Эркюлин Барбен - Воспоминания гермафродита

• Название: Воспоминания гермафродита
• Автор: Эркюлин Барбен
• Издательство: Общество друзей Л.-Ф. Селина, KOLONNA Publications, Митин журнал
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: 5-98144-080-5

Судьба Эркюлин Барбен (1838–1868), мужчины, которого двадцать лет считали женщиной, — загадочна и драматична. Автобиографические заметки Барбен являются не только уникальным историческим свидетельством, но и в высшей степени захватывающим чтением. Во Франции они были подготовлены к печати знаменитым философом Мишелем Фуко для первой части задуманной им серии «Параллельные жизни». На русский язык книга переводится впервые.

«Дискуссии и пересуды, жертвой которых стало это несчастное создание, описаны им самим на страницах, которые не может превзойти ни один роман. Трудно представить себе более захватывающую историю, изложенную настолько пронзительно. Это повествование могло бы показаться неправдоподобным, если бы не убедительные доказательства в виде вполне официальных документов».

А. Тардье. «Судебно-медицинские вопросы идентичности и их связь с неправильным формированием половых органов».

---

Мадмуазель Клотильде де Р. было двадцать лет, и ее свадьба была запланирована уже давно с одним из кузенов, унаследовавшим от своей матери блестящее состояние и носящим славную фамилию, навсегда занесенную в летописи французского морского флота.

После его возвращения, которого так долго ожидала его прекрасная суженая, тотчас же началась подготовка к свадьбе.

Рауля де К. нельзя было назвать красавцем, однако он принадлежал к мужчинам, которые привлекают с первого же взгляда.

Его открытое с печатью прирожденного благородства лицо пленяло и располагало к себе. Любая женщина почла бы за честь принадлежать ему.

И я могу утверждать, что он был любим так горячо, насколько это позволяла ангельская натура чистой девушки, которую он собирался сделать своей женой.

В замке С., бывшем главной резиденцией мадам де К., молодоженов ожидали пышные семейные празднества.

Они прибыли туда через восемь дней после бракосочетания, при котором не смог присутствовать мсье де Сен-М., приговоренный состоянием своего здоровья к суровому затворничеству.

Получив благословение своего почтенного предка, эта очаровательная женщина нежно обняла меня, заставив пообещать никогда ее не забывать, что бы ни случилось со мной в жизни.

Однако она удалилась, не дожидаясь, пока я буду в состоянии ей ответить.

После этой сцены я почувствовала себя раздавленной.

Я не мог без слез видеть кокетливые комнаты, где жила моя хозяйка. Меня терзали необъяснимые ощущения при мысли о том, что утром она уже не будет дарить мне свою первую улыбку, а вечером — последние слова перед сном.

В моей судьбе свершились перемены. И теперь мне нужно было искать себе новое занятие.

Добрейший кюре приходской церкви, друг дома и мой духовный наставник, посоветовал мне заняться преподаванием. С моего разрешения, он сообщил это моей матери и моему благодетелю. Как я и ожидал, это предложение понравилось обоим.

Однако меня оно не особенно привлекало. К этой профессии я чувствовал необъяснимую, но глубокую антипатию.

Перспектива стать работницей также не особенно меня прельщала. Мне казалось, что я заслуживаю лучшего.

Однажды вечером, когда я, как обычно, читал мсье де Сен-М., а моя мать, сидя рядом со мной, готовила ему чай, которым он всегда угощал и меня, я увидел, как они обмениваются взглядами, как будто спрашивая, кто начнет первым.

Начал он. «Камилла, — сказал он мне, — ты получила хорошее начальное образование. Ты умна, теперь тебе остается только поступить в педагогический институт. И через два года ты с легкостью его закончишь и получишь диплом. Никакое призвание не соответствует лучше твоим способностям и принципам».

Я была тронута его словами и одновременно поражена справедливостью его суждений, которым непоколебимо доверяла. И так же быстро, приняв решение, ответил. Я горячо его поблагодарил, обещая оправдать его высокое обо мне мнение.

Моя мать была чрезвычайно счастлива моим ответом, она ожидала его с нетерпением, которое можно понять, разгадав, что эти планы одновременно удовлетворяли ее самолюбие и материнское беспокойство о моем будущем.

Дело было сделано. Моя участь была решена. Этим вечером была предначертана вся моя дальнейшая жизнь! Но, Господи! Насколько она оказалась непохожей на то, что мы ожидали!!

Теперь я без страха думал о новой профессии, на которую согласился, потому что о другой не мог и мечтать. Сказать, что я был счастлив, означало бы солгать. Я чувствовал лишь безразличие.

Тем не менее, я принялась за дело, воодушевляемая стремлением преуспеть. Кому не знакомо лихорадочное нетерпение накануне того дня, когда вы должны предстать перед экзаменационной комиссией?

