Агата Кристи - Смерть у бассейна

• Название: Смерть у бассейна
• Автор: Агата Кристи
• Издательство: Гермес
• Жанр: Классический детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-86750-004-7

---

— Мы были обручены с Джоном пятнадцать лет назад. Он сильно любил меня, так сильно, что я даже тревожилась временами. Он хотел, чтобы я бросила сцену, то есть отказалась от того, что уже целиком владело моим разумом, моей жизнью. А он такой был властный и самоуверенный. В общем, чувствую — мне не выдержать с ним, ну, я ему и отказала. Боюсь, он перенес это очень тяжело.

Пуаро со сдержанным сочувствием прищелкнул языком.

— И до этой злополучной субботы я не встречала его. Он пошел тогда меня провожать. Я сказала инспектору, что мы вспоминали о прошедшем, и это, в общем, правда. Но это не вся правда.

— Вот как?

— Джон с ума сошел — просто с ума сошел. Он хотел оставить жену и детей, хотел, чтобы я развелась с мужем и вышла за него. Он повторял, что никогда не мог меня забыть, что в тот миг, как он увидел меня, время остановилось.

Прикрыв глаза, она судорожно сглотнула. Ее лицо побледнело даже под косметикой. Но вот она опять открыла глаза и почти робко улыбнулась Пуаро.

— Вы можете поверить, что такие побуждения возможны?

— Да, думаю, возможны, — сказал Пуаро.

— Понимать, ждать, строить воздушные замки, надеяться, сделать ставку всей души и сердца на достижение единственной цели… Есть такие мужчины, господин Пуаро.

— Да. И женщины.

Она наградила его неласковым взглядом.

— Я говорю о мужчине, о Джоне Кристоу. Короче, было вот что. Сначала я возражала, подтрунивала, отказывалась принять его всерьез. Потом сказала, что он безумец. Было совсем поздно, когда я выпроводила его. Мы спорили, спорили. И он успокоился, словно принял решение.

Вероника Крей опять расчувствовалась.

— Вот отчего я и отправила ему наутро записку. Не могла же я все так оставить. Я хотела помочь ему осознать, насколько неосуществимо его желание.

— А оно было неосуществимо?

— Ну разумеется! Он пришел. Я говорю ему — а он и слушать не хочет. Стоит на своем, и все. Тут я стала ему втолковывать, что невозможно вернуть прошлое, что я не люблю его, что я ненавижу его, — она остановилась, тяжело дыша. — Я была намеренно груба. Так мы в гневе и расстались… А теперь — он мертв.

Пуаро обратил внимание, как обвисли ее руки со сплетенными кистями и четко обозначившимися суставами. Крупные и, пожалуй, жестокие руки. Ему передались ее сильные эмоции. Не горе, не скорбь, нет — это была досада. Досада эгоистки, обманутой в своих расчетах.

— Так что же, господин Пуаро? — голосу ее вернулась плавность и уравновешенность. — Как мне поступить? Рассказать все, как было, или умолчать? Так было, но в подобное трудно поверить.

Пуаро смотрел на нее долгим оценивающим взглядом. Вряд ли Вероника Крей говорила правду, и все же тут была некоторая доля искренности. Было-то оно было, — думал он, — да не совсем так. И вдруг он понял. Правда перевернута. Это она не в состоянии была забыть Джона Кристоу. Это она обманулась и была отвергнута. Но смолчать она сейчас не в силах, и неистовая злость тигрицы, лишившейся законной, по ее мнению, добычи, подсказала ей модификацию правды, целительную для ее раненой гордости и слегка утолявшую вожделение к мужчине, уже навек недосягаемому для ее цепких рук. Невозможно представить, чтобы она, Вероника Крей, не могла заполучить желаемого. Вот она все и перевернула.

Пуаро глубоко вздохнул и заговорил:

— Если это имеет какое-то отношение к гибели Кристоу, рассказать следует, а если нет, — я, например, связи не усматриваю, — можете, полагаю, совершенно сознательно оставить все при себе.

Он хотел знать, не разочарует ли это ее, ибо решил, что в своем теперешнем настроении она пуще всего хотела бы бросить такую историю на страницы газет. Зачем она к нему явилась? Испытать свою небылицу? Посмотреть, какова будет реакция? Или использовать его как передатчика этой басни? Если его вялый отклик и разочаровал ее, она этого не показала. Она поднялась и протянула ему длинную изящную руку.

— Благодарю, господин Пуаро. То, что вы сказали, выглядит весьма убедительно. До чего я рада, что обратилась к вам! Я… я чувствовала, как мне необходимо посвятить кого-нибудь в это.

— Буду ценить ваше доверие, мадам.

Когда она вышла, он слегка приоткрыл окно. Пуаро любил духи и знал в них толк. Духи Вероники ему разонравились. Дорогие, но навязчивые. И давящие, как она сама.

