Лента Ососкова - История вторая: Самый маленький офицер

• Название: История вторая: Самый маленький офицер
• Автор: Лента Ососкова
• Жанр: Научная Фантастика

В составе русской делегации в страну-протекторат Забол встретились такие разные люди - Великий князь, девушка-шофёр, бывшие снайперы, герой Забол-Выринейского конфликта... и пятнадцатилетний Сиф Бородин. Его считают ребёнком - но ведь он уже офицер. Самый маленький офицер Лейб-гвардии.

К тому же, шесть лет назад, на войне, - почему-то никого не волновало, что ребёнок не может служить.

---

— А кто же тогда? — полюбопытствовал старик, поднимаясь со скамейки и протягивая руку за тросточкой, которая, как назло, укатилась почти к самой клумбе. Сиф наклонился, поднял её и протянул невольному собеседнику. «Пожилых людей надо уважать, Сиф, за их опыт и разум, а не презирать за физическую немощь», — нередко напоминал полковник, многозначительно поглаживая пряжку ремня. Раз получив «по всем фронтам тяжелой воспитательной артиллерией», мальчик больше никогда себе не позволял улыбок насчёт слепоты или слабости стариков. К тому же в этом старике чудился Сифу вовсе не пенсионер, проводящий всю свою оставшуюся жизнь на лавочке, а подтянутый забольский офицер средних лет — поди разбери, отчего.

— Кто же юный сдарий такой погонистый, если не кадет? — ещё раз спросил старик, благодарно принимая трость, и намеренно-ворчливо добавил: — И не вешайте мне лапшу на уши, что это было не неосознанное проявление уважения к чинам. У сдария кадета даже лицо немедленно стало подобающее уставу.

Сиф улыбнулся ещё шире:

— Сдарий офицер весьма проницателен, но я настаиваю, что я не кадет, — он развёл руками и, решив, что терять нечего, скинул куртку. — Честь имею служить в армии Российской Империи.

И пристукнул каблуками. Старик заинтересованно поглядел на погоны:

— Ого! Если память мне не изменяет, то передо мной, согласно знаками, стоит фельдфебель?

— Не изменяет, ваше благородие, — Сиф с ухмылкой употребил русское обращение без перевода.

— Ну, тогда прошу прощения, сдарий фельдфебель, — отозвался старик и представился с лёгким кивком: — Ивельский, Стефан Се?ргиевич, лейтенант инженерных войск в отставке.

— Лейб-гвардии фельдфебель Иосиф Бородин, — кивнул в ответ Сиф. — Но позвольте попрощаться: меня ждёт друг, а опаздывать… — он скривился.

— В таком случае идёмте, — Ивельский достал ключи и открыл дверь. Сиф возрадовался своей удачи и поспешил войти следом за стариком в полутёмный, словно в воздухе разилили чернила, подъезд.

— Здесь молодёжь у нас разбила лампочку, но не волнуйтесь, не споткнётесь, — старик толкнул следующую дверь и придержал её, пока Сиф заходил. — Сдарию фельдфебелю на какой этаж?

— На третий, — мальчик счёл, что скрытничать смешно и неразумно.

— Вот как? — удивился Стефан Сергиевич и даже остановился.

— А что в этом такого?

— Ничего, ровным счетом ничего, — пробормотал старик, но удивление не спешило сходить с его лица. — Ах, впрочем, неважно. Не слушай чудака-старика, он задумался о своём. Вот и лифт, прошу, — только он это произнёс, как, словно по волшебству, распахнулись двери лифта. Сиф и его новый знакомый вошли, и Ивельский нажал третью кнопку. Сиф обратил внимание, что пальцы у старика длинные и будто ломкие — точь-в-точь ветки засохшего дерева.

Лифт взмыл вверх, и вскоре оба офицера — русский мальчик и забольский пенсионер, стояли уже на этаже. Ивельский вновь издал удивленный возглас, когда Сиф решительно повернул направо и попробовал дверь, закрывающую вход в уголок с двумя квартирами. Закрыто.

— Экий вы шустрый! Здесь ключ нужен, — Стефан Сергиевич больше не выказывал удивления, словно смирившись с происходящим. — Подождите секунду, нужный найду.

И действительно, старик уверенно загремел большой связкой разнокалиберных ключей. Секунда — нужный найден, дверь распахнулась.

За дверью оказался закуток, в котором стояли лестница-стремянка, пара лыж, старый велосипед с местами ещё оставшейся красной краской на корпусе, и растрёпанный, словно им сражались с великанами, веник.

Дверь, ведущая в квартиру прямо, была распахнута настежь — заходи, как к себе домой. Ивельский остановился у первой двери и с хитринкой в глазах принялся наблюдать за Сифом, который, поколебавшись, шагнул внутрь.

— Уверены, что сюда? — старик зашёл следом.

Сиф кивнул, разглядывая вешалку, на которой висели чёрная ветровка и того же цвета джинсовый пиджак. Наверняка сюда.

В единственной комнате дверь на незастеклённый балкон также была распахнута, и солнце затопляло помещение, превращая пылинки, плавающие в воздухе, в золотые искры, отчего вся комната казалась полной блёсток, какие остаются в руках, когда потрогаешь позолоченную шишечку на рождественской ёлке.

