Нина Михальская - Течёт река…

• Название: Течёт река…
• Автор: Нина Михальская
• Издательство: Литературный институт им. А. М. Горького
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005

Мемуары известного советского литературоведа-англиста охватывают период с середины 20-х годов XX века до 2006 года.

---

Я спустилась в нужном направлении с холма, перешла через мост маленькой речушки, за которой и находилась Кладбищенская слобода. Уже отсюда было видно, почему она называется Кладбищенской. На одной стороне её единственной улицы стояли дома, на другой довольно далеко тянулась изгородь кладбища. Никого кругом не было. Ничего больше узнать было нельзя. Я стояла и смотрела на кладбищенскую изгородь, на ворота кладбища. Они находились передо мной, о надо было перейти неширокую дорогу, уходившую куда-то влево ряда домов. Куда же двигаться? Прошло минут пять, и стало слышно мычание коров и удары хлыста: пастух гнал стадо, коровы направлялись к своим домам. Появилась на противоположной стороне от изгороди женщина. Она стояла напротив меня, поджидая, должно быть, свою корову. Так оно и было. Я перешла дорогу и подошла к женщине, поздоровалась. Она приветливо кивнула, спросила, что я ищу, сразу определив, что я нездешняя. Завязался разговор, но ожидаемая корова приблизилась, и мы продолжали беседу, уже идя за коровой вдоль кладбищенской изгороди.

Когда я сказала, что ищу дом, в котором жил Яков Иванович Кузьмин, приходившийся моему отцу дядей, женщина остановилась и внимательно стала смотреть на меня, спросив, зачем мне это нужно и кем я прихожусь Якову Кузьмину. Мой лаконичный ответ — «Я дочь его племянника Кузьмина Павла» — поверг женщину в волнение и даже, как мне показалось, в совсем неожиданное смятение. Из дальнейшего выяснилось, что зовут мою собеседницу Наталья Андреевна Коленкина, живет она. в этих местах с рождения и, конечно, дом Якова мне охотно покажет, проводит до самых ворот. Она знала всю семью Кузьминых и была хорошо знакома со своим ровесником Павлом. И сказав это, она снова остановилась и снова стала, смотреть на меня. «Я не похожа на отца, — говорила я, — но о жизни в Кладбищенской слободе, где он родился и вырос, рассказывал часто». Как стало понятно из дальнейшего нашего разговора, рассказал мне Павел Иванович не все. От Натальи Андреевны стало известно следующее. Наталья любила Павла, и он был к ней далеко не равнодушен. Когда стал студентом, уехав в Москву, часто приезжал в Лебедянь, и они встречались. Их даже считали, иногда и называли, женихом и невестой. Но через два года, летом, он приехал в Кладбищенскую слободу уже не один, а с «московской девицей» Ниной и сообщил о их скорой женитьбе. Наталью это повергло в отчаяние, она долго сокрушалась, много плакала. Однако время шло, Павел не появлялся ни в ближайшее, ни в последующее лето, и у Натальи появился «настоящий жених» из местных парней. Свадьбу сыграли всей слободой, жили дружно, и родила Наталья тринадцать деток. «Вот здесь они все и живут», — сказала она, махнув рукой в сторону улицы, застроенной домами, тянувшимися в ряд напротив кладбищенской изгороди.

Самого старшего сына её убили на войне, трое других вернулись, а остальные были дочки, и теперь у неё семнадцать внуков. Но «своего Павла» она помнит, а меня рада видеть.

Наталья Андреевна показала мне дом и двор семьи Якова, вспоминала о нём как о радивом хозяине, знала, что его раскулачили, и он уехал после этого в Москву к своим дочкам и умер в Москве. Говоря об этом, Наталья Андреевна плакала, слезы катились у неё из глаз. Потом, успокоившись, позвала меня к себе в гости. Жила она в своём доме после смерти мужа одна, дети навещают часто и во всем помогают, внуков своих она любит, самого первого мальчика назвала Павлом. Повела меня Наталья Андреевна в свой сад, набрала целую корзинку антоновских яблок, пообещав проводить меня до самой машины, напоила чаем с медом и булками. Договорились, что будем писать друг другу. «Писать я умею и письма могу писать длинные, всегда есть о чем рассказать», — прибавила она.

Прежде чем идти меня провожать, хозяйка отсыпала половину яблок из большой корзины в мешочек, и ношу эту мы разделили пополам. Яблок было много. Наталья Андреевна посоветовала не варить, а «есть свеженькими, чтобы лучше запах чувствовать». Я обещала это сделать. Потом мы поднялись на холм, к Соборной площади, она перекрестила и поцеловала меня, прощаясь, и мы с Дориной уехали. Некоторое время из Лебедяни приходили письма, я отвечала. Через полгода получила от одного из сыновей Натальи Андреевны сообщение о её смерти. Память о ней храню.

