Наталия Вико - Дичь для товарищей по охоте

• Название: Дичь для товарищей по охоте
• Автор: Наталия Вико
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002

В центре повести капиталист Савва Морозов, актриса Мария Андреева и писатель Максим Горький — фигуры титанические. Столь же могучи их таланты, страсть и предательство. Бурный поток чувств, неожиданные, порой шокирующие ракурсы известных событий, виртуозно написанные диалоги — все это делает «Дичь для товарищей по охоте» не только явлением современной русской литературы, но и данью светлой памяти Саввы Тимофеевича Морозова, именем которого в России не названы ни один театр, ни один музей, ни одна улица, ни один переулок…

---

— Это не должно тебя заботить, Зина, — нахмурился Савва. Не любил говорить с женой на такие темы. Не женского ума это дело.

— У меня ж за тебя сердце болит, неужели не понятно?! — Зинаида обиженно надула губки, отчего стала похожа на свою любимую фарфоровую куклу. Савва с трудом сдержал улыбку, которая была бы сейчас не к месту.

— Ты, Зинаида, забыла еще сказать, что я, кроме того, являюсь директором Трехгорного пивоваренного товарищества, управляю своей городской недвижимостью и земельными владениями вне черты города, а еще…[8]

— Хватит, ты нарочно что ли? — рассердилась она и в сердцах бросила нож на стол. — Себя не бережешь, обо мне с детьми не думаешь…

Савва не любил такие разговоры — бесконечные и бессмысленные. Начиная раздражаться, даже стукнул ложечкой по краю блюдца, отчего оно подскочило и опрокинуло чашку.

— … и поведение у тебя дурацкое! — закончила Зинаида гневную тираду и подала знак прислуге, чтобы поменяла приборы.

День, едва начавшись, грозил закончиться ссорой, а Савве этого вовсе не хотелось. Он сделал глоток чая и откинулся на спинку стула.

— Дело, Зина, сама понимаешь, как езда на велосипеде: коли остановишься, так сразу и упадешь. А деньги, которые имеются, надобно в дело пускать. Около дела народ кормится, а ты надо всем тем народом хозяин. А раз хозяин, то и заботу проявляй. У кого еще кроме меня при фабрике школы, ясли, больница, училище, библиотеки, столовые, лавки, аптеки, жилые дома и общежития, а? Вскорости и специальный фонд учредим для ежемесячной выдачи денежных пособий семьям умерших рабочих и служащих. Люди это ценят.

Зинаида скептически усмехнулась.

— Потому и дела у меня на фабрике славно идут. Наши, морозовские изделия, вытеснили английские ткани даже в Персии и Китае! А вспомни, как отец противился, когда я первым делом выписал из Англии новейшее оборудование, отменил штрафы, изменил расценки, построил новые бараки?

Зинаида молча надкусила конфету. Воспоминание было не из приятных: тогда поссорился Савва с отцом влютую, насмерть, и ей, беременной, пришлось на коленях умолять мужа поехать к отцу мириться. Слезами заливалась, да так все скверно кончилось, начались схватки, первого ребенка на два месяца раньше положенного срока родила.

— Ну, ладно, — примирительно сказала она. — Хватит об этом. — Но ответь, при всех твоих делах да заботах — к чему тебе еще этот театр? — пристально взглянула на мужа.

— А что театр? — напрягся Савва.

— Как что? — Зинаида отодвинула чашечку с недопитым чаем. — Ты же там теперь днюешь и ночуешь! Сколько денег на него тратишь! То одно, то другое… — Она запнулась. Видно было, что еще что-то хотела сказать, но сдержалась.

Савва поднялся из-за стола и махнул рукой прислуге, чтобы оставила их одних. Совсем уж не в свое дело полезла Зинаида.

— Я гляжу, ты деньги считать научилась? — губы его подрагивали, глаза сузились от злости. — Может это я трачу тысячи на приемы для родовой знати, светской молодежи, офицеров всяких? А наряды твои бесконечные? То для благотворительного базара, то на вернисаж, то… Театром меня попрекать вздумала![9]

— Савва! — Зинаида тоже встала. — Я завтра с детьми в Покровское уезжаю. А ты поживи здесь, подумай.

Натолкнувшись на тяжелый взгляд мужа, попыталась улыбнуться.

— Это я давно решила, просто сказать тебе все забывала. А сейчас вспомнила. Тебя к ужину ждать?

— Там видно будет! — Савва вышел из комнаты.

Зинаида, проводив мужа взглядом, вдруг со всей силы ударила по столу ладошкой.

