Борис Сапожников - Шпионаж под сакурой

• Название: Шпионаж под сакурой
• Автор: Борис Сапожников
• Жанр: Фэнтези

---

— ReiЯzahn, — спокойно сказал он, — убей их. — И отвернулся от Накадзо сотоварищи.

Светловолосый юноша, носивший ту же фамилию, что и начальник штаба танковых войск Германии и командир 2-й бронедивизии, сорвался с места, будто живой вихрь. Накадзо всадил в него остатки обоймы, но ни разу не попал. Готон же стрелять не стала, она просто заступила ему дорогу, вскинув винтовку для обороны. Она использовала её как шест, благо длина Арисаки это вполне позволяла.

Гудериан провёл несколько быстрых ударов, едва заметных глазу. Готон сумела, хоть и не без труда, отбить все, даже ткнула в ответ прикладом, целя в грудь. Гудериан принял его на скрещённые руки. Ловко перехватил приклад левой рукой, развернув корпус, ударил Готон в висок. Девушка попыталась освободить оружие, потому и не успела увернуться или заблокировать удар. Небольшой кулак Гудериана был твёрдым, словно камень. Голова Готон взорвалась болью, по виску потекла кровь. Гудериан вырвал винтовку из её рук, ловко перехватил обеими руками, ткнул Готон стволом в живот. Попал очень удачно — в солнечное сплетение. Готон переломилась, хватая ртом воздух, словно рыба. Гудериан вскинул винтовку, передёрнул затвор и нажал на спусковой крючок, прежде чем кто-либо из троих успел среагировать. Но Арисака только сухо щёлкнула. По счастливому для Готон стечению обстоятельств Гудериан, передёрнув затвор, выбросил последний патрон из магазина винтовки.

Юношу, правда, такой поворот событий не смутил. Он снова попытался ткнуть девушку стволом, на сей раз в лицо. Но Готон уже достаточно пришла в себя. Она успела отбить ствол в сторону и быстро ударила ногой по голени противника. Гудериан быстро переступил, отбросил винтовку и нанёс девушке ответный удар.

Поединок длился считанные мгновения и Накадзо с Наэ просто не успели вмешаться в него. Однако и оставаться безучастными они не собирались. Накадзо быстро отступил к стене, чтобы Готон больше не закрывала от него противника. Вскинув винтовку, антрепренёр дважды выстрелил в Гудериана. Казалось, как бы ни был ловок тот, от пуль и ударов Готон ему не увернуться никак. Но он сделал это. Парень двигался настолько быстро, что как будто расплылся, превратившись на мгновение в смазанный силуэт.

Никто не успел среагировать на этот его рывок. И Гудериан на все сто использовал это. Носок сапога впечатлся в висок Готон, сила удара отбросила её к противоположной стене. Девушка врезалась в неё, едва не задев Накадзо. Следом юноша рванулся к Наэ. Кореянка попыталась отмахнуться от него винтовкой, но кулак немца врезался ей в живот. Хрупкая девушка задохнулась и рухнула ничком к его ногам. Гудериан занёс над её головой ногу, сомневаться в его намерениях не приходилось.

Превозмогая боль во всём теле, Готон ринулась к нему, оттолкнувшись спиной от стены. Она врезалась в немца всем телом. Тот успел только развернуться ей навстречу да уверенно встать на обе ноги. Девушка впечатала его в стену, выбив воздух из лёгких. Гудериан ударил её обеими руками по рёбрам, заставляя разжать «железные» объятья. Ударом ноги Гудериан отбросил её, затем наотмашь врезал по лицу. Готон упала ничком на пол. Тут же откатилась подальше, чтобы не быть растоптанной противником.

Накадзо снова выстрелил в немца. Тот легко уклонился от пуль, пробивших стену над его плечом, и прыгнул к всё ещё лежащей на полу Готон. Пнул её ногой в живот, но девушка успела поймать его ногу в захват. Выкрутив её в болевом приёме, она резко рванула ногу Гудериана влево. То повалился рядом с ней, но только для того, чтобы освободить взятую в захват конечность. И тут же перекатом ушёл назад, вскочив на ноги. Готон опередила его на секунду, но расстояние между ними не позволяло атаковать сразу.

На не успевшего распрямиться Гудериана сзади Накадзо обрушил ему на спину приклад винтовки. Невероятным движением парень успел извернуться, отбил приклад в сторону и нанёс столь же быстрый выпад в живот Накадзо. Антрепренёр был крепким, хоть и пожилым человеком и не бросал тренировок даже в своём возрасте. Удар отбросил его на полшага назад, что не помешало ему вновь атаковать врага. Без размаха врезал Гудериану в лицо прикладом. Одновременно сзади юношу атаковала Готон. Он снова каким-то невероятным движением уклонился от обеих атак, размазавшись в неясный силуэт.

— Похоже, Гудериану понадобится помощь, — заметил Каспар фон Нейман.

