Питер Джонс - Голосуйте за Цезаря

• Название: Голосуйте за Цезаря
• Автор: Питер Джонс
• Издательство: Русич
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-8138-0956-9

Технический прогресс сделал нашу жизнь цивилизованной и комфортной. Сегодня мы с ужасом взираем на мрачное средневековье и не менее ужасную древность. Но, оказывается, такое наше отношение к прошлому совершенно неоправдано. Автор произвел сравнительный анализ античного и современного западного общества и утверждает, что жизнь в Древней Греции и Древнем Риме по многим аспектам не только не уступала, но (представьте себе!) даже превосходила современную! Если бы у автора был выбор, он смело отдал бы свой голос за Цезаря. Прав ли он - убедитесь сами.

---

Такой монополии особенно обрадовались бы в Северной Ирландии...

Об искусстве коррупции

Выше мы чуть-чуть затронули тему коррупции, но теперь поговорим подробнее, потому что тема эта стара, как мир. Сегодня мы относимся к коррупции гораздо строже, нежели древние греки и римляне. Древние вообще не относились к коррупции как к великому злу, а считали ее неким распределителем благ и денежных потоков по всей вертикали общества. Почему же тогда эта проблема стояла так остро?

Во-первых, в ту эпоху не было так называемого «большого бизнеса», т.е. фактического сращивания властей и монополистического капитала. Частник имел дело с частником. Например, недавно найденный в Египте документ датирован 33 годом до н.э. и подписан самой Клеопатрой. В нем она разрешает некоему Конидию Крассу вывозить пшеницу из Египта (Египет был хлебной житницей Древнего Рима), ввозить туда вино — все это беспошлинно, — а также жить в Египте, не платя никаких налогов. К слову сказать, этот Красс был одним из военачальников армии Марка Антония — любовника Клеопатры.

Налоговый фаворитизм, такой, как к Конидию Крассу, — прекрасное средство завоевать преданность всемогущих и влиятельных друзей, которые смогут помочь ей и ее стране в критический момент. Естественно, и сам Конидий оставался не внакладе.

Во-вторых, подарки и подношения служили в старину неким маслом, которым смазывали колеса и винтики механизма всякого рода отношений — межличностных, социальных, политических, коммерческих и даже межгосударственных. Всем памятны картины типа «Дары послов таких-то, поднесенные к ногам императора такого-то». Главное, что «дела шли, а интересы народа никак не страдали», как сказал один древнегреческий оратор.

В-третьих, в древности не принято было с предубеждением относиться к укладу, обычаям и морали народов других стран. Плиний Старший с восхищением и гордостью рассказывал о том, с какой мягкостью и терпимостью Рим «цивилизовал диких варваров»; а Александр Великий сокрушался, что однажды ему пришлось вмешаться в похоронный ритуал в чужой стране; но тогда и в голову не приходило сворачивать торговые отношения лишь из-за того, что кто-то «не так» думает или говорит. А что сейчас? Одни государства читают другим государствам лекции о «правах человека» (притеснение женщин и меньшинств, пытки и т.д.), что вызвало бы у древних бурю возмущения. «Традиции народа и есть его царь», — заметил древнегреческий историк Геродот, описывая разнообразные, подчас противоположные, обычаи различных народов. Древние греки и римляне гордились своим прошлым необыкновенно и считали устройство своих обществ примером для подражания (как, например, Перикл об Афинах). Однако это вовсе не мешало им подвергать себя суровой критике. Фукидид и Платон, например, критиковали афинскую демократию, а Тацит — древнеримскую имперскую систему.

Император дает сдачи

В эпоху Республики такие богатейшие династии, как Цезари, Крассы, Помпеи, боролись между собой не только силовыми методами (вспомним гражданские войны), но и кошельками, не жалея денег на заигрывание с народом. С упразднением республиканского строя, когда усыновленный наследник Цезаря Октавиан стал первым императором Августом, случилась важная перемена — сам император превратился в наиглавнейшего эргетиста, патрона и благодетеля. Не то чтобы богачи перестали заниматься благотворительностью — они более не смели с ее помощью преследовать свои политические цели. На этот счет, конечно, не было никаких указов или распоряжений, тем не менее никто уже не смел бросить вызов императору.

Древние римляне гордились стабильностью своей политической системы, и о переменах там не говорили — они складывались постепенно, определяясь самим ходом истории. Республика была упразднена, на императорском троне воцарился Октавиан Август, и, представьте себе, он не объявлял с сияющим лицом, что с его приходом грядут перемены и над империей встает заря новой эпохи. Первое, что заявил император — никаких перемен не будет, Сенат продолжает управлять страной и все в таком духе. Он сказал то, что простые римляне хотели от него услышать (поэт Энний выразился так: «Рим твердо стоит на фундаменте из вековых традиций и богатства его граждан»), хотя, конечно, с приходом новой, имперской, системы перемены были неизбежны.

