Арина Ларина - Невеста бальзаковского возраста

• Название: Невеста бальзаковского возраста
• Автор: Арина Ларина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-67655-2

Прекрасен и опасен бальзаковский возраст! Жизнь удалась, если к его наступлению дама приятно обременена взрослыми детьми и любящим мужем-добытчиком. И катастрофа, если ничего этого нет. Потому что обрести вышеперечисленное уже практически невозможно. Котировки дам бальзаковского возраста на рынке невест стабильно падают, на пятки тридцатипятилетним красавицам наступают более юные и напористые. Кого выберут разборчивые женихи? Конечно, молодых! Но сдаваться нельзя! Так думала и Настя Дорохова, выходя на тропу войны за женское счастье…

---

Когда жить становится невмоготу, то любое мало-мальски позитивное событие мнится праздником и иногда кажется судьбоносным. Именно таковым Настасья посчитала встречу с Толиком. Он был не лучше и не хуже других, скорее даже хуже многих из тех, кто когда-то имел на Настю виды, но лучшим из тех, кто мог ей дать хоть какое-то подобие любви. Во всяком случае, тогда ей так показалось, что простительно тридцатилетней барышне, не имеющей в столь солидном возрасте ни мужа, ни детей, ни серьезного романа с последствиями.

Толик был в меру интеллигентен, воспитан и благодушен. Жил он с мамой в жутковатой коммуналке, работал мастером в ремонтной мастерской, был покладист, спокоен и надежен, как вклад в сбербанк. В том смысле, что вроде гарантии стопроцентные, но кто ж его знает, что может бабахнуть в государстве через пару пятилеток.

Судьбу Анатолия решила, казалось бы, мелочь. Их случайное знакомство, связанное с починкой утюга, переросло в какое-то подобие вялотекущего романа. То есть Анастасия встречалась с Анатолием, они даже бродили по городу под ручку, но дальше дело не продвигалось.

– Я не готова, мне надо обдумать, – ворчала Настя на изумленные вопросы подруги, мол, сколько можно в пионеров играть, я б уже давно… И злилась: – Мне надоело обжигаться. Я себя каждый раз после таких интрижек чувствую использованной туалетной бумажкой! И для здоровья мне это не надо. В смысле для физиологического, может, и не плохо кого-то иметь, но для психического – каждый раз дыра в ауре.

– Думай быстрее, – нервничала Дарья. – Мужики долго ждать не умеют.

– Можно подумать, я сама не хочу, чтобы все быстрее организовалось хоть как-то. – Настя нервно сопела и морщила лоб. – Мне уже тридцать, пора заводить либо ребенка с мужем, либо уже переквалифицироваться в старые девы и покупать собачку. Но это слишком важное решение, у меня времени в запасе почти нет, так что надо все взвесить.

– Смотри, сама себя не обвесь, – переживала Даша. У нее самой так ничего с личной жизнью и не получилось. Она с тоскливой покорностью следила, как увядает лицо, как начинает портиться фигура, пусть еще стройная и спортивная, но уже не такая свежая, как десять лет назад. Она, конечно, уже не была той жалкой девчонкой, которая драила унитазы в гостиничных номерах. Дарья добилась почти всего, чего хотела: она получила красный диплом, после долгих поисков и ошибок нашла отличное место и работала экономистом в аудиторской компании. Поэтому как девушка состоятельная и одинокая могла себе позволить многое – дорогие спа-процедуры, отличного парикмахера, шикарные тряпки… Только вдруг оказалось, что не так уж это и здорово. То есть не плохо, конечно, но семьи это не заменит. Даше тоже хотелось счастья. И она понимала, как сложно это счастье заполучить – ведь его нельзя купить. А самое дорогое в этой жизни то, что нельзя приобрести за деньги. И очень важно не проморгать свой шанс.

Именно по этой причине она так сильно волновалась, что и Настя не успеет вскочить в последний вагон. Тридцать – это еще не фатально, но уже опасно, особенно если ты находишься на нулевой отметке и только собираешься что-то предпринять.

Возможно, Настя так ничего и не надумала бы, если бы Толик не простудился.

Надо сказать, мужчиной он был видным и даже с натяжкой мог считаться красавцем. Собственно, именно это-то Настасью и останавливало. Красивых она побаивалась. Когда мужчина чуть симпатичнее обезьяны, любая дама на его фоне – конфетка, а когда мужик сам конфетка, то придется всю жизнь пыжиться и соответствовать. И не факт, что это удастся. Все же мужчины стареют достойно, как вино, матерея с годами и приобретая лоск, а женщины часто просто теряют форму, выцветая и увядая, как гербарий. Особенно остро это чувствуется рядом с молодыми. И если старое вино на фоне бутылок с новоделом только выигрывает, то сравнение гербария с живыми ромашками будет явно не в пользу первого. Такова жизнь, и с этим ничего не поделаешь. Мужчины об этом тоже знают, оттого и ценят себя столь высоко. И счастье найти кавалера, который считает, что это ему повезло с девушкой, а не наоборот. Настя побаивалась, что Толик, как и любой интересный мужчина, тоже больше всего на свете любит себя.

