прервал ее на полуслове.

Вопреки школьным привычкам никто не тронулся с места, не проронил ни слова. Только Колюня вскочил, как ужаленный, подбежал к доске, нацарапал ломающимся мелком непотребное, после чего отшвырнул мелок на пол и метнулся к двери.

Арина, словно кто подстегнул ее, вслед за Пупониным вылетела в коридор и за воротник втолкнула упирающегося Колюню обратно в класс. Не знающее границ негодование прибавило силы и так не слабым рукам Арины. Она чуть приподняла Колюню над полом, притиснула его спиной к доске и повозила туда-сюда, пока не стерлось то, что он написал.

— А теперь еще языком вылижешь то место, которое ты опоганил! — приказала Арина и сунула Пупонина лицом к доске.

— Арина, остановись, — робко попросила Светлана Георгиевна. — Можно ли так вести себя?..

— Можно! — уверенно заявила Арина, хотя меньше всего хотела дерзить Светлане Георгиевне. — Я этих гадов не могу выносить, они ненормальные.

— Можно подумать, она нормальная, — буркнула Вика, не поднимая головы. — Бандитка!

Все остальные молчали, будто их и не было в классе. Большинство здешних ее одноклассников казались Арине постоянно отсутствующими — приходят, посидят на занятиях и незаметно исчезают. Ни лица, ни голоса их не припомнишь…

— Зло злом не искоренишь, — сердито сказала Светлана Георгиевна. — Прошу вас прочитать дома «Пиковую даму». Следующий урок будет по внеклассному чтению. Подумайте о Германне. И можно ли сохранить себя, уничтожая другого?..

Ребята молча и неторопливо стали расползаться из класса, а Арина, раскидывая всех, смерчем пронеслась в туалет, чтобы спастись сигаретой.

Одним махом взлетев на подоконник, Арина сделала первую затяжку и вроде почувствовала облегчение. Надо бы ей поскорее убраться из школы, но класс ее, как назло, в тот день дежурил.

Арина не сомневалась: ни Пупок, ни Семга к ней не полезут с разборкой без подмоги. Хиляки они, но дружки у них есть и здесь, среди старшеклассников, и за пределами школы. Кто-то говорил, что Семгин чувак у здешних — шеф. Почему же они до сих пор ее не трогают? Выжидают? Прикинули, что за ней тоже стоят ее кореши? Пусть из далекого района, но, начнись заваруха, прикатят же. А тутошним почему-то теперь некстати драка. Или еще что-то?..

Рядом с нею на подоконник плюхнулась ярко накрашенная толстушечка, подпихнула Арину боком: «А ну, подвинься, раскорячилась!» Даже не взглянув на Арину, толстуха полезла за сигаретами в потайной карманчик с тыльной стороны форменного жакета, но прежде, чем закурить, она бросила быстрый взгляд сквозь оконное стекло на улицу и вдруг истошно завопила:

— Валюня! Глянь, кто пожаловал!

Арина невольно тоже посмотрела в окно. Чуть поодаль от школьного порога спиною подпирал дерево высокий, красивый, ладно сложенный парень. Даже издалека в нем угадывалась недюжинная, подчиняющая сила.

К толстой размалеванной соседке Арины не торопясь приблизилась худосочная, с впалой грудью Валюня, полная противоположность подружке.

— Кто там еще? — нехотя полюбопытствовала она. Ловко, как обезьянка, вскарабкалась на подоконник, и толстушка еще потеснила Арину.

— Господи святы! — всплеснула по-обезьяньи длинными руками нескладная Валюня и нарочито осенила себя крестом. — Никак, Дикарик пожаловал? Олимпиада с вечера его шуганула, так он сказал, что ноги его здесь не будет. Зойка, не к добру это…

— Факт! — отозвалась Зойка, не отрываясь от окна. — Клеит он новую бабу. Знаешь, такая хорошенькая, прямо цветочек, из седьмого или из восьмого класса. Ну, причесочка еще у нее такая — девятнадцатый век.

С очкариком ходит. Неужели и эту вспашет, Змей Горыныч?

Арина сразу поняла, что речь идет о Линке Чижевской. То-то за ней в школу стал прибегать отец, а вчера Чижевская уходила домой вместе со Светланой Георгиевной. Ну и дела!..

Арина старалась не шевелиться, чтобы ее не замечали.

— Слушай, Зойка, — удивленно протянула жердеподобная Валюня, — он же вроде за Семгой таскался?

— Поясняю, — не сразу откликнулась толстая Зойка. — Дикарь он и есть Дикарь, будто ты его не знаешь? Снял девку и бросил, подарил Рембо.

— Рембо же вроде над ним, что-то не складывается.

— Очень даже складывается! — обиделась Зойка, попыхивая сигареткой и округляя свои и без того круглые, небрежно подведенные глаза. — Девки говорили, Рембо сам целину не вспашет, а после Дикаря он баб по-всякому использует, извращенец он…

— Да?.. — растерянно, с явным любопытством приклеилась взглядом к подружке тощая Валюня. — А как это — извращенец?

— Меньше зубри, быстрее образуешься! — огрызнулась Зойка с чувством явного превосходства.

Арина не удержалась, прыснула и спрыгнула с подоконника.

— А кто эта чувиха-то? — услышала Арина вслед грубоватый басок Зойки. — Надо ее прищучить, а то трепанет чего не надо…

«Прищучили, как же! — беззлобно подумала Арина. — Трепачки! Значит, этот Дикарь наставил Семге рога! Вот в чем дело-то! Ясно теперь, зачем Линка затеяла гадание по руке, хотела успокоить Семгу, а Семга позабавилась над Катыревым, чтобы предупредить Чижевскую, что в случае чего она поменяется с Чижиком ухажером…»

Ребята разбрелись на дежурство по этажам, в раздевалку, вестибюль и столовую, а Арина медленно потащилась в свою классную комнату, кабинет литературы, который сама же сдуру напросилась мыть вместе с Сонькой. Думала, Светлана Георгиевна к ним заглянет, так удастся пообщаться с ней наедине, Чумка не в счет. Пообщались…