— Он отлично справится и в одиночку, — отмахнулся Исаак, раздражённый заминкой и тем, что был вынужден торчать на лестничном пролёте, да ещё и голову пригибать, потому что над ней то и дело свистели пули. — Мельхиор, хватит уже миндальничать. Пусть марионетки применяют гранаты. Шума мы уже наделали достаточно, да и Дитрих прикроет нас своей музыкой. Ему пора уже дать новый аккорд.

Мельхиор в ответ только плечами пожал. А на театр, как будто прислушавшись к словам Исаака, музыка обрушилась с новой силой.

Это был, в каком-то смысле, идеальный оркестр. Музыканты слушались каждого движения дирижёрской палочки, их движения были идеальными, отточенными до абсолюта. Ровно в нужную секунду вступали духовые и ударные, смычковые и щипковые. Вот только играл этот оркестр нечто совершенно несусветное, что даже словом какофония описать было нельзя. Это был хаос от музыки, от которого дрожали стены стёкла в оконных рамах и, казалось, самый воздух вибрировал.

Дитрих явно наслаждался своей работой. Подчинить себе полсотни человек, полностью подавив их волю в единый миг, заставить их играть для него лучшую музыку, что когда-либо существовала — музыку хаоса — это ли не вызов его способностям. Лоэнгрин, подобно легендарному предку, от которого он вёл свой род, принял его и с честью выдержал.

Его музыка взломала изнутри защиту театра. Но сейчас пора было усилить напор, заставив всех врагов, окопавшихся за его стенами, пригнуть головы. Дитрих взмахнул дирижёрской палочкой — повинуясь его движению, музыканты взяли какие-то совершенно безумные ноты, наполнив воздух совершенным хаосом. От оркестровой ямы во все стороны разошлись видимые краем глаза круги, вроде как от камня по водной поверхности. От чудовищной музыки, творимой, иначе не скажешь, оркестром почти такие же волны пошли по стенам, со звоном, влившимся в общий хаос, вылетели окна, осыпавшись на пол градом осколков. Дитрих снова экспрессивно взмахнул обеими руками, дирижёрская палочка выписывала невероятные движения. Оркестр взял новые высоты хаотической музыки. Пол под ногами затрясся, заходил ходуном, как будто зал встал на колёса и покатил по железной дороге.

Лоэнгрин упивался своим превосходством, силой таланта, позволяющего управлять полусотней людей, заставляя их играть столь кошмарную, разрушительную музыку хаоса. Ещё немного и люди под его управлением не выдержат, и без того у некоторых на пальцах выступила кровь, у других из носа или уголка рта потянулись багровые струйки. Но на лицах у них красовались блаженные улыбки идиотов, а кровь на подбородке мешалась со слюной.

Беречь оркестр Дитрих не собирался, но и гробить людей раньше времени тоже было нельзя. Без музыки хаоса справиться в театре Исааку будет сложно. А возможно без неё фон Нейман и вовсе не справиться с возложенной на него миссией, а это могло означать для всей группы только одно — смерть. Поэтому Дитрих поддерживал силу музыки на прежнем уровне. Палочка летала в его руке, оставляя в воздухе багровый след, кисть левой не отставала от неё. Дитрих торопил начавших отставать барабанщиков и литаврщиков, заставлял скрипки брать всё более высокие ноты, давал отдохнуть духовым, начинающим уже кашлять кровью.

Юноша настолько погрузился в дирижёрскую работу, что даже не сразу понял, что эти означают три толчка — два в грудь и один в лицо. И только когда в его симфонию хаоса ворвались три совершенно дисгармонирующих с нею три хлопка, а после его догнала боль, Дитрих понял, что в него стреляли.

Он оторвал взгляд от оркестра, которым руководил, и увидел стоящего у самой ямы молодого человека с пистолетом в руках. Парень вряд ли был старше тех лет, на которые выглядел Дитрих, что отчего-то удивило Лоэнгрина. Но очень быстро другая мысль вытеснила из сознания юноши удивление. Он осознал, что умирает. Окончательно и бесповоротно. Совсем не так, как в Мюнхене или Марамуреше, когда также было чудовищно больно, но осознание того, что он воскреснет, как-то скрашивало жуткие ощущения. Но на этот раз всё было иначе.

Он слишком вложился в музыку хаоса, практически душу в неё вложил, и теперь, когда звук оборвётся — Дитрих фон Лоэнгрин перестанет существовать. И то, что чудовищное крещендо, которым завершится его кошмарная симфония, кроме него прикончит весь оркестр, ничуть не утешала его. Однако Дитрих взмахнул обеими руками, заставляя весь оркестр слиться в едином крещендо. Сила последнего звука последних мгновений жизни Дитриха фон Лоэнгрина и ещё полусотни человек была такова, что в зале затрещали стены. Ютаро отбросило от оркестровой ямы. Он пролетел через весь зал, сломав несколько кресел и пребольно ударившись об пол. Отшвырнувшая его сила продолжала прижимать его к полу ещё несколько секунд, а после всё разом прекратилось.