Тем удивительнее был категорический отказ заболевшего кавалера от того, чтобы Настя приехала его лечить.

– Я же тебя заражу! Я простыл, – гундосил он в трубку, периодически надрывно кашляя, словно туберкулезник со стажем. – Не надо меня лечить, я сам. Только ты мне звони, пожалуйста. Мне будет приятно.

– Да? – озадачилась Настасья, прикидывая, хорошо это или плохо, что Толик не допускает ее к своему сопливому носу. – А как ты лечишься?

– Температуру меряю, – легкомысленно поведал болящий.

– А еще? Таблетки какие-нибудь…

– Не, я химию не люблю, – простодушно отмахнулся кавалер.

– То есть ты думаешь, что от градусника все пройдет? – хихикнула Настя.

– Не, от градусника, но пройдет. Не буду же я болеть вечно, – не стал вдаваться в подробности Толик.

Последний ухажер Анастасии, обаяшка Григорий, крепкий, как гриб-боровик, кривоногий и веселый, как бравый солдат Швейк, заболев, так потряс девушку своим моментальным превращением в нытика-паникера, что она до сих пор была уверена, что заболевший мужчина – это беспомощное существо при смерти, требующее сострадания и жертв. Гриша, посидев летом под кондиционером, из-под которого Настя его упорно пыталась выгнать, вполне закономерно заболел. Причем заболев, страшно этому факту удивлялся и настаивал, что это Настасья накаркала и что простуда с кондеем никак не может быть связана. Увидев на градуснике температуру 37.2, он слег и начал стонать так, словно у него было как минимум 40. Гришеньке нужно было подносить еду, питье, переключать каналы телевизора, давать таблетки, напоминать, когда их нужно принять, общаться с врачами… В общем, это был грудничок, требовавший постоянного мамкиного надзора и заботы. А Настя и так всю жизнь о ком-то заботилась, поэтому, вылечив Гришу, интерес к нему потеряла. Тем более что и он, будучи страшно недоволен ее некачественным уходом, выздоровев, предложил ей временно разъехаться и отдохнуть друг от друга.

…Сейчас же, предлагая Толику помощь, Настасья это делала из вежливости. И если бы он согласился, наверное, помогла бы, чем смогла, после чего роман закончился, так и не начавшись.

Но Анатолий проявил удивительную заботу и беспокойство.

– Ты и так на работе устаешь, не хватало тебе еще больного мужика в хозяйстве, – отрезал он, добавив: – И вообще, не хочу, чтобы ты меня видела беспомощным поленом.

– Представляешь, он переживает, что я на работе устаю, – восторженно причитала Настасья, меряя шагами Дашину гостиную. – И не хочет меня обременять. А еще боится, что я заболею! Он за меня переживает, представляешь? И стесняется, что он весь больной и я его таким увижу! Я сейчас улечу от счастья! Дашка! Так не бывает!

– Господи, как нам, бабам, мало надо для счастья-то, – проворчала подруга. – Мужики мудрят-мудрят, а мы простые, как балалайки. Три струны и никаких проблем.

– А я влюбилась, – весьма непоследовательно резюмировала Настя. – Поздравь меня.

– Поздравляю, – с азартом кивнула Дарья. – Совет да любовь.

«Совет» у них получился, а вот любовь была какая-то не такая. Если вообще была. Жили Анастасия и Анатолий спокойно, размеренно, можно сказать – просто сосуществовали, ровно общаясь, без стрессов, скандалов и особых праздников. Даже свадьбы как таковой не было. Рачительный Толик сказал, что глупо тратиться на застолье, нужное только гостям с целью поесть, попить и поплясать. Настя не спорила. Она вообще никогда с ним не спорила.

Через год такой жизни стало ясно, что она все же ошиблась.

– Скучно, пресно и все это незачем, – сказала она однажды Даше. – Понимаешь, надо чтобы хоть кто-то кого-то любил…

– Лучше, чтобы любили тебя, – вставила свои пять копеек подруга.

– Да ну, – отмахнулась Настасья. – Да даже если бы только я его любила, и то было бы как-то поживее. А то у нас словно договор о мирном сосуществовании. Тоска зеленая. Никуда не ходим – дорого и скучно. Это Толя говорит. И он прав, потому что с ним и правда скучно.

– А с тобой ему весело? – пыталась препарировать проблему Даша.

– Я понимаю, – со вздохом призналась Настасья, – что тоже не звезда и не человек-праздник, так это оттого, что мне с ним как-то тоскливо. Живем, живем, словно ждем пенсии и благополучного переезда на кладбище. Жить надо для чего-то. Я тут даже подумала: вот он крепкий, здоровый, рожу хоть ребенка от нормального мужика, раз больше с этого мужика, кроме сперматозоидов, взять нечего. И буду этим ребенком заниматься, так Толя против.

– Не поняла, – напряглась подруга. – То есть как это «против»? Тебе тридцать с хвостиком. Он вообще против ребенка или временно?