Вдыхая свежий воздух, Пуаро вдруг понял, насколько ему сомнительно, чтобы Джона Кристоу убила Вероника Крей. О, она бы рада была убить его! Она бы с радостью спустила курок, с наслаждением наблюдала бы, как он пошатнется и рухнет наземь. Только за этой мстительной злобой прекрасно чувствовался холодок расчета, нечто такое, что всегда оценит шансы, рассудок — спокойный и предусмотрительный. Как бы сильно Веронике Крей ни хотелось убить Кристоу, он был мало склонен верить, что она стала бы подвергать себя риску.

Глава 23

Допрос свидетелей подошел к концу. Для дела он был лишь формальностью, и, хотя все знали это заранее, почти каждый чувствовал унизительный осадок. И вот теперь жюри откладывается еще на две недели по требованию полиции.

Герда приехала из Лондона вместе с миссис Паттерсон в наемном «даймлере». Она была в черном костюме и совершенно неподходящей шляпке. Выглядела Герда очень нелепо. Она уже садилась было в машину, но задержалась, потому что к ней подошла леди Энгкетл.

— Ну как вы, дорогая Герда? Надеюсь, у вас нет бессонницы? До чего жаль, что вы не с нами, в «Пещере». Правда, я-то знаю, как бы это было тяжело.

Миссис Паттерсон сказала своим звучным голосом, укоризненно глядя на сестру, не представившую ее как подобало:

— Это была идея мисс Коллинз — ездить туда и обратно. Дорого, разумеется, но мы думаем, что на такую трату стоило пойти.

— О, я совершенно с вами согласна.

Миссис Паттерсон понизила голос:

— Я беру Герду и детей прямо в Бексхилл. В чем она нуждается, так это в отдыхе и покое. Репортеры! Вы просто не представляете! Так и снуют по всей Харли-стрит.

Какой-то молодой человек щелкнул фотокамерой. Элси Паттерсон втолкнула сестру в машину, и они укатили. В последний раз мелькнуло лицо Герды, полускрытое полями шляпы. Лицо безучастное и потерянное — она казалась сейчас слабоумным ребенком.

Мэдж Хадкасл пробормотала со вздохом:

— Бедняжка.

Эдвард сказал раздраженно:

— Почему все так глазели на нее? У несчастной женщины совершенно убитый вид.

— Ведь она ему посвятила всю себя без остатка.

— Ну и напрасно. Он был явным эгоистом. Хороший собеседник, может быть, но… — Он не договорил. Потом он спросил:

— А ты как его расценивала, Мэдж?

— Я? — Мэдж задумалась. Наконец она сказала, удивившись своим же словам:

— Кажется, я уважала его.

— Уважала? А за что?

— Ну, он знал свое дело.

— Ты говоришь о нем как о враче?

— Да.

Продолжить они не успели. Мэдж надо было уехать с Генриеттой в Лондон в ее машине. Эдвард возвращался в «Пещеру» к ленчу, а затем с Дэвидом вместе отбывал дневным поездом. Он сказал Мэдж рассеянно:

— Непременно как-нибудь вырвись позавтракать со мной.

Мэдж ответила, что это было бы совсем неплохо, только у нее будет не более часа. Эдвард одарил ее своей обычной чарующей улыбкой и сказал:

— О, это же не каждый день случается. Я уверен, они поймут, — и направился к Генриетте. — Я позвоню тебе, Генриетта.

— Конечно, Эдвард. Правда, дома я бываю редко.

— Вот как?

Она ответила ему быстрой насмешливой улыбкой:

— Прошу прощения. Но не думаешь ли ты, что я буду хандрить, забившись в угол?

— Я перестал понимать тебя, Генриетта. Ты совершенно другая.

Ее лицо смягчилось. Она неожиданно сказала: «Милый ты мой Эдвард…» — и быстро пожала ему руку. Потом она повернулась к Люси Энгкетл.

— Я смогу вернуться, если захочу? А, Люси?

Леди Энгкетл сказала:

— Конечно, дорогая. Да и в любом случае, через две недели опять допрос.

Генриетта подошла к своей машине, оставленной на рыночной площади. Чемоданы, ее и Мэдж, были уже в багажнике.

Они уселись в машину и покатили.

«Дилейдж» одолел длинный подъем и выехал на самый высокий участок дороги. Внизу багряная и золотая листва чуть трепетала в холодке осеннего дня.

Мэдж вдруг сказала:

— Я рада уехать — даже от Люси. При всей своей любезности она меня порой в дрожь вгоняет.

Генриетта пристально вглядывалась в зеркальце заднего обзора.

Она откликнулась довольно невнимательно:

— Люси придает колоритный оттенок даже убийству.

— Знаешь, я никогда раньше не задумывалась о насильственной смерти.

— Ну естественно! Это не предмет для размышлений. «Убийство» — слово из восьми букв в кроссворде или щекочущее нервы чтиво в мягкой обложке. А вот в жизни…

Она замолчала. Закончила Мэдж: