Валерий Янковский - Нэнуни-четырехглазый

• Название: Нэнуни-четырехглазый
• Автор: Валерий Янковский
• Издательство: Верхне-Волжское книжное издательство
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1979

«Нэнуни» — по-корейски четырехглазый. За острый охотничий глаз прозвали так охотники Михаила Янковского, сосланного царским правительством на Дальний Восток. Там же прошли детские годы Валерия Янковского — автора этой книги. В ней он рассказывает о полной приключений и опасностей жизни своего деда — известного ученого и охотника.

---

— Ну, Андрей — молодчина! Знает свое дело, — похвалил Аграната Михаил Иванович, отдал сыновьям бинокль и направился к палатке. Мальчики продолжали сидеть на дереве, как вдруг увидели косяк гусей, тянувших в сторону табора. Отец их тоже заметил и присел у кромки камышей. Ружье было у него в руках. Он сказал негромко, но так, чтобы было слышно в палатке:

— Семен, гуси, приготовься. Как выстрелю, выбегай, успеешь…

Гуси надвигались, ровно, спокойно. Замаскированную камышами неподвижную палатку не заметили. Загалдели и начали набирать высоту только тогда, когда Михаил Иванович вскочил на ноги. С промежутком в две-три секунды хлопнул дуплет, и два гуменника, словно оглушенные невидимой плеткой, камнем бухнулись в осоку, издав при падении последнее «гак».

Не опоздал и Семен Лукич. Все еще босой, но уже в подсохших после купания подштанниках, он ящерицей выкатился из палатки и успел-таки, снял третьего гуся. И теперь, задрав вверх светлую бороденку, торжествующе посматривал на племянников, прозевавших первых гусей.

А еще через день Платон доставил прибывших из Владивостока избранных друзей-охотников и отвез Ольге Лукиничне первую партию дичи.

БАБОЧКИ ДЛЯ ПРЕЗИДЕНТА

Отшумел перелет, ушли на север отдохнувшие, отъевшиеся стаи, оставив гнездиться по берегам Лебяжьей лагуны тысячи пар лебедей и гусей, журавлей и цапель, уток и куликов.

На Сидеми отсеялись, посадили овощи. Нежно-розовыми облачками отцветали на склонах гор дикие абрикосы и яблони, а у входа в огород белым кружевом — черемуха.

Стояло тихое теплое утро, и хозяин с удовольствием возился в своем любимом саду у подножия Просеки. За пятнадцать лет перенесенные с сопок и привитые им деревца заметно подросли и в погожее лето приносили урожай красной вишни, небольших янтарных абрикосов и пятнистых зелено-розовых груш. Несмотря на малую отдачу, Михаил Иванович очень любил свой сад, работая в нем, отдыхал. Одет был по-рабочему: без фуражки, в линялой рубашке и старых брюках, заправленных в поношенные сапоги.

За эти годы он утратил юношескую гибкость, поредела шевелюра, в бороде прибавилось серебряных нитей. Но он оставался таким же проворным, так же тверда была рука и зорок глаз.

Михаил Иванович услышал легкие быстрые шаги и обернулся, Перед ним, едва переводя дух, стояла голубоглазая, с растрепавшимися пепельными волосами, порозовевшая от быстрого бега Лиза.

«Смотри-ка, совсем уже невеста: как незаметно они растут!» — подумалось вдруг.

— Папа, идите скорее домой, там вас ждет какой-то курьер с важным письмом! Мама сказала, он очень торопится.

В самом деле, фельдъегерь доставил на его имя необычное, украшенное вензелем царствующего дома, письмо.

Янковский расписался в ведомости, сорвал печать, вскрыл конверт. Покачал головой, окликнул жену.

— Поди-ка сюда, Оля. Смотри — вот не было печали — от самого президента Русского Императорского Географического общества! Великий князь Николай Михайлович просит собрать возможно полную коллекцию бабочек Северной Кореи. Наслышан, мол, обо мне от своего вице-президента Семенова-Тян-Шанского. Тот сейчас работает над «Историей полувековой деятельности ИРГО», где упоминает о Дыбовском и обо мне. Президент преподнес мне комплимент и, вероятно, думает, что осчастливил своим вниманием, черт побери. Но что же предпринять? Отказывать-то все-таки невежливо, да и неудобно.

— Но ведь на это время нужно! Думают, мы сидим сложа руки. А теперь, на вон, еще и в Корею! Не ближний свет, да и чужая все ж таки сторона.

— Не так уж далеко, конечно. А теперь еще и пароходы купца Шевелева пошли в Китай и Японию с заходом в корейские порты. И отношения у нас с корейцами хорошие. Но, чтоб собрать солидную коллекцию, нужно затратить по-меньшей мере два летних месяца. Июнь и июль.

— В том-то и дело. А нынче вам и без того столько работы.

— Слушай, а что если отправить старших ребят? Не маленькие уже и практики у них достаточно. Лизе и Нютке поручим метеостанцию и ферму, а с бабочками дома смогут помогать Ян и Сергей.

Через несколько минут Александр и Юрий стояли перед отцом. Съездить в чужую страну показалось им, разумеется, весьма заманчивым. Дальше Сахалина, куда их посылали за насекомыми прошлым летом, юноши еще не бывали. Поэтому оба в один голос задали единственный вопрос:

— Когда собираться, папа?