В Педагогический институт за счет департамента каждый год поступало двенадцать девушек. Все они перед поступлением должны были пройти предварительное собеседование, которое, как правило, проводил инспектор учебного округа. Аббат Н. снабдил меня на этот счет всеми необходимыми сведениями.

Пока моя мать занималась моим гардеробом, я погрузилась в работу и через несколько месяцев уже чувствовала, что вполне готова к этой первой схватке. Приближался август, время, когда начинались экзамены. Задолго до этого я уже сдала в инспекцию учебного округа свое свидетельство о рождении и характеристику, заверенную в мэрии.

Наступило 18 августа. В этом году Педагогический институт выпускал десять кандидаток на получение свидетельства о профессиональной пригодности. Среди них была и сестра моей матери, старше меня всего на несколько лет, что позволяло мне смотреть на нее как на родную сестру.

Благодаря ей, меня уже знали все ее товарки и даже их начальница.

Последняя смотрела на меня как на свою будущую ученицу и обращалась со мной особенно ласково.

Этим я была обязана ее трогательной привязанности к моей тетке, одной из самых любимых ее воспитанниц, с которой ей не хотелось расставаться.

Сказать, что я была счастлива при мысли о перспективе, которую представляла мне эта карьера, было бы совершенной ложью. Я вступал на этот путь без отвращения, это правда, но также и без воодушевления. При этом я и не подозревал еще о бесчисленных сложностях жизни такого подневольного существа, каким, по сути, является учительница начальной школы.

Конечно, сегодня уже всем известно, в каком постыдном для нашего времени зависимом положении находятся в пансионах учителя и учительницы. Они подвергаются многочисленным нападкам и клевете со стороны людей, чьим духовным просвещением занимаются, также им приходится выносить деспотическое и гибельное давление со стороны священника, завидующего их влиянию и пытающегося полностью подчинить их себе, если же это ему не удается, он вполне способен полностью уничтожить их, вызывая в окружающих неприятие любого их поступка. И в своей практике я встречал тому многочисленные примеры. Но тогда мое время еще не настало.

Однако подводные камни, о которых я только что упомянул, неизбежны. Возможно, недоверчивые начнут надо мной насмехаться. Как бы там ни было, я считаю, что исполнил свой долг и уверяю, что, за редкими исключениями, чиновники, против которых я осмелился здесь выступить, встречаются довольно-таки часто.

После приходского священника следующим врагом учительницы является инспектор начальной школы. Это ее непосредственный начальник, человек, от которого зависит вся ее судьба. Одно его слово, сказанное в учебном округе, один рапорт префекту — и она может оказаться изгнанной из преподавательского состава.

Представьте себе человека, получившего должность инспектора начальной школы при помощи различных недостойных ухищрений — я таких видел немало. Он не способен оценить талант или заслуги учительницы пансиона, которая вполне могла бы предложить ему не почетное кресло, а место рядом с наиболее невежественными учениками: в соответствии с его уровнем.

Конечно же, он остережется затрагивать серьезную тему: он провалится. Он начнет привязываться к самым ничтожным пустякам, гтугая детей и лишая их всякой возможности отвечать, что и происходит в действительности. Затем начинаются упреки в адрес учительницы, угрожающий тон, которому приходится подчиняться, дабы господин представитель учебного округа, наделенный неопровержимым преимуществом, не растоптал тебя совершенно.

Представьте себе также, что учительница хороша собой, и что она понравилась господину инспектору — порой такое случается, ибо эти господа тоже могут быть весьма и весьма чувствительны. Вполне возможно признать за ними подобные качества. Бедная девушка, боясь попасть в немилость, лишиться куска хлеба, который позволяет выжить ей и ее пожилому отцу, оказывается еще более уязвимой, более униженной перед высокомерием своего начальника. Последний же, в восторге от того, что напутал ребенка, немного смягчается и в конце отпускает комплимент, который в устах любого другого показался бы оскорблением. Но разве можно невежливо ответить господину инспектору? Нет. Он это прекрасно знает. Как и нельзя остаться безразличной к расточаемым им обещаниям повышения.

Вот они уже в уютном салоне. Этот господин не отказывается от угощения. Тут уже вопросы образования никого не интересуют, он переходит на откровенно фамильярный тон; эта сфера знакома ему гораздо лучше. Смысл его медоточивых слов все более проясняется. После угроз он переходит к обещаниям, но требует благодарности, и тут его речи становятся чрезвычайно многозначительными.

Из страха навлечь на себя его ненависть иногда учительница проявляет к нему благосклонность!!!..

Случается также, что она вежливо просит господина инспектора тотчас выйти за порог и больше никогда его не переступать.