Лента Ососкова - История первая: Письмо Великого Князя

• Название: История первая: Письмо Великого Князя
• Автор: Лента Ососкова
• Жанр: Научная Фантастика

У Сифа Бородина есть всё для того, чтобы стать супергероем в какой-нибудь приключенческой книжке: он — младший офицер элитных войск Российской Империи 201* года, воспитанник полковника-героя… Но отчего-то в школе Сиф предпочитает вместе с друзьями рисовать пацифики — знаки мира — где только можно и нельзя и молчит как о своем звании, так и о войне, на которой вырос.

Но когда его командиру приходит приказ от самого Великого Князя, становится не до рассуждений, и события шестилетней давности снова встают перед глазами…

---

— Вы с пятого этажа? — спросил Заболотин, давая войти Сифу в лифт.

— Ой… С пятого, — признались мальчишки, отводя глаза.

— Родители сейчас дома?

— Нет! — ответ прозвучал подозрительно поспешно и единодушно.

— Ну… через два часа моя мама вернётся, — один из мальчиков храбро выдвинулся вперёд. — Только, пожалуйста, господин офицер, не говорите ей. Она расстроится очень.

— Не говорить, значит, ей? — переспросил Заболотин, на этот раз не препятствуя двери закрыться. Так никто не помешает.

— Не говорить, — с грозным офицером мальчики были очень покладистыми.

— А почему это, интересно, не говорить ей, что она должна была вам объяснить: просто так на лифте кататься не следует? Это уже вина твоей мамы получается, разве не так?

Ребята переглянулись, видимо, проклиная тот час, когда им вздумалось сегодня покататься на лифте. На их физиономиях читалось если и не раскаяние, то уж по крайней мере — нежелание больше вот так вот нарываться. И это уже обнадёживало, потому что на самом деле полковник сомневался в своих педагогических способностях, хотя их результат безмолвно стоял, прислонившись к стене лифта и сложив руки на груди.

— Тётя Аня говорила, — со вздохом признал, наконец, один из мальчишек и даже, собравшись с силами, уточнил: — И не раз.

— И? — полковник облокотился спиной о двери. Правда, существовал риск, что кто-то снаружи откроет лифт, но он был незначителен в это время суток. — Почему же вы не слушали? Может, думали, что она просто так это говорит?

Мальчишки удручённо молчали. Тут решил подать голос Сиф, который прекрасно понимал: либо мальчишкам достанется сейчас, либо ещё лет пять всему подъезду придётся терпеть их выходки. В своё время полковник крепко вбил в него, что кататься на лифте для развлечения нельзя, причём вбил тем самым способом, который пару минут назад предлагал объявлениям от консьержа.

— Может, просто отправить их извиняться перед консьержем, ваше высокородие? — спросил он.

Мальчики приуныли ещё больше. Наверняка, консьерж тоже грозился рассказать всё родителям.

— Неплохая идея, Сиф, — и, внезапно решившись, Заболотин отстранился от дверей: — Но у меня есть идея ещё лучше. Идёмте-ка, милые юноши, к нам. Посидите эти два часа спокойно.

Сиф пожал плечами. Он не представлял, что на уме у полковника, но уже давно привык не спорить. Кому охота выслушивать при посторонних: «Решения старшего по званию обжалованию не подлежат!»

Мальчики хотели было что-то возразить, но не решились. Полковник нажал кнопку одиннадцатого этажа, и лифт стремительно взмыл вверх. Несколько секунд — и они уже на месте.

Потоптавшись на этаже, ребята последовали за офицерами.

— Добро пожаловать, — Заболотин открыл дверь в квартиру и зажёг в прихожей свет.

Под бдительным присмотром Сифа мальчишки разулись и отправились в ванную мыть руки, Заболотин же тем временем колдовал в прихожей с тапочками для неожиданных гостей. Когда все ноги были в тапки обуты, руки вымыты, а гости слегка пришли в себя, Сиф повлёк ребят в комнату — чего торчать в коридоре.

Мальчишки во все глаза разглядывали квартиру, разве что рты не развевая. И было, чему дивиться — за неполные шесть лет в комнатах скопилось много чего интересного. Полковник часто в шутку называл квартиру «Дом-музей рода Заболотиных».

большой комнате, куда провёл неожиданных гостей Сиф, всю стену покрывали фотографии. На самых древних степенно сидели в окружении семьи офицеры в мундирах времён правления Дома Романовых. Да и вообще среди запечатлённых людей преобладали военные — различных времён, с вековым разбросом. Рядом с каждой фотографией была прикреплена аккуратная белая бумажка — подпись: когда фотография была сделана и кто на ней запечатлён. Часть таким образом подписанных карточек принадлежала к дореставрационным, советским, временам, но из них лишь несколько датировались до 1940-ых, и бо?льшая их часть была взята, на самом деле, из личных дел арестованных за «антибольшевистскую пропаганду» — хотя как надо было выделиться, чтобы у закрывающего глаза аж на целую «белую» Сибирь государства, которое к каждому процессу относилось весьма щепетильно в силу пристального внимания ближайших соседей, лопнуло терпение?.. Впрочем, Заболотины испокон веков слыли людьми принципиальными, горячим и умели, если хотели, быть очень громкими.