Наши же политики, напротив, очень любят поговорить о «переменах». (Премьер Гордон Браун в своей первой речи на новом посту произнес это слово тридцать раз, но если о них так настойчиво говорят, значит, дела в стране идут из рук вон плохо.)

Конечно, по прошествии веков мы не можем точно судить, насколько переход к имперской форме правления отразился на умонастроениях простых подданных — думаем, что не очень, если судить о размахе благотворительных деяний Августа. То есть эргетические, патрональные отношения «правитель — народ» остались прежними, если не стали еще масштабнее. К слову, добавилась еще одна деталь: Август, возомнив себя божеством, повелел устроить посмертные торжества, соответствующие его небесному статусу. Видимо, это родовая черта всех диктаторов всех времен — хоронить себя то в пирамидах, товмавзолеях, либо, как в случае с Августом, с пышностью, подобающей лишь небожителям. Нынешние мелкотравчатые тираны — из той же породы (стоит только взглянуть на завещание Роберта Мугабе!).

Октавиан Август. Бюст. Мрамор. Конец I в. до н.э.

Октавиан Август (правил с 31 г. до н.э. до 14 г. н.э.) возжелал увековечить свои деяния в тринадцатитомном автобиографическом сборнике, где он попытался ответить на нападки своих многочисленных критиков, считавших его неблагодарным, преступным, трусливым, безродным выскочкой. В 23 г. до н. э. «труд» был закончен, и император принялся за новый, известный как «Res Gestae» («Мои достижения»; буквально — «Достигнутые вещи»). Новое творение выгравировано на двух бронзовых пластинах, впоследствии вмурованных в стену его римской гробницы. По всей империи делались многочисленные копии нетленного документа.

350-строчный документ представлял собою перечень заслуг, титулов и достижений («Я восстановил такие-то здания, построил такие-то храмы, устроил такие-то зрелища, захватил такие-то земли, принял к своему исполнению такие-то должности и т.д.»), сдобренный изрядной долей резких консервативных суждений («Я не приемлю нападки чиновников на традиции наших предков»). Квинтэссенцией этого небольшого писания следует считать, что «все мои деяния совершены посредством моих личных средств, потраченных на пользу государству и людям».

«Траты» его составляли миллиарды. Если допустить, что один сестерций можно приравнять по покупательной способности к пяти фунтам стерлингов (ныне это самая распространенная оценка курса древнеримской валюты), то мы легко подсчитаем, во что вылились его щедрые подношения. Итак: в 44 г. до н.э. (тогда еще по воле Юлия Цезаря) каждому римлянину он преподнес триста сестерциев; в 29, 24 и 11 гг. до н. э. — по четыреста. Он выкупил на военные нужды земли в Италии и провинциях на сумму в 860 млн. сестерциев. Позже он наградил военных 400 млн. сестерциев. Он перевел в государственную казну 320 миллионов и организовал бесплатную раздачу хлеба на свои деньги, когда казна опустела. Не забывал он и о бесплатных зрелищах для народа. В общей сложности казне, народу и армии от Августа досталось 600 млн. денариев (или 2 млрд. 400 млн. сестерциев — 12 млрд. фунтов стерлингов). Для справки: жалованье солдата в его эпоху составляло по курсу 4,5 тыс. фунтов в год. Жилье, общественные здания, пиры, бесплатный хлеб, игры и зрелища, доступные простому люду термы — все это оплачивалось на личные средства императора.

Quids pro quo[1]

А собственно, откуда брались такие гигантские суммы? Постоянно возникает искушение сказать, что деньги эти — все-таки государственные и Август не отказывал себе в удовольствии заниматься мутными финансовыми делишками. Неужели обошлось без казнокрадства?

Дело в том, что, став официальным наследником Юлия Цезаря в 44 г. до н. э., Август унаследовал и его огромное состояние, большей частью произошедшее из захваченных в знаменитых Галльских войнах богатств. Августу достался и фамильный кошелек Цезарей. В 30-27 гг. до н. э. его личное состояние приросло и несметными богатствами отравившейся Клеопатры, а точнее, всей египетской казной.

Огромные деньги и ресурсы текли в его карман от частных лиц, в том числе и в качестве завещаний. Агриппа, к примеру, оставил в его личное владение целый Галлипольский полуостров. В последние 20 лет жизни императора ему только в виде завещаний было перечислено 1 млрд. 400 млн. сестерциев. Дарители и завещатели, конечно, не разоряли свои семейства и не отдавали последнее; более того, их никто к этому и не принуждал. Но и отсиживаться в стороне было неразумно — подарки императору гарантировали его покровительство. Все эти средства оседали на приватном императорском счету, называвшемся «fiscus» (отсюда «фискальный»). Государственная же казна хранилась в хранилище (по-латински «aerarium»). Чем-то все это напоминает сокровища арабских шейхов, берущие свое начало в нефтяных скважинах. В некоторых странах Ближнего Востока налогов не платят совсем — все государственные расходы покрываются из кошельков шейхов. Собственно, где там госказна, а где закрома шейхов — история путаная.