Эксперт Эксперт - Эксперт № 46 (2013)

• Название: Эксперт № 46 (2013)
• Автор: Эксперт Эксперт
• Жанр: Публицистика

---

— И это влечет за собой искушение воспользоваться краткой передышкой и принять из рук власти то, что она дает?

— Совершенно верно.

— Зато когда власть Церковь давила, верующих гораздо меньше беспокоила внешняя атрибутика. А теперь все внешнее, что в принципе особого отношения к смыслу не имеет, выступает на первый план. И возникает ощущение банализации. Евангелие выхолащивается до списка каких- то прописных истин, а дискуссия вырождается в выяснение, кто свой, а кто чужой. Что может опять возбудить в верующих людях тот порыв, который в состоянии увлечь за собой и остальных?

— Я бы назвал три вещи, на мой взгляд нужные сегодня в церковной жизни. Первая — это искренность, способность уйти из-под правильной, красивой, универсальной формы в реальные проблемы и признать, что на человеческом уровне — не на Божественном, а именно на человеческом — Церкви есть к чему стремиться. Просто признать то, что не сто процентов нашего духовенства можно тотчас перевести в категорию святых, что далеко не каждый православный христианин является свидетелем Христа и так далее. Что наша «данность» не вполне соответствует нашей «заданности», и это, конечно, плохо, но удивительного здесь ничего нет. Потому что так было всегда, это извечная борьба «слишком человеческого» с Божественным. Там, где побеждало Божественное, святость раскрывалась во всей полноте; в противных случаях оставалась форма с минимализированной святостью. И эта искренность, внутренняя честность неизбежно приведет к тому, что мы увидим: существует определенный диссонанс между устойчивой, стабильной формой сегодняшней церковной жизни и той задачей, которую ставит перед этой жизнью Евангелие.

Второе: на мой взгляд, огромной проблемой Церкви является то, что мы по сей день не смогли найти достаточно ясный и удобно считываемый современником язык, который позволил бы сделать истины православия очевидными. Пока они представляются либо каким-то музейным раритетом, совершено не способным кого-то вдохновить на подвиг, привести к какой-то активной деятельности, либо сверхвысшей математикой, в которую простому человеку без специфического образования лучше не соваться.

Поэтому, на мой взгляд, необходим поиск правильного языка, способов подачи, раскрытия исконно христианских смыслов, которые заложены в Церкви как в удивительной сокровищнице этих смыслов. До тех пор пока мы не найдем этого языка и он не станет понятным и удобным для любого человека вне зависимости от его симпатии или антипатии к Церкви, мы будем очень сильно проигрывать.

И третье: важность обращения к человеку как к уникальной личности. Необходимо уйти от универсальных общих правильных понятий, которые неизбежно вырождаются в банальщину и тривиальность, как только теряют живую связь с насущными вопросами, которые волнуют конкретного человека. То есть чтобы человек, общающийся с представителями Церкви, приходящий в храм, читающий религиозную литературу, получал понятный и, что самое главное, реально работающий ответ на свои внутренние вопросы. Нужна адресность обращения Церкви, потому что обращается она не вообще куда-то там — к тебе, о великий русский народ! — а к конкретному человеку, который сидит, читает, слушает, а потом встает и говорит: вот оно, я нашел ответ на этот вопрос, хотя я даже не знал, что эта проблема у меня есть.

— А что делать человеку, когда он поймет, что идеал социального устройства, к которому он стремится, — это вовсе не евангельский идеал? Как ему жить в этих двух измерениях?

— Понимаете, христианство в принципе невозможно без креста. И как только мы попытаемся изъять крест из евангельского благовестия, от Евангелия ничего не останется — будет просто очередная монотеистическая религия с обрядами, культами, молитвами, просьбами, чудесами и так далее, но от христианства не останется абсолютно ничего.

Жизнь христианина неизбежно является крестоношением. То есть, с одной стороны, он живет в мире, в котором ему жить противно, в котором он жить не может, он, как апостол Павел, жаждет разрешиться от уз плоти и жить со Христом, но, с другой стороны, только в этом гадком, мерзком, богоборческом и богопротивном мире он может обрести свое спасение. Другого шанса и другого мира ему дано уже не будет — никогда. И вот между неизбежностью жить в этом мире и невозможностью жить в нем по его правилам и выстраиваются модель и принципы жизни по Евангелию. Когда человек в постоянном противостоянии этому миру, противоборстве с ним в конце концов становится качественно другим и, став другим, вносит свою лепту в то, чтобы и мир становился другим — более честным, святым, правильным по сути.

Наиболее яркий пример — преподобный Сергий Радонежский. Когда я оказываюсь где-то за границей, особенно в православных странах, меня часто спрашивают: мы знаем, что у вас особо почитают двух великих святых — Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Ну почему Серафим, это мы понимаем: тысячу дней и ночей стоял на камне, простил чуть не убивших его крестьян, от него исходил явным образом нетварный Фаворский свет — и так далее. С ним все понятно. А Сергий-то что? У него не было никаких исключительных подвигов, таких святых на Руси и в других христианских странах были сотни, если не тысячи. За что же русские так его почитают?

Это очень показательный вопрос. Почему? Потому что в образе преподобного Сергия мы сталкиваемся с совершенно уникальным подходом к актуализации христианства, реализации христианства в жизни. Мы видим строжайшего аскета-исихаста, который открывает новое направление не созерцательного, а деятельного исихазма: когда человек, обретший внутри себя исихию — внутренний покой, мир, глубочайшую любовь и смирение, то есть то, без чего полноценное общение с Христом вообще невозможно, идет примирять князей, включается активнейшим образом в политическую деятельность своего времени — без всякого желания участвовать в ней. Он благословляет Дмитрия Донского на Куликовскую битву, он становится действительно «игуменом земли Русской», причем нимало не претендуя ни на государственную, ни на церковную власть: мы помним, как он решительно отказывает митрополиту Алексию в просьбе стать его преемником.

То есть мы имеем пример человека принципиально иного устроения, нежели большинство его современников. Его образ — кроткого молитвенника, трудолюбивого монаха, при этом бесконечно любящего свою землю, свой народ, — на века стал глубочайшей парадигмой, образцом для подражания и простых крестьян, и князей, и государей. Без преподобного Сергия у нас не было бы ни Руси, ни государства, ни всего прочего, и это знали все последующие поколения, почему Лавра всегда была и остается таким средоточием Руси, ее духовным центром.

Преподобный Сергий как яркий представитель деятельного исихазма показывает, что христианин может и должен жить в этом мире, но только не по законам этого мира, и только таким образом он сможет стать настоящим христианином и оказать свое глубочайшее влияние на изменение качества жизни общества.

— Сейчас существует несколько стратегий развития России. Вы говорили, что при определенном личном выборе русский человек может просто перестать быть таковым. И ведь действительно, в некоторых из этих стратегий утверждается, что россиянам нужно коренным образом изменить свой менталитет, чтобы общественная и политическая жизнь в России могла развиваться в той же системе координат, что и в Европе. А ведь Европейская конституция, так, правда, официально и не принятая, не содержала слов о том, что Европа принадлежит к христианской культуре. Так стоит ли нам так держаться за свою принадлежность к христианской культуре?