Константин Мурзиди - Южный Урал, № 1

• Название: Южный Урал, № 1
• Автор: Константин Мурзиди
• Издательство: ОГИЗ — Челябинское областное государственное издательство
• Жанр: Публицистика
• Год: 1948

---

— Нет, не забыла. Вот и талон, — ответила Рита и протянула ошеломлённой женщине маленький, белый талончик.

Вечером вся семья была в сборе. Каждый из ребят хотел обязательно пощупать, погладить синюю шведку. Долго обсуждали: кому сшить штанишки, кому юбочку. Потом все ели кашу, крутую пшонную кашу, запивали козьим молоком и говорили о тимуровцах, об отце, который лежит сейчас в госпитале, о том, когда кончится война и у них будет вдоволь пшонной и манной и всякой-всякой каши.

* * *

После неожиданно прервавшейся перестрелки странно слышать мирные шорохи зелёных трав. Старший сержант Луканин прилёг на тёплую землю и закурил. Из травы испуганно выпрыгнул кузнечик. Посидел на рукаве гимнастёрки и также испуганно прыгнул прочь. Глядя на него, сержант улыбнулся: ему вспомнилась дочка Рита. Вспомнилось, как она впервые увидела кузнечика и смотрела на него затаив дыхание, а потом, когда он, весело шаркнув на прощанье ножками о крылышки, исчез, долго искала его в перепутанных зарослях душистых луговых трав. Это было давно. Тогда она была маленькая и смешная. А теперь большая, верно, стала. Год как расстались. Хоть бы одним глазком взглянуть!

— Товарищ старший сержант, почту доставили. Вам письмо есть, — раздался чей-то возглас.

Сержант очнулся от раздумья. Бойцы выжидающе взглянули на него, когда он взял в руки белый конверт с чётко написанным круглым детским почерком адресом.

— От дочки? — спросил бородатый боец с голубыми ласковыми глазами.

Луканин молча кивнул головой.

— А ну почитайте, пожалуйста. Интересно знать, что там у тимуровцев делается.

Все придвинулись ближе, тесно обступили Луканина. Сержант обвёл всех взглядом таких же, как у дочери, светлокарих глаз и начал читать:

«Папочка! Тимуровский привет тебе и твоим товарищам. Долго не было от тебя писем. Мы с мамой уже забеспокоились, все газеты перечитали по нескольку раз — думали о тебе есть что-нибудь. Первым делом расскажу о команде нашей. У нас сейчас большая радость: райком комсомола вручил нам красное знамя. На нём золотыми буквами вышито: «Лучшей тимуровской команде». Это за хорошую работу. Вот о том, как мы семьям фронтовиков помогали, я тебе уже писала.

А сколько вещей мы собрали для жителей освобождённых районов и для госпиталя. И книги, и подушки, и одежду, и посуду — всё нам несли. Много и денег мы собрали в фонд обороны, своими силами концерты устраивали, да и по домам ходили.

Константин Кузьмич (ты его знаешь, из райкома он) нами доволен за то, что мы райкому помогаем. Правда, и он нам помогает много. Баба Шура всё к нему за советом ходит.

Сейчас у нас работы много. Самые маленькие лекарственные травы собирают, а мы ходим картошку полоть. Все ребята научились работать тяпками и хорошо работают — быстро и чисто. Краснеть не приходятся. Баба Шура сама нас учила.

А скоро мы будем ягоды да грибы заготовлять. Словом, дела хватит. Тимуровцы без дела не сидят. Учебный год мы закончили хорошо. Забыла я тебе напирать: есть у нас в команде казашка Назифа. Вот хорошая тимуровка — работает насовесть и учится отлично. Ребята её зовут «чух-чух», потому что она смешно-смешно рассказывает стихотворение «Борода» и вместо «чуй-чуй» говорит «чух-чух».

Ну, до свиданья, папочка. Бей Фашистов, чтобы война скорей кончилась, и приезжай домой. Мы тебя ждём. Рита».

— Молодцы ребята! Большие дела делают, — пробасил бородатый боец.

— Товарищи, это не про бабушку ли уж Рычкову пишут? — спросил молодой, недавно возвратившийся из госпиталя, боец.

— А то про кого же? Есть разве ещё другая такая бабушка? Моё мнение такое: нет больше.

Молодой обрадовался:

— Это верно, что нет такой другой. Вот я и слушаю, что-то знакомое будто.

— А ты, что же, знаешь её что ли?

— А как же? Когда она в Троицкий госпиталь приезжала, я как раз там лежал.

Теперь все перенесли свою заинтересованность на него.

— Ох и бабка я вам скажу. Не бабка, а огонь. У нас в госпитале всегда целый праздник был, если команда приезжала. Помню, мы, после первого же их приезда, так и писали им: «Если вы приедете, то нам и лекарств никаких не нужно. Мы и без них здоровы будем от одних ваших ласковых слов». И это от чистого сердца. Привезла она нам как-то патефон в подарок, бойцы так его и звали «бабой Шурой».

Слушатели засмеялись.

— А она не обижалась? — спросил кто-то.

— На что же обижаться? Мы ведь это любя. Как скажешь, бывало, «баба Шура», так и вспомнишь её, и от этого веселее станет. Я и в гостях у неё был, дома. Ей бы лежать спокойно на боку — годы ведь немалые — да какое там! Она и дома покоя не знает: по хозяйству хлопочет и в огороде у неё всё растёт лучше, чем у агронома любого. Тут же ведь и с ребятами надо управиться, как-никак команда целая. Словом, за такую бабку можно десяток молодых отдать, право.

Где-то совсем близко нахально взвизгнула пуля.

— По местам! — поспешно засовывая письмо дочери в карман, скомандовал Луканин. — Будем бить немцев за наших детей!

— За наших тимуровцев! — добавил бородатый. И все молчаливо рассыпались по своим местам.

* * *

Рита плакала. Веки припухли и покраснели, а всегда аккуратно заплетённые косички были растрёпаны. Горе случилось большое: её исключили из команды. Всё получилось ужасно глупо. Неожиданно для себя и для других она отстала по арифметике. Правда, она её всегда недолюбливала, а тут ещё лень помогла. Надоели знаменатели, множители, делители, кратные. Рита запуталась в них, а разобраться не захотела. В результате — нерешённая задача — «плохо».

Учитель сообщил бабушке, и она на первом же сборе команды отчитала Риту.

— Смотри, исключим тебя из команды. Хи-хи-хи, да ха-ха-ха до добра не доведут. Ты знаешь, что тимуровцы должны отлично учиться. Берись за ум сейчас же, а то поздно будет.

Так оно и вышло. Теперь, наедине с собой, Рита признавала, что отнеслась к бабушкиным словам легкомысленно. Распутывать все арифметические премудрости было скучно, это требовало большой усидчивости. Девочка уверяла подруг, что она занимается арифметикой, а сама всё откладывала и откладывала подготовку. И вот — контрольная за полугодие вновь не выполнена.

Бабушка встретила её сурово.

— Какая же ты тимуровка, если первый свой долг — учёбу — забыла? Я тебя предупреждала и обещанию твоему поверила, а ты что сделала?

Сейчас каникулы, весёлые зимние каникулы, а у неё, у Риты, какое веселье? Позавчера тимуровцы уезжали в колхоз с подарками для семей фронтовиков, с ёлками для колхозных ребятишек, а она только издали смотрела, не смея подойти. Все ребята тогда собрались к бабушке. У крыльца нетерпеливо потряхивала головой маленькая, вся заиндевевшая от мороза, лошадёнка. Белым паром вырывалось из груди дыхание. Безостановочно скрипела дверь. Ребята выносили и укладывали в сани свёртки, мешочки всевозможных размеров.

— Это — одной семье, это — другой, это — третьей… Всё ли положили? Не забыли ли чего? Мануфактура, мыло, пряники, сахар… — озабоченно вспоминала бабушка. — А спички, а игрушки ёлочные где?

— Да всё, всё здесь, баба Шура, не беспокойтесь, — говорил ей Петя.

Потом Рита видела, как из дому вышла Ата, укутанная в большой тёплый платок. На прощанье она обняла бабушку, а та говорила ей напутственно:

— Ну, если всё, так в путь-дорогу. Мне хватят сегодня хлопот: сколько ещё подвод отправлять надо. Счастливо!

Спутница Аты тронула возжи, и застоявшаяся на морозе лошадка бойко пошла по укатанной санями дороге, серой и извилистой, убегающей всё дальше и дальше, мимо силовой станции, мимо переплётов шахтовых вышек, маленьких заснеженных окраинных домишек, навстречу по-зимнему кружевным берёзовым перелескам, в колхоз.

Отправки других подвод Рита не могла ждать. Сердце щемило, она даже подумала пойти и попросить, чтобы её снова приняли в команду. Но потом решила, что баба Шура иногда бывает неумолима и сердить её не стоит. Пряча от встречных покрасневшие от слёз глаза, она прибежала домой.

Это было позавчера. Рита вспомнила всё это ярко и, уткнувшись в подушку, всхлипнула. От стыда и горя она вся горела. А что она напишет папе? Как рука поднимется?

В дверь постучали. Румяная, оживлённая, пахнущая морозом, в комнату вбежала Зоя.

— Уже съездила? — стараясь улыбнуться, и сдерживая дрожь губ, спросила Рита.

— Съездила. Ой, Ритка, как интересно! Представь себе: посреди школы ёлка, зелёная, пушистая, да ещё в игрушках. Ребята стоят, смотрят, рты разинули, будто заколдованные. А после ёлки ещё подарки: пряники, конфеты, яблоки, некоторым — мануфактура, ботинки. Они своим глазам не верили. Мне уж особенно один мальчишка, запомнился, лет пяти: маленький, курносый, волосёнки белые-белые, штанишки худенькие, все в заплатках, видно, трудно матери приходится, пятеро таких у неё, а муж на франте. Он глаз с ёлки не спускал, так и стоял всё, даже играть никак не хотел и яблоко сколько времени откусить не смел. Эту ёлку он всю жизнь не забудет.