Ольга Иженякова - Обратная сторона

• Название: Обратная сторона
• Автор: Ольга Иженякова
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-8189-0618-3

Героиня романа — молодая сильная женщина. Ей выпало непростое испытание — болезнь, которая может лишить героиню всего: надежды на будущее, радости общения с ребенком, новой любви. Начинается непростая игра, в которой нельзя проиграть!

Быть может, нужно просто научиться жить, сбросив оковы условностей и празднуя каждый миг? И когда в сердце распустится прекрасный цветок любви, смерть отступит, уступая дорогу… второму рождению!

Нежный, тонкий, светлый роман о любви.

---

…Такое представить трудно. Мощная корневая система, именно система прочно обвила крышу церковного притвора и боковую часть купола. Множество маленьких, больших и средних корней охватили друг друга, словно сговорившись раз и навсегда жить и умирать вместе.

«В горе и в радости», — подумалось мне. Все корни обнажены, а потому напрочь заросли твердым, как церковная стена, камбием. Ствол несколько раз изогнут, наверное, чтобы никто не вздумал случайно сломать или спилить. Листочки на ветру еле заметно подрагивают, но по всему видно, что держатся крепко. Если всмотреться внимательно в листву, то можно увидеть совсем небольшую молодую завязь. И что характерно, ее здесь много.

Получается, будущей осенью яблонька снова порадует прихожан урожаем. Вот молодчина! Нет, у меня не было чувства, что эта яблоня просит людей о помощи, она уверенно тянется вверх, черпая силы в самой себе и опираясь только на собственные корни. Земли бы ей, хоть немножечко…

Я внезапно разрыдалась. Плакала так, как будто хотела выплакать все-все, накопившееся за долгие нелегкие годы: усталость, болезнь, приступы отчаяния и тоски. И вместе с тем в моих слезах было что-то очищающее. Вместе с горячими слезами вышло что-то грязное, отравлявшее мою жизнь давным-давно, может быть, с самого рождения.

Раз — и как будто тяжелый камень с души свалился. Немного придя в себя, я увидела неподалеку у деревенского сарая железную лестницу, взяла ее и принесла к храму. Она подходила как раз к самой крыше.

Я попросила у селян ведро и лопату, накопала возле речки глины. Принесла к яблоне сначала одно ведро земли, затем второе, третье, пока весь корень плотно не ушел в землю. Затем немного присыпала сверху и затоптала.

А после всего обняла это чудо, снова заплакала и попросила прощения за всех людей в мире.

Вдруг — так бывает редко, а потому запоминается на всю жизнь — с неба пошел мелкий теплый дождик, как бы желая полить мою яблоньку. Наверное, чтобы я лишний раз тяжелые ведра наверх не таскала.

Я спряталась от дождя в церкви и сразу же на лавочке заснула. Это был самый спокойный и безмятежный сон, какие бывают, наверное, только в раннем детстве, когда все хорошо, светло и мечты обязательно сбываются.

Когда проснулась, увидела, что листочки яблони все так же дрожат, а на большой нижней ветке сидит довольный соловей и чистит клюв.

Я решила, что теперь можно спокойно отправляться в больницу. Больше никто и ничто не потревожит меня. Теперь есть все основания быть спокойной. Навсегда.

Прощай, яблоня!

Глава четвертая Конец или… начало?

Накануне предстоящей операции Саэль и Гриша посетили меня во сне. Они сказали, что я должна пройти путь испытаний, уготованный мне задолго до рождения. И это будет последнее, что от меня требуется и от меня зависит. Остальное предопределено небесами.

Они считают, что мужества мне не занимать, а потому заранее уверены в успехе. Когда они это говорили, их лица были невероятно печальными, но я все равно им улыбнулась.

Я сказала, что раз уж суждено мне было появиться на этот свет, то, стало быть, надо понимать, что я обречена на смерть и одиночество так же, как и любой другой человек…

— И жизнь! — в один голос воскликнули мужчины.

— Что есть Я? — начала я рассуждать вслух. — Я — это всегда прошлое. Потому что только о прошедшем я могу говорить с уверенностью, об очень небольшом отрезке времени. Когда говорю «я родилась», я говорю неправду. Просто на свет много лет назад появился маленький ребенок, он же не знал, что станет мной… И это еще не была я. Я — это тот человек, который начал осознавать себя в окружающем мире, в потоке слов находить слова, адресованные именно ему, то есть мне. И вся история для меня началась в этот период…

Но потом, спустя время, когда мое Я сотрется из жизненных событий, а затем и из человеческой памяти, оно полностью перестанет существовать. А история со всеми открытиями будет происходить у других, таких же Я.

Мы же не знаем, например, сколько людей жили в местах, где мы сейчас живем, сто, двести, пятьсот лет назад. Что они чувствовали, когда открывали этот мир? Мы не знаем причин их страданий и боли. Может быть, мой дом находится на том отрезке земли, за который кто-то положил свою жизнь, а до этого лет пятьсот назад кто-то выиграл его в лотерею. И тот, кто будет жить через двести лет на месте, где, например, находится моя квартира, вряд ли будет знать, какой ценой она мне досталась. Зачем ему это знать? У него будет своя история.

