Народные сказки - Бразильские сказки и легенды

• Название: Бразильские сказки и легенды
• Автор: Народные сказки
• Издательство: Гослитиздат
• Жанр: Сказка
• Год: 1962

Культура народа Бразилии — и поэтическая, и музыкальная, и изобразительная — поражает яркостью, красочностью, удивительным своеобразием. В ней сохранились, живут и существуют духовные особенности разных народностей. Особенно наглядно и ощутимо своеобразие бразильского национального характера и культуры предстает в народном творчестве, где взаимодействуют три источника, питающие друг друга.

Первый источник — это сказочные сюжеты европейского происхождения, привезенные португальцами. В бразильской сказке мы можем встретить и Красную Шапочку, и Золушку с ее злой мачехой, и красавицу принцессу, и принца в облике чудовища. Но, передаваясь из уст в уста, сказки менялись. Наши старые знакомцы обрели новый вид, стали настоящими детьми тропиков. Второй источник, питающий бразильский фольклор, — это устное творчество негров. Сказки, рассказанные неграми и мулатами Баии, как бы пронизаны песней и танцем. И, наконец, третий источник бразильского фольклора, самый значительный и своеобразный, — это индейские сказки и легенды. В легендах отразились особенности уклада жизни индейских племен. Они рассказывают о происхождении мира и различных явлений природы, пытаются объяснить многообразие всего живого.

В публикуемом сборнике представлены наиболее самобытные, яркие и интересные сказки и легенды, не имеющие подобий в фольклоре стран Европы.

---

— Нет, не убью.

Но обезьяна все-таки не слезла. Тогда ягуар обратился к ветру и попросил, его помочь. Ветер налетел с такой силой, что дерево стало качаться из стороны в сторону, и обезьяна, не в силах удержаться на ветке, закричала:

— Ай, ай, ай! Дружок, я срываюсь, руки не держат. Помоги, дружок, а то руки не держат!

И правда, сначала левая рука обезьяны, а потом и обе ноги соскользнули с ветки, так что обезьяна теперь висела только на правой руке. И она закричала:

— Дружок, открой рот, сейчас сорвусь.

Ветер так тряс дерево, что обезьяну в конце концов оставили силы и она выпустила ветку. И, уже летя вниз, успела крикнуть ягуару:

— Дружок, открой скорее рот, падаю!

Ягуар разинул пасть, и обезьяна влетела туда и мигом скользнула прямо в живот своего дружка, покуда тот напрасно облизывался, стараясь почувствовать ну хоть какой-нибудь обезьяний привкус. И ягуар поплелся по лесу отяжелевший, с обезьяной в животе, мрачно урча. Но дела его становились всё хуже и хуже, потому что обезьяна у него в животе была живехонька и всё время ерзала и разгуливала там взад-вперед.

Тогда ягуар сказал:

— Подружка, ты бы поменьше толкалась и потише ходила, а? Потише, говорю, не юли!

Куда там: обезьяна сняла каменный нож, который носила на веревке, обвязанной вокруг шеи, и стала ковырять ягуару живот изнутри. Ковыряла, ковыряла, так что в конце концов распорола совсем. Ягуар упал и стал подыхать, а обезьяна преспокойно выбралась на свет. Когда ягуар уж кончился, она содрала с него шкуру и разрезала на полосы и завязала их вокруг головы для украшения. И отправилась на охоту.

Попался навстречу обезьяне другой ягуар, пристально так на нее посмотрел и говорит:

— Гадкая обезьяна, я сейчас тебя убью!

Но обезьяна гордо выкрикнула:

— Ах, вот как? Ну убей, попробуй. Тут один ягуар тоже хотел меня убить, и видишь, что с ним стало!

И она указала на свою голову, на которой как трофей красовался тюрбан из ягуаровой шкуры. Ягуар задрожал и не только не напал на обезьяну, а, напротив, убежал со всех ног.

Перевод И. Тыняновой

Каипора

Один человек больше всего на свете любил охоту. С рассвета до заката пропадал он в лесу, в самых глухих уголках, сплетая из жердей ловушки для птиц, роя волчьи ямы, расставляя западни и капканы.

И вот как-то раз, когда он, взобравшись на самую верхушку дерева, подстерегал дичь, из чащи выскочило стадо кабанов. Охотник прицелился и метким выстрелом уложил сразу троих. Но в ту минуту, когда он, в восторге от своей удачи, стал слезать с дерева, издали послышался громкий свист. Охотник вздрогнул и замер на своем настиле из веток, испуганно вглядываясь в темную лесную глубину… Да, сомнений быть не могло: то приближался Каипора, главный леший окрестных лесов, — видно, желал взглянуть хозяйским глазом на свое кабанье стадо…

Всё ближе и ближе слышался свист, и уже не только свист, а еще и топот копыт и треск валежника. И вот наконец, чаща раздвинулась, и охотник увидел Каипору. Он был маленький, жилистый, черный как черт, мохнатый как обезьяна, и ехал верхом на тощем черном кабане. В правой руке он держал длинную железную рогатину, а левая рука его и вовсе не была видна, как, впрочем, и весь левый бок — виден он был только наполовину, словно другая его половина растаяла в сонном, жарком, сыром воздухе леса. Вонзая острые пятки в бока поджарого кабана, он скакал по своей вотчине с гиканьем и свистом, протыкая рогатиной воздух, поднимая такой шум, что хоть святых вон выноси, и выкрикивая гнусавым голосом охотничий клич;

— Эге-ге! Эге-ге! Эге-ге!