— Тянуть нечего, сезон на носу. Поедете в Вонсан, это очень интересное место. Лежит на сороковой параллели, флора и фауна удивительно богаты. Нужно только подготовиться как следует.

— А ружье и собаку взять можно?

— Для охоты не время, но одну бердану и пачку патронов возьмите. И Барсика своего, Юра, тоже можешь взять. В палатке он будет самым надежным сторожем.

Юрий окрестил своего первого пса тоже Барсом, в память об отцовском, том, что навсегда остался сторожить Аскольд.

— Так, Шура, бери бумагу. Составим список всех необходимых вещей, приступите к сборам. А я завтра же съезжу во Владивосток, переговорю с Михаилом Григорьевичем Шевелевым, попрошу доставить вас в Корею на одном из его пароходов.

На следующий день, высадившись с попутной шхуны в гавани Золотой Рог, Михаил Иванович поднимался к одному из первых во Владивостоке трехэтажных каменных домов пароходовладельца, купца первой гильдии Шевелева. Слуга распахнул перед посетителем дверь в кабинет, из-за письменного стола навстречу поднялся некрупный полный человек с округлым лицом, редкой бурятской бородкой и свисающими небольшими усами.

Хозяин быстро прошел навстречу, взял гостя за обе руки и подвел к креслу. Приветливо улыбнулся.

— Как хорошо, что нашли время заглянуть ко мне. Сколько лет знакомы, а видимся все больше на собраниях да заседаниях, никак не удавалось поговорить по душам. И сегодня, наверное, не без дела навестили Шевелева?

Янковский изложил свою просьбу, рассказал о письме президента. Михаил Григорьевич ответил дружелюбно, не раздумывая:

— Доставим ваших сынов со всем снаряжением туда и обратно. Сейчас посмотрим расписание, когда ближайший рейс, и наметим день. Сейчас закажу чаю.

Через минуту слуга вошел в кабинет, неся на огромном лакированном подносе фарфоровые китайские чашки с парящим, издающим необыкновенный аромат чаем.

Оглянувшись по сторонам, гость увидел, что все полки и стеллажи кабинета почти сплошь уставлены китайскими книгами.

— Слышал, что вы непревзойденный знаток китайского, но не представлял себе такого количества восточных книг!

— Да, их здесь более тысячи томов. И энциклопедия, и справочники, и классика. Это моя слабость. Много читаю ночами, вошло в привычку.

— Знаете, Михаил Григорьевич, меня всегда интересовало, как вам удалось в совершенстве овладеть одним из сложнейших языков мира — китайским? Только все не было случая расспросить.

— Вы, надеюсь, сегодня не торопитесь?

— Нет, что вы, раз вы помогли так, быстро разрешить главный вопрос, мне спешить некуда, вечер свободный.

— Тогда слушайте. Только для ясности придется начать несколько издалека. Мы, Шевелевы — крамольники: мой дед, Александр в 1798 г. находился под следствием за «оскорбление словом» императора Павла, был закован в ручные и ножные железа. А отец, Григорий Александрович Шевелев, верхнеудинский купец, был образованным и передовым человеком. Агроном и селекционер. В нескольких верстах от Верхнеудинска имел опытную заимку: держал пасеку, вывел несколько сортов очень урожайной забайкальской пшеницы. До поры до времени был весьма уважаемым и влиятельным человеком, но пострадал за связи с декабристами. На его заимке, как правило, останавливались едущие из России к мужьям в Читу и Нерчинск жены декабристов. В разное время побывали Муравьева, Волконская, Нарышкина, Фонвизина, Розен, Юшневская. Кроме того, он общался с братьями Бестужевыми, Трубецким, Штейнгелем, и — способствовал их тайной переписке с Петербургом.

В конце концов, не без участия доверенного лица, оказавшегося провокатором, все стало известно жандармерии. И генерал-губернатор Восточной Сибири получил указание главного начальника Третьего отдела, самого графа Бенкендорфа — допросить и установить связь купца Шевелева с крамольниками. Отец был привезен в Иркутск и подвергнут тяжелому допросу. Он не выдал связей, его не судили, но власти постарались сорвать все казенные подряды и разорить. К середине тридцатых годов он потерял все, поэтому продал. Пожертвовал свой каменный дом в Верхнеудинске городской школе, а сам с семьей переселился в Кяхту, где на последние средства приобрел несколько лошадей и занялся ямщицким извозом. Онду тройку гонял сам.

— Купец стал ямщиком?

— Да. И вот, в начале пятидесятых стряслась беда. Сумасшедшие забайкальские кони разнесли тарантас, опрокинули, и отец убился насмерть. Мать осталась совсем без средств, а детей шестеро, мал мала меньше. Я в тринадцать лет закончил церковно-приходскую, и поступил в школу переводчиков китайского языка. Отправился с чайным караваном из Кяхты в Пекин, где и закончил ее при Пекинской духовной миссии. Перебрался в Ханькоу, устроился в чайную фирму купца Токмакова. Сначала приказчиком. Постепенно набрался опыта, стал специалистом и даже главным дегустатором.