Отгородившись от вошедших и всего прочего мира большим мольбертом, у балкона стоял человек, от которого видны были одни ноги в широких спортивных штанах — разумеется, чёрных — да макушка. На полу, в пятне солнечного света, валялась лимонно-жёлтая тряпка непонятной формы. Слышался шорох угля по бумаги: шорк-шорк, шух-шух-шух — и всё. Рисующий, казалось, вовсе не заметил гостей.

— Тиль? — неуверенно позвал Сиф, чувствуя, как ёкнуло где-то в районе живота: неужели, он в гостях у Тиля?!

Шорох прервался, затем мольберт с грохотом обрушился, и глазам вошедших предстал сам художник.

Он был без рубашки, подставлял яркому солнцу голую спину да шею, над которой волосы всё так же небрежно были стянуты в хвостик. Завидев, кто это позвал его, Тиль порывисто перешагнул через поваленный — и обхватил-обнял мальчика, сгрёб в охапку:

— Сивый, нашелся, наконец… — шепнул он радостно, отчего Сифу стало как-то жарко внутри, и, наклонившись, властно, с правом старшего брата чмокнул в лоб.

Сиф попытался вывернуться, но куда там! Несильные, казалось бы, руки художника держали крепко, не отпускали — и захотелось Сифу расслабиться, уткнуться в плечо вновь обретённому другу, ведь так покойно было в этих объятьях! Его отрезвила не мысль даже, так, смутное воспоминание: много-много лет назад полковник, который тогда ещё полковником не был, тоже прижимал к себе, но не так совсем. Тогда руки старались спрятать его от всех возможных опасностей, обхватывали, не держали — придерживали. Тиль же обнимал так, словно ощущал свою полную власть: моё, мол, не тронь никто, мне принадлежит, и дать никому не дам!

— Пусти, — прошептал Сиф, попытался оттолкнуться руками, но Тиль лишь посмеялся, крепко взял за запястья — откуда только сила взялась!

— Не вырвешься, Сив, не исчезнешь никуда больше.

— А что это нарисовано? — вытягивая шею, чтобы увидеть, мольберт, спросил Сиф, неловко попытавшись сменить тему.

— Рано пока знать тебе. Подожди чуток, — и с прежним смехом Тиль толкнул офицерика на диван, строго наказав: — Не шевелись, мне рисунок окончить надо. С натуры оно удобнее.

— Да-а, — задумчиво подал голос забытый Ивельский. — Значит, к тебе всё-таки сдарий фельдфебель пожаловал.

— Ко мне, Стефан Сергич, — отозвался Тиль, довольный донельзя, словно кот, выклянчивший недавно себе вкусный кусочек и теперь сыто и благодушно мурлычущий. — К кому ж ещё!

— Дверь только к себе изредка закрывай, — строго пожурил старик, тоже несдержавший улыбки. — Мало ли, что случится.

— Ах, с вами в соседней квартире мне спокойно, как за десятком таких дверей! — сказать, что Тиль льстит, не поворачивался язык, уж слишком умильное выражение лица у молодого человека было. Даже старик перестал ворчать, вздохнул, бросив взгляд на сидящего Сифа, и вышел, прикрыв за собой в квартиру дверь.

— До свиданья! — вдогонку крикнул было мальчик, но Тиль недовольно к моему подскочил:

— Я же просил: не шевелись!

— И долго мне так сидеть? — поинтересовался Сиф, глядя, как Тиль снова ставит на ножки мольберт. Теперь ему стало ясно, отчего художник щеголял такой «двухцветной» кожей: за мольбертом могли загореть только спина да внешние стороны рук, остальное, включая лицо, оставалось загаром нетронутым.

— Совсем чуть-чуть, — отмахнулся художник, поднимая с пола уголь, и жалобно объяснил: — Мне только набросать пару черт — и всё!

И действительно, не успел Сиф разозлиться со скуки, как мольберт был аккуратно отставлен в сторону, и Тиль, отложив уголёк в сторону, поднял с пола замеченную Сифом ещё вначале лимонно-жёлтую тряпку, оказавшуюся длинной яркой футболкой. Скомкал её в руках, да так и не натянул — жарко было слишком Тилю, жарившемуся только что на солнце.

— Всё, — объявил он весело. — Хватит. Потом докончу.

Сиф неуверенно поднялся с дивана и потянулся: всё-таки, сидеть неподвижно, пусть и недолго, тяжело. Тиль лишь фыркнул смехом и сел рядом, потянув Сифа за плечо, чтобы откинулся на спинку дивана:

— А ты не больно-то и вырос. Сколько тебе уже?

— Пятнадцать, — помрачнел юный фельдфебель, касаясь одной из самых болезненных своих тем. Поэтому и выпалил резко: — Сам знаю, что года на три меньше дашь!

— Ну, три-не три, но год-полтора — точно. Не обижайся! — и, завладев правой рукой мальчика, Тиль принялся играть с пальцами, забавляясь происходящим, как ребёнок.

— Отпусти! — Сиф сердито выдернул руку. — Просил же беспокойные руки держать в карманах!

— Ты про лицо говорил тогда… — принялся оправдываться Тиль. — Что, руку тоже трогать нельзя?