Наткнувшись на убитых кабанов, распростертых на земле, он стал с силой тыкать в них своей рогатиной, приговаривая:

— Вставайте, вставайте, бездельники! Не время спать!

И убитые кабаны вскочили как ни в чем не бывало и убежали, ворча. Только последний, самый большой кабан, никак не хотел вставать… Каипора пришел в бешенство: он тыкал непокорного с такой силой, колол с таким остервенением, что даже сломал один рог своей рогатины. Тут только большой кабан поднялся, словно нехотя, и, встряхнувшись, поскакал вслед за остальными. Каипора закричал ему вслед:

— Нежности какие! Ну погоди, я тебя проучу! Теперь из-за тебя придется завтра идти к кузнецу чинить рогатину!

И, пустив вскачь своего сухопарого кабана, Каипора умчался, оглашая чащу гнусавым криком:

— Эге-ге! Эге-ге! Эге-ге!

Долго еще сидел охотник на дереве. Когда ни крика, ни топота уже не было слышно и вокруг стояла полная тишина, он слез с дерева и не чуя под собою ног побежал домой.

На следующее утро, ранехонько, зашел он в гости к кузнецу. Ну, поговорили о том о сем, а тем временем солнце уже встало высоко на небе. Тут-то и постучался в двери кузницы невысокий кряжистый индеец в кожаной шляпе, нахлобученной на глаза. Вошел и говорит кузнецу:

— Добрый день, хозяин. Не можешь ли починить вот эту рогатину? Только поживей, а то я уж больно спешу…

— Эх, добрый человек, — отвечает кузнец, — поживей-то никак нельзя, потому как жар в горне раздувать некому. Мехи-то у меня с утра — как неживые.

А наш охотник как взглянул на индейца, так сразу признал в нем вчерашнего знакомого и подумал, что Каипора затем, верно, и переменил свое обличье, чтоб пойти к кузнецу чинить рогатину, которую сломал вчера о бока большого кабана. «Ну, погоди…» — подумал охотник и вскочил с места со словами:

— Я раздую горн, мастер.

— Нешто умеешь? — спросил кузнец.

— А попробую. Пожалуй, тут особой-то учености не требуется, — сказал охотник.

Кузнец разжег горн и велел охотнику взяться за мехи. Охотник приналег на мехи и стал раздувать, но только тихо так — р-раз-два-а; р-раз-два-а-три-и-и, — напевая в такт песенку:

Кто бродит по лесу,
Насмотрится чуда…

Индеец глядел-глядел, а потом подошел, оттолкнул охотника, да и говорит:

— Пусти-ка, ты не умеешь! Дай-ка я!

И как нажмет на мехи, да и пошел быстро-быстро: раз-два-три; раз-два-три… А сам напевает:

Кто бродит по лесу,
Насмотрится чуда…
…Насмотрится чуда,
Но только об этом
Ни слова покуда!..

Тут наш охотник стал пятиться к двери, выскользнул тихонько на улицу, да и давай бог ноги! С тех пор он никогда уже не убивал кабанов и, если что в лесу увидит, то уж держит язык за зубами.

Перевод И. Тыняновой

Люди, искавшие завтрашний день

Один человек отправился как-то по своим делам. Путь был не близкий, и сумерки сгустились внезапно. Заметив домик у дороги, путник пошел на огонек, постучался и попросил ночлега. Его впустили, накормили и всячески обласкали. Но сразу же после ужина вся семья засуетилась и стала собираться куда-то.

Видя эти поспешные сборы, гость спросил:

— Куда это вы все так поздно?

Ему ответили:

— Мы идем искать день.

Гость изумился и, не найдя, что сказать, во все глаза смотрел на хозяев.

Когда сборы были наконец окончены, вся семья схватила пустые мешки и опрометью бросилась вон из дому: впереди — папаша, за ним — мамаша, за нею — детки, за ними — тети и дяди. Так что дом в одну секунду опустел. Гость подумал, подумал и побежал вдогонку.

Бежали, бежали, пока не начало светать. А как взошла заря, туго перевязали мешки и повернули назад. Когда пришли домой, уже совсем рассвело. Тут же развязали мешки и стали их вытряхивать посреди двора…

Гость, которого разбирало любопытство, не выдержал и спросил, что ж такое они принесли в мешках.

— Мы принесли день, — ответили ему, — мы ведь говорили, что идем искать день!

Гость покачал головой, поспешно распростился и отправился в дорогу. На обратном пути он опять зашел в этот дом и принес хозяевам петуха. И сказал:

— Я принес эту птицу для того, чтоб вам не надо было каждую ночь ходить искать день. Она будет приносить день прямо в дом, и вам не придется так уставать. Вот что: вы ее устройте на ночь где-нибудь повыше. Как она пропоет в первый раз — значит, день еще далеко. Как пропоет во второй — значит, день близко. Как пропоет в третий — значит, день уже тут, на дворе. Эта птица называется петух.

Вся семья долго дивилась на петуха… Потом гость спустил его на землю, и петушок сразу же вытянулся в струнку, встряхнулся и пропел: «Кукареку!»

Вся семья сильно перепугалась, услышав такую песню, и никто не решался подойти к петушку…

Но хозяин дома все же очень остался доволен подарком и, потирая руки, сказал жене:

— Ну вот, жена, теперь уж нам не придется ходить так далёко и носить день в мешке!

Гость, видя, что всё устраивается к лучшему, распрощался и пошел своей дорогой. Но когда он был уже довольно далеко, хозяйка вдруг вспомнила: