Элизабет Вонарбур - Неторопливая машина времени

• Название: Неторопливая машина времени
• Автор: Элизабет Вонарбур
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002

Путешествуя по вселенным, главное — не заплутать в собственных чувствах.

---

Элизабет Вонарбур Неторопливая машина времени

Он уже не вздрагивает каждый раз, когда звонит колокол, сообщая, что кто-то стоит у ворот Центра. Он давно осознал это, и теперь не сам звук, а скорее удивление, что он не вздрагивает, как всегда было раньше, заставляет его замереть, прервав жест или слово. И еще, пожалуй, возникающее где-то в глубине сознания смутное ощущение потери. Он догадывается, что со временем пройдет и это. Или, может быть, навсегда сохранится ничтожный след, след потери ощущения самой потери?

Вполне возможно, что и нет.

Он уже забыл, когда перестал вздрагивать, но хорошо помнит, когда первый раз осознал это. Как и сегодня, было начало зимы, и так же, как сегодня, стемнело очень рано. Как и в этот вечер, он тогда сидел склонившись над книгой в общем зале; и когда зазвонил колокол, он продолжал спокойно читать. Только необычная тишина, воцарившаяся в помещении после отдаленного удара колокола, заставила его оторвать взгляд от книги. На него никто не смотрел, но руки, только что сновавшие над обрабатываемым материалом, деревом, кожей или тканью, замерли, и резные фигурки застыли в воздухе, повиснув над шахматными досками. В большой печи, облицованной кафелем, громко загудело пламя от порыва ветра; снова раздался звон колокола. Кто-то поднялся, — конечно, это был Тенаден. И тут же вокруг него возобновились неторопливые движения; он же еще долго сидел в оцепенении, уставившись в книгу, но не видя ее страниц. Разумеется, он был захвачен воспоминаниями; конечно, он был немного испуган пропастью, неожиданно возникшей из-за этого движения между его сегодняшним днем и его прошлым, впервые оказавшимся ненужным. Он понял, что потрясен своей неожиданно осознанной независимостью. В его мозгу молнией промелькнула мысль: свобода? И он тут же внутренне отшатнулся от этого слова, словно оно означало предательство.

А если бы это она тогда вошла в общий зал вслед за Тенаденом?

Теперь он улыбается, вспоминая об этой мысли. Но в тот вечер она заставила его окаменеть до возвращения Тенадена, до того, как его спокойный голос возвестил:

— Это стажеры, трое парней и две девушки.

— С ними все в порядке? — поинтересовался кто-то.

— Конечно, группой путешествовать всегда безопаснее, — послышался чей-то комментарий.

Неожиданно он почувствовал, что сейчас для него крайне важно двигаться, говорить. Он сказал (не слишком ли громко прозвучал его голос? Почему-то ему показалось, что все окружающие вздрогнули от неожиданности):

— Так или иначе, настоящая зима еще не началась.

Он поднялся и подошел к печке, чтобы подбросить поленьев в огонь, хотя в этом не было необходимости. Мгновение отстраненности, последовавшее за ударом колокола, уже было всего лишь воспоминанием, хотя и поразительным по яркости, едва ли не обжигающим.

Этой же ночью во время сна его посетила другая мысль, и он хорошо помнил ее. А если бы это НЕ ОНА вошла вслед за Тенаденом? Несмотря на ее лицо, ее голос, ее тело и ее имя, которое она, разумеется, спокойно сообщила всем на следующее утро за завтраком — Талита Меланевич… Тенаден назвал себя, представил сначала других наставников, потом его (да, но то, что его он представил последним — было сделано нечаянно или сознательно?). Правда, у Талиты ни в лице, ни в голосе ничто не дрогнуло. Даже хуже: на ее лице мелькнула ироническая улыбка. Или это была заинтересованность?

После того случая подобная ситуация повторилась, и не однажды. Первый раз (он так часто вспоминал этот случай, так часто вновь и вновь разыгрывал эту сцену со всеми возможными вариантами) он прошел через это, не отдавая себе отчета в случившемся. «Ах, да», сказала она с улыбкой — ироничной? или заинтересованной? — «это было в трех дюжинах переходов отсюда. Некий Эгон Тьеарт содержит последнюю станцию перед ущельем. «Белое Ущелье» — так называется станция».

Это была Талита лет тридцати, но он сразу же понял, что она в Пути уже очень давно: «Некий Эгон Тьеарт». Она не впервые встречала человека, уже попадавшегося ей на Пути в других мирах. Удивление и любопытство, неизбежные первое время несмотря на тренировки, давно потеряли для нее какой-либо смысл.

До него, словно издалека, донеслись слова ответа: «Наша станция называется «Белые Ворота». И он ухватился за фразу, которую так часто повторял, шлифуя и совершенствуя, во время бессонных ночей, чтобы превратить ее в совершенство, во фразу, в которой содержится все: «Талита, которую я встречал, тоже была Путешественницей».

Все зависело от тональности фразы; он давно пришел к этому заключению. Слова нужно было произнести ровным голосом; не слишком непринужденно (да у него в любом случае так и не получилось бы, и небрежность явно показалась бы наигранной, что не могло не насторожить Путешественницу); не должно было прозвучать и излишней значительности (чтобы она не подумала, будто он вообразил, что имеет бог знает какие права на нее).

Выражение лица Путешественницы не изменилось, она просто наклонила голову, пробормотав ритуальную фразу: «Многих вам обителей». Она была верующей, эта Талита. Обменявшись с присутствующими еще несколькими фразами, она отправилась с Тенаденом в архив. А он вернулся к своей группе стажеров, чтобы продолжить рутинную утреннюю работу. В состоянии шока.

Через несколько дней она ушла, эта первая не-Талита. За все время они не обменялись и десятком фраз. Про нее явно нельзя было сказать, что она заинтересовалась им (да и с чего бы ей интересоваться?). А он никогда не позволял себе нарушать неписаные законы, регулировавшие отношения между Путешественниками и всеми остальными. Через несколько лет, быть может… Но после того, как промелькнула эта первая не-Талита, он перестал вздрагивать, когда раздавался звон колокола у входных дверей.

В то же время, ему потребовалось много времени, чтобы восстановиться; он даже едва не покинул Центр. Но потом он напомнил себе, что она сказала ему, что сказала ему та, которую он называл, из-за отсутствия другого имени, своей Талитой: Я вернусь, Эгон.

Сфера уже замкнулась вокруг нее, и голос ее уже изменился благодаря принятым препаратам. Когда он обратился к ней через интерком, она не ответила; ее путь через ледяное ничто уже начался. Она дождалась самой последней секунды, чтобы обратиться к нему с этими словами, дождалась момента, когда оказалась за пределами досягаемости. Почему? Он не знал. Но она все же оставила ему это двусмысленное обещание. И часы, дни, месяцы, годы, чтобы вспоминать их беседы, ее жесты, выражение ее лица, ее молчание. И ожидать ее. Построить свою веру на парадоксах Путешествия — и ожидать момента, когда человек получит полную власть над Путешествием, когда Путешественники смогут возвращаться, — если захотят этого, — в свою родную Вселенную после того, как потратят годы на посещение других Вселенных. Но за это время для их родственников, для их друзей может пройти всего лишь несколько лет, иногда даже несколько месяцев. Хотя может случиться и наоборот. Он знал случай, когда юная Путешественница смогла вернуться домой, на родную планету во время второго Путешествия, всего через два года по своему личному времени, тогда как для Центра прошло сто пятьдесят четыре года… Ему оставалось только надеяться, что парадоксы окажутся на его стороне, верить в капризную машину времени… и ждать.

Ты действительно все еще ждешь, Эгон? Или это ожидание уже стало частью тебя, превратилось в немного печальную — и немного сладостную — привычку, нечто вроде давно ставшей знакомой молитвы или обычного пари, в твою личную способность верить в предельную гармонию Вселенной? Если она вернется, что ты ей скажешь, этой Талите, которую ты считаешь своей?

Вообще-то ему казалось, что у него есть, что сказать ей.

* * *

— Наставник-врач! К входной двери! — раздался настойчивый голос Тенадена по интеркому. Кажется, что-то случилось. Эгон вскочил и бегом бросился вниз по лестнице. Он оказался на месте одновременно с Вирри, которого призыв застиг скорее всего в библиотеке. Вестибюль все еще был затоплен волной холодного воздуха, ворвавшегося в помещение, когда Тенаден распахнул входную дверь. Он увидел силуэт старика, склонившегося над неясной, присыпанной снегом фигурой со странным горбом.

Но горб оказался всего лишь большим рюкзаком, и Вирри с помощью Тенадена принялся расстегивать жесткие ремни, в то время как Эгон занялся неподвижным телом. Сначала он приподнял веко, затем попытался уловить биение пульса на горле; проверяя, нет ли переломов, он случайно задел небольшую грудь на почти неподвижной грудной клетке. Потом он закатал рукав, чтобы прижать к холодной коже диффузионный шприц. Только глубокое истощение; обморожений, к счастью, не было. Тепло и непродолжительный отдых — и все придет в норму.