Он, конечно, ничего не будет знать о кредите, который я выплачивала утомительно долго, как стояла в банковских очередях жаркими летними днями. Тот человек не будет иметь представления, что я много сил потратила на ремонт, а потом все равно страдала от отсутствия воды и электричества. И как однажды в ванной комнате, частично отштукатуренной, мне пришел в голову такой стих:

Свет и тень.
Тень и тьма.
Что ни день,
То тюрьма.

В тот момент я остро почувствовала одиночество и зависимость от многих людей…

Тот, кто будет жить на этом месте после меня, не будет обо всем этом знать. А мне почему-то жаль. Не знаю почему, но жаль. Хочется, чтобы он понял цену вот этого клочка земли и ощутил себя владельцем чего-то большого и важного. А я? Ну кто такая Я?..

Потом меня ждет другая жизнь. Новая.

За раздумьями я не заметила, как наступило последнее утро. Все. Пора в больницу. На комоде у маленького зеркальца лежали заранее приготовленные ножницы. Осталось сделать последнее — всего-то ничего. Я распустила волосы и стала их расчесывать.

— Прощайте, косы, — шепчу я и почему-то плачу.

О, что это? У самого виска сор, откуда белые нитки? Внимательно вглядываюсь и вижу, что не сор это, а седая прядь. Седина — это хорошо, значит, не жалко будет косы отрезать. Вот с нее-то, с седины, я и начну сейчас. Раз — и готово!

Когда-то я сочинила такой стишок:

В меня влюбился сам Мороз
И в дар мне иней он принес,
Осыпал густо косы им,
Чтоб сократить лета до зим…

Тогда я еще подумала, к чему подобный стих? Ведь я молодая и до инея на косах мне далековато будет. Годы и годы пройдут, прежде чем…

Это было, кажется, прошлой весной. А такое чувство, будто пятьдесят лет назад. Казалось, что всегда у меня будут каштановые косы и все будет хорошо. Да что там косы! Это не косы! Эта густая копна, словно причудливая шапка, была не только моим украшением, но и чем-то большим, гораздо большим. Густые и длинные волосы всегда были моей «визитной карточкой». Но зачем об этом теперь, когда они лежат в ладонях.

Сжечь бы их, но уже нет времени. Я оставляю их на комоде у зеркала.

— Прощай, дом! Прощай, мой уютный мир! Низко вам кланяюсь.

На столе оставляю стишок. Знаю, что тот, кому он предназначен, его обязательно прочитает, ведь он знает меня с самого рождения, всю. А может, и до рождения знал. Скорее всего так и есть. Сейчас или потом прочитает. Обязательно. А потому уверенно вывожу:

Мне карты лгали на столе —
Они не знали, что Ты не на Земле…

Вот и больница… Боже, как страшно! Душа, пожалуйста, не покидай меня, особенно сейчас, в эту минуту. Я замираю от страха. Я уже перестаю быть собой. Здесь, в процедурной сидит и боится другой человек, наверное, так. Почему бреют голову?

Задело? Значит, это все-таки я. Ну да, я, точно я. Вот в таком виде и отправлюсь в другие миры.

У дверей терпеливо выжидает священник. Это я просила. Да-да, сейчас будет соборование. Мне нужно пройти это здесь, чтобы ничто не мешало жизни Там.

Скажу честно, я не верю, что вернусь в этот мир после операции. И врачи тоже не верят. Это заметно по их виду. Они стараются не смотреть мне в глаза, прощаются со мной украдкой — по-другому, наверное, не умеют. Стараются думать о своем. Здесь все знают, что мне двадцать пять и у меня есть сын, а значит, надо сделать все возможное и… невозможное. Использовать каждый, пусть даже самый небольшой шанс.

Господи, как хорошо, что я позвонила ребенку накануне. Думала, не хватит сил. Боялась.

— Жизнь моя, — ты слышишь?! — я тебя люблю… Знаешь, милый Лука, когда ты просыпаешься и ложишься спать, я думаю о тебе. Когда ты получаешь пятерки или двойки, гуляешь или проказничаешь… я все равно тебя люблю. Чтобы ни случилось, где бы ты ни был, я всегда с тобой. Я всегда буду с тобой! Пожалуйста, помни это. Мы — это одно целое.

Слава Богу, у меня хватило сил это сказать, а остальное не важно.

Мне разрешили до операционной дойти самостоятельно. И правильно. В эти минуты я ощущаю себя вполне здоровой. Точнее, ничего не ощущаю, просто иду, и все. Иду, значит, могу ходить. Сама. Всем бы так.

Какое счастье, например, испытали бы на моем месте безногие, если бы могли уверенно ходить. Этого не передать словами. Это нужно прочувствовать, пройти.