— Вот так! — вскинула она голову. Никто не смеет повышать на нее голос. Никто! И потом, что она такого сказала-то? Да она еще ничего и не сказала…

* * *

Выйдя из дома на Спиридоновке, Савва молча кивнул шоферу, молодому зеленоглазому Гавриилу, которого все в семье за улыбчивость и добрый нрав ласково называли Ганечкой, сел в автомобиль, поджидавший у входа, и откинулся на спинку сиденья. Разговор с женой отвлек от мыслей о деле, которому он собирался посвятить сегодняшнее утро. Когда год назад Станиславский и Немирович-Данченко решили учредить общедоступный театр, они, походив по известным московским благотворителям и не получив поддержки, обратились к нему за помощью. Хотя в тот момент мало кто верил в возможность создания такого театра, Морозов сам не поскупился, да и других в товарищество привлек. И поначалу дела пошли хорошо. Однако не все в жизни складывается так, как хочется — много препятствий у хорошего дела в России. К сегодняшнему дню финансовое положение Московского Художественного Театра стало совсем плачевным — весь капитал истрачен. Решено было созвать сосьетеров — участников товарищества театра, чтобы найти выход из создавшегося положения.

— Савва Тимофеевич, ехать-то куда прикажете?

Голос Ганечки, которому не терпелось поскорее поехать хоть куда-нибудь на новом, являвшемся предметом его гордости автомобиле, вернул Савву к действительности. Он снова взглянул на часы. Собрание уже началось, а он не любил опаздывать, считая, что этим отнимает чужое время.

— Давай, Ганя, в театр, к Станиславскому! И поторапливайся, голубчик, опаздываем.

Гавриил радостно кивнул головой и нажал педаль газа…

— Савва Тимофеевич, не извольте гневаться, я чуть подальше от входа встану, гляньте, там лужа-то какая! — извиняющимся тоном пояснил Ганечка, спиной почувствовав недоуменный взгляд хозяина.

Савва глянул из автомобиля на грязную брусчатую мостовую, залитую огромной лужей. В мутной воде плавали обрывки бумаг, старый башмак без шнурков, а ближе к краю валялась большущая кость, непонятно почему оставленная без внимания здешними бродячими собаками.

— Э-э, да тут, похоже, съели кого-то, — пробормотал он и аккуратно ступил на мостовую, стараясь не запачкать до блеска начищенных черных английских ботинок.

Поднялся по ступенькам серого двухэтажного дома и стремительно вошел в комнату, где уже шло собрание пайщиков. При виде Морозова все сидящие за столом замолкли, хотя по разгоряченным лицам было видно, что обсуждение идет тяжело.

— А-аа, Савва Тимофеевич, рад вас приветствовать, мы уж и не ждали, — быстрым движением отбросив назад прядь волос, упавших на лоб, поднялся ему навстречу Станиславский.

— Прошу прощения, Константин Сергеевич, задержался! — Савва энергично пожал ему руку и сел на стул рядом с насупившимся Немировичем, лишь слегка кивнувшим в знак приветствия.

Савва Немировича не понимал. Чувствовал, что тот относится к нему настороженно, словно ожидая подвоха. А какой подвох может быть в совместном деле, когда и прибыли- то нет, а большую часть расходов Савва сам покрывает? Ну, да Бог ему судья!

— Что тут? Коротко! — наклонился он к сидящему с другой стороны стола младшему брату Сергею.

— Понимаешь, Савва, Константин Сергеевич считает, что убытки… — начал тот.

— Коротко! — жестко повторил Савва, пробарабанив по столу веснушчатыми пальцами.

— Сам знаешь — капитал истрачен. Станиславский предложил повторить взносы, — шепотом резюмировал Сергей.

— Твоя позиция?.

— Воздержался.

— Остальные?

— Отказываются.

— Понятно, — нахмурился Савва и, резко отодвинув стул, поднялся. Присутствующие, замолкнув, повернули головы в его сторону. Немирович поморщился и потер виски.

— Господа! — голос Морозова был сух. — Буду краток. Предлагаю погасить долг и дублировать паевой взнос.

Откинувшись на спинку стула, Станиславский с облегчением и любовью взглянул на Савву.

— Но! — сделав внушительную паузу и обведя всех участников собрания твердым взглядом, продолжил Морозов. — Хоть мой пай и самый крупный, я считаю делом чести всех вас внести и свои деньги, — выделил он слово «свои», — пусть хоть и по тысяче, но мы все должны знать, что это — дело компанейское. Что скажете?

Все присутствующие оживленно загомонили.

— Типичная купеческая черта! Что ему десять-пятнадцать тысяч всех остальных пайщиков? — услышал он голос Немировича, наклонившегося к Станиславскому.

— Все верно он сказал. Молодец. Должно быть единодушие! — поддержал Савву Станиславский, поднялся и, подойдя к окну, распахнул, впустив в комнату вместе с прохладным воздухом шум улицы.

— Так что? Да? Нет? — спросил Морозов.

— «Да-а…» — нехотя и вразнобой прокатилось над столом.

— Вот и славно! Вот и решили! — Савва окинул всех потеплевшим взглядом. — А сейчас, господа, предлагаю закрепить все на бумаге.

Повернулся к стоящему у окна Станиславскому.

— Идите к нам, Константин Сергеевич, а то продует, не ровен час, а вам себя поберечь надобно.

Станиславский благодарно улыбнулся и, подойдя к Морозову, оперся на спинку его стула.

— Завтра будете на репетиции? — поинтересовался он. — Обещали.