Остальные кадры, за редкими исключениями, относились к военной хронике. А с портретов, сделанных после Реставрации, уже глядели на юных гостей офицеры новой Империи, и почти под каждой карточкой значилось: «19** (на последних — 200*) г. Заболотин тот-то вместе с…». Только под хроникой трёх лет Забол-Выринейского конфликта мелькали в подписях другие фамилии. Множество лиц, и почти все печально украшены чёрной ленточкой.

К военным фотографиям — что времён Великой Отечественной, что имперских «пограничных конфликтов» — ребята чуть не носами прилипли, поражённо разглядывая офицеров и простых солдат, запылённых, перевязанных, но решительных и заставляющих себя улыбаться фотографу — если, конечно, то был намеренный портрет. Когда же мальчишками, в процессе обхода «фотогалереи», была обнаружена дверь в следующую, меньшую, комнату, обставленную как кабинет, где фотографий было меньше, но зато на стене, под портретом Государя, висела настоящая наградная сабля в ножнах, — восторгу ребят не было предела. Они побаивались без спросу взять оружие, но глазами его прямо-таки поедали, тихо, но остро завидуя хозяевам квартиры, один из которых со скучающим видом застыл на пороге, разглядывая висящую у двери фотографию. Ничего интересного: сгрудились у стога сена голоногие деревенские ребята, среди них — черноволосый, кудрявый, ничем не выделяющийся из компании мальчик. Будущий герой Забол-Выринейского конфликта, а тогда — просто верный друг всех деревенских мальчишек, который никогда не кичился своим дворянством — и остальные ребята волей-неволей тоже об этом забывали. И никакие чины и звания дружбе не мешали…

— Сиф, чаем нас обеспечь, — послышался в коридоре голос Заболотина. Сиф вздрогнул и стремительно выскользнул из кабинета, оставляя гостей одних. Те изо всех сил боролись с соблазном снять со стены саблю, но рано или поздно обязательно бы ему уступили, если бы в это время в кабинет с другой стороны, из-за ограничивающего кабинет стеллажа с книгами, не вошёл сам полковник.

— Смо?трите? — только и спросил он.

— Это ваша? — выпалил кто-то из мальчишек, разумея саблю.

— Моя, — кивнул Заболотин и, под требовательно-умоляющим взглядом мальчишек, снял оружие со стены и аккуратно вынул из ножен. У эфеса, на котором белел «георгиевский» крестик и вилась дарственная надпись, золотился выгравированный императорский вензель.

Глаза мальчиков засверкали неудержимым любопытством. Настоящая Георгиевская сабля с вензелем! Такие не дают просто так. Такими даже не награждают за одну лишь верную службу. Георгиевский крестик и императорский вензель на оружие могли означать только одно: сабля была подарена офицеру самим Государем за самый настоящий подвиг.

— Что, глаза блестят, руки потрогать тянутся? — усмехнулся Заболотин-Забольский, делая несколько быстрых выпадов над головами мальчиков с искусством опытного фехтовальщика — ребята испуганно отпрянули от сверкающего клинка. — Ну, так уж и быть, смотри?те. Только не порежьтесь.

Он протянул саблю ребятам рукоятью вперед. Самый смелый — вихрастый и обсыпанный веснушками мальчуган аккуратно взялся за рукоять, и ребята столпились вокруг, восхищённо разглядывая оружие. Конечно, надпись на эфесе их немедленно заинтересовала, и как только она была прочтена, в кабинете стало тихо-тихо. Так тихо, что стало слышно, как набирающий на кухне воду в чайник Сиф что-то напевает себе под нос про город, детей цветов и ветер свободы.

На эфесе значилось не просто обычное «За храбрость»…

— Так вы — капитан Заболотин-Забольский? — выдохнул тот мальчик, что держал саблю, как только обрёл дар речи.

И всё сразу же встало на свои места. И смутно-знакомое лицо, и бесконечные военные фотографии, и лейб-гвардейская нашивка на шинели и рубашке…

— Я, — не стал отпираться герой и кумир великого множества детей по всей Империи, истории о чьих подвигах за шесть лет обросли совершенно невероятными подробностями и событиями. По счастью, «пик славы» давно прошёл, и в лицо полковника узнавали разве что сослуживцы, чего, признаться, и хотел Заболотин. Слава ему была не нужна. Свои подвиги он подвигами давно уже не считал. «Вырос уже», — как, посмеиваясь, он объяснял своим товарищам по Заболу.

Так и жил он, радуясь, что остаётся неузнанным, уже шесть лет в этом доме в тихом районе близ огромного Сетуньского парка.

— Так это вы спасли Великого князя? И Ижу взяли, да, — не потеряв ни одного солдата?! А когда ударную дивизию Равелецкого выводили из окружения — ведь это же тоже вы? — посыпались на полковника вопросы поражённых мальчишек. Всё подряд, безо всякой хронологии, единой изумлённой кучей…