Бернард Шоу - Новеллы

• Название: Новеллы
• Автор: Бернард Шоу
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1971

В этот сборник вошли новеллы Шоу — жемчужины его творчества. Новеллы великого Шоу не менее увлекательны и остроумны, чем лучшие из его прославленных пьес. Они относятся к разным жанрам и направлениям — от реалистического до притчевого, от мистического до готического. Действие в них происходит в разные времена и эпохи. Однако ни в одной из них Шоу не изменяют безупречность его литературного вкуса, глубокий психологизм, острота иронии.

---

Клара. Но как же он содержал тысячи жен?

Имменсо. А он попросту не брал их к себе. Оставлял на шее у родителей.

Клара. И ты это одобряешь! Оправдываешь! Восхваляешь!

Имменсо. Ничуть не бывало. Я просто рассказываю.

Клара. Зачем же тогда рассказывать? Вовсе незачем. Если б тебе это не нравилось, ты не стал бы и рассказывать.

Конрад. Что полезно для Британской империи, то полезно и для вас. Вы ведь за Британскую империю, не так ли?

Клара. Конечно, всей душой. Во мне течет британская кровь, и я горжусь этим. Я верю, что на нас лежит священная миссия насаждать британские идеи, британский дух и британские порядки по всему миру, потому что они самые лучшие, самые благотворные, самые справедливые, самые свободные. Я не потерпела бы в своем доме человека, который может усомниться в этом хоть на миг. Но если поверить вашей нелепой истории, выходит, что этот ужасный Глуппиндранатов дядюшка, этот дьявол, этот игрок и многоженец навязывал свои отвратительные обычаи и нравы британскому правительству. Я напишу министру по делам Индии и потребую привлечь его к ответственности.

Фрэнклин. Но, дорогая, ты четверть века принимала у нас в доме десятки людей, которые всю жизнь пытаются изменить те или иные британские порядки в разумную сторону. А унылые патриоты наскучили бы тебе до смерти, и ты не стала бы их принимать. Зачем же говорить, что ты не потерпела бы тех людей в своем доме?

Клара. Нет, ты мне вот что скажи. Разве я хоть раз — хоть раз за эту четверть века, как ты высокопарно выразился, дабы прикрыть убожество своих доводов, — разве я хоть раз приглашала или принимала у себя Глупппндранатова дядюшку или которую-нибудь из его бесстыдных жен?

Фрэнклин. Этого я не говорю.

Клара. О чем же ты тогда говоришь?

Фрэнклин. Не знаю. Спроси лучше у Имма: это он затеял такой неудачный разговор.

Имменсо. Воля ваша, но я убежден, что будущность британских идей решают самые безрассудные люди, вроде Клары.

Клара. Безрассудные! Скажи на милость, с чего…

Имменсо (веско). Нет, Клара: можно заткнуть рот мужу, потому что семейный мир и спокойствие на ближайшую неделю зависят от его безропотности. Но нельзя заткнуть рот брату. Я могу безнаказанно сесть тебе на голову, потому что затем могу уйти к себе домой, где царит спокойствие и будет царить до тех пор, пока я не позволю своей жене сесть мне на голову. Я утверждаю, что ты самая безрассудная из женщин; и мне плевать, нравится тебе это или нет. В сущности, я хочу за тебя постоять и…

Клара. Ты просто толстый дурак, Имм; я сама прекрасно могу за себя постоять.

Имменсо. Великий римский завоеватель постоянно держал при себе раба, который должен был повторять ему на ухо: «Помни, что ты смертен». Свобода английских семейных отношений наградила меня сестрой, которая напоминает мне, что я — просто толстый дурак. Почему Англия еще остается Англией? Потому что в ней много таких, как Клара. Она верит в английские идеи, культуру, нравственность и хочет утвердить их во всем мире.

Конрад. Дает ли это ей право навязывать их другим людям посредством штыков?

Имменсо. Да, безусловно. Если немцы навязывают нам свои идеи посредством музыки, французы — посредством остроумия, а итальяпцы — посредством высокопарной живописи и романов, почему бы нам, всего более искусным в обращении со штыками, не вести пропаганду холодным оружием? Ведь ради наших идей мы ставим на коп свою жизнь и все свое достояние. Разве это не требует более героизма, чем простая ставка на успех какой-нибудь оперы, эпиграммы или картины? Для чего мы пришли в Индию, как не для того, чтобы упечь Глуппиндранатова дядюшку в тюрьму за многоженство? Когда мы положили конец самосожжению вдов[34] и отправили колесницу Джаггернаута[35] на свалку, мы оказали Индии единственную услугу, которая может оправдать наше вмешательство. А когда мы согласились терпеть Глуппиндранатова дядюшку, мы опустили свое знамя и капитулировали перед Востоком. Я согласен с вами, что мы не имеем права властвовать над Индией, так как индийцы сами могут властвовать у себя в стране ничуть не хуже, чем мы у себя, тем более что нам нечем особенно хвастать. Но мы имеем священное право воздвигнуть на них гонения. На Востоке у нас нет иного права, кроме права крестоносцев. Английский католик, который навязывает индийцам британскую справедливость, британскую религию и британские порядки, — это, видите ли, апостол божий. Английский либерал, который хочет ограничить восточную полигамию и идолопоклонство — это непрошеный пришелец, отступник и, как выразилась Клара, толстый дурак.

Клара. Глупости! Почему бы этим бедняжкам не иметь собственную религию и собственные порядки? Я уверена, что они ничуть не безнравственней наших. Армия спасения свела в могилу тетушку Марту, потому что их оркестр играл у нее под окном, а ее нервы были уже совершенно истрепаны невралгией и морфием. И ты это оправдываешь!

Фрэнклин. Так вам и надо, Имм, не пытайтесь встать на ее сторону. Лучше бы вы признали, что Клара — истая британка, и дело с концом. К чему уверять, будто вы выражаете ее взгляды, когда вам прекрасно известно, что никаких взглядов у нее нет?

Клара. Перестань грубить, Фрэнк. Ясное дело: что ни скажете вы, мужчины, это считается выражением взглядов; а когда я что-нибудь скажу, вы отвечаете, что взбредет в голову, только бы досадить мне и выказать превосходство своего мужского ума. Я говорю, что Армия спасения поднимает ужасный шум. Вы говорите, что она тиха, как мышка, и такие вещи называются у вас взглядами. Быть может, это и взгляд, но взгляд ложный; и стыдно вам притворяться, будто вы почитаете его за истину. А я скажу, что все наши порядки — сплошной позор, начиная со вздорных препирательств в парламенте и кончая советом графства, который никогда не пришлет мусорщиков к сроку, а если они наконец пожалуют, после них нужно полдня наводить порядок. Я скажу, что мы самые глупые, лживые, невежественные, спившиеся, сумасбродные, распущенные, ленивые, пустые, ненадежные, бесполезные люди на всем белом свете, и вы сами убедились бы в этом, если бы вам пришлось вести хозяйство и иметь с нами дело, вместо того чтобы торчать тут и вещать о своих взглядах. И еще я скажу, что индийцы, китайцы, японцы и бирманцы — люди одухотворенные, они написали в древности прекрасные, мудрые книги, а медники и гончары у них не чета нашим торгашам с Тоттенхем-Корт-роуд. Быть может, все это не взгляды; зато это факты. Вот Имм мнит себя куда мудрее Конфуция или Лао-Цзы,[36] но когда я читаю JIao-Цзы, а потом берусь за статейки Имма, мне становится тошно до слез.

Имменсо. Лао-Цзы воплощает в себе чистую мудрость, а мудрость в очищенном виде не может исторгнуть слезы. Для этого нужно очистить луковицу.

Клара. Что за глупая шутка! Ты просто большой ребенок.

Сэвви снова заглядывает в дверь.

Сэвви. Автомобиль миссис Эттин у ворот. Берегитесь. (Исчезает.)

Клара. Ну, конечно, в мое отсутствие эта женщина здесь дневала и ночевала.

Фрэнклин (c возмущением). Я не видел миссис Эттин вот уже полтора месяца. И коль скоро ты против нее, а мне она даром не нужна, можешь сказать, что я ушел, или занят, или еще что-нибудь по своему усмотрению: я спрячусь и подожду, пока она не уедет. (Идет к двери.)

Клара. Нет, Фрэнк, останься. Зачем… (Он выходит.) Видите, как низко Фрэнк поступает. А в следующий раз он скажет ей, что я его прогнала.

Конрад. Да ведь так оно и есть.

Клара. Ничего подобного. Напротив, я просила его остаться. Он выставляет себя перед ней на посмешище, а люди потом говорят, что это я выставляю его на посмешище, что я ревнивая жена, и все такое. Вот вы сейчас увидите, как я ревнива.

Вслед за горничной входит стройная, прекрасно одетая дама, у которой на лице написано деликатное, почти страдальческое терпение. В ее глазах фиалкового цвета таятся нежность и глубина, придающие ей романтическую прелесть. Возраст ее определить невозможно, но ей, безусловно, еще нет пятидесяти, а быть может, нет даже и сорока.

Горничная. Миссис Эттин. (Уходит.)

Миссис Эттин (приближается к Кларе и говорит с пренебрежительной наивностью, которая придает ее дерзким словам забавную прямоту). Вот уж никак не ожидала застать вас здесь.

Клара. Помилуйте, отчего же?

Миссис Эттин. Миссис Топхэм, эта вздорная сплетница, сказала мне, что вы ушли от мужа; а я уже много лет в него влюблена и поспешила сюда, чтобы предложить взамен вас себя, недостойную.

Клара. Однако! Вы, я вижу, обожаете откровенность? Хотите чаю?

Миссис Эттин. Нет, благодарю вас. А это, наверное, ваш знаменитый брат мистер Имменсо Чэмпернун?

Имменсо, который до сих пор сидел, как загипнотизированный, не осмеливаясь поднять глаза, судорожно вскакивает и предстает перед нею, бессильно уронив руки и глядя в пол.

Клара. Да, это Имменсо. Но с ним у вас ничего не выйдет: он женат и счастлив в браке. Имм, познакомься с миссис Эттин.