Девятьсот восьмидесятые

Конец моему счастью пришел в самом начале 80-х годов. Геннадий Викторович попал в больницу, где ему сделали операцию, удаляли полипы в прямой кишке. При выписке больного его лечащий врач уверял меня, что все прошло благополучно, но все это пояснялось таким образом, что мне не верилось. И, действительно, через месяц мужа снова, но теперь уже на машине скорой помощи увезли в ту же академическую больницу на юго-западе Москвы близ станции метро «Ленинские горы», рядом с Дворцом пионеров. Предоперационная диагностика надежд на благополучный исход не давала: метастазы онкологического характера распространились широко. Сделана была вторая операция, через семьдесят два дня после которой Геннадий Викторович скончался на больничной койке. Его кончина была мучительной. Умер он, не приходя в сознание, в ночь на 8 февраля 1982 года. Придя рано утром в больницу вместе с Мариной, я уже не застала его в живых. Было Геннадию Викторовичу пятьдесят три года.

Прощание состоялось в морге больницы, затем в крематории близ Донского монастыря. Урну с прахом умершего я получила через полтора месяца и сама отвезла её на Востряковское кладбище, где она была погребена рядом с могилой моих родителей, за той же оградой Все это происходило в марте, ровно через тринадцать лет после нашей перовой встречи с ним в Свердловске. Но тогда, в тот незабываемый весенний день в начале марта, светило весеннее солнце, теперь был конец марта, и ощущение конца затмевало все. Ушли самые дорогие и любимые, самые близкие люди. На двух мраморных надгробных плитах выбиты их имена, обозначены годы жизни. На надгробии Аникина Геннадия Викторовича попросила оставить место для надписи и себе.

Через несколько дней и я оказалась в больнице с воспалением легких. Потом долго приходила в себя, собиралась с силами, чтобы приступить к работе. Чувствовала и понимала, что к прежнему нет и не может возврата, но дотянуть учебный год необходимо, и я пошла в институт и начала работать, выполняла, что следовало, ни на что большее не была способна, ни к чему не стремилась, но держать себя в руках смогла — сестра и дочь мне помогали; как могли помогали друзья и коллеги.

Поддержка пришла со стороны Геннадия Алексеевича Ягодина, возглавлявшего в то время Министерство образования. Он приехал и сообщил о вполне возможной для меня поездке на трехмесячную стажировку при Лондонском университете в летние месяцы. А так как два из них — июль и август — совпадают с моим летним отпуском, то это особенно удобно. Сказал, что о многом уже есть договоренности с Британским советом — о выплате соответствующей стипендии, о предоставлении жилья в одном из центральных районов города. Стоимость авиабилетов в оба конца оплачивает Министерство; оно же обеспечивает визой. Осталось только для окончательного оформления назвать тему предполагаемого исследования, которым я буду заниматься в Лондоне.

Особого времени для обдумывания темы мне не понадобилось: уже давно хотела написать работу о том, как представляют себе Россию и англичане, какой образ России формировался и получил отражение в английской художественной литературе, начиная с древних времен. Сказала и о втором желании: написать учебник для средней школы о зарубежной, а тем самым и об английской литературе, а для этого надо познакомиться с тем, как преподают литературу в школах Англии. Обе эти темы были поддержаны Геной Ягодиным, а затем и в министерстве, а так же и со стороны Британского совета. И я стала собираться в Лондон.

Позвонил Борис Ребрик, просил записать адрес и телефон его племянницы Инны, вышедшей замуж за англичанина и живущей в Лондоне. С Инной и её мужем Майклом я уже была немного знакома, посетив их в самом конце моего первого пребывания в Англии. Майкл Балгобин — учитель, а потому мог познакомить со школьным преподаванием литературы И ещё в это же время произошла моя встреча, оказавшаяся в высшей степени полезной для дальнейшей работы. Борис Михайлович Проскурнин, профессор из Перми, познакомил меня с Карен Хьюитт, находившейся в то время в Москве, а Проскурнин был тогда же стажером при нашей кафедре, я была с ним давно знакома. Мы договорились, что вместе с Карен они придут ко мне в гости, на обед вечером в субботу. Очень хотелось встретиться с настоящей англичанкой в домашней обстановке, беседовать с ней за столом. Карен преподавала английскую литературу студентам-иностранцам в Оксфордском университете. Она уже и прежде несколько раз приезжала в Россию для установления контактов между университетами нашей страны и Оксфорда. Первый раз она прибыла с этой целью в Пермь, где и познакомилась с заведующим кафедрой зарубежной литературы Проскурниным. Теперь они оба оказались в Москве. Карен привезла в издательство «Высшая школа» рукопись своей книги «Понять Британию». Здесь её обещали опубликовать в переводе на русский язык. Об этом уже была предварительная договоренность.