Александр Грязев - Рассказы и завязи

• Название: Рассказы и завязи
• Автор: Александр Грязев
• Жанр: Историческая проза

---

— Ага, разбежался. Только тебя там такого и ждут, — с некоторой иронией сказала Валентина.

— А чего? — не понял Павлыч её иронии.

— А того, что ты больно быстрый. В церковь-то, конечно, идти можешь, а исповедоваться и причащаться нет.

— Почему?

— Потому, что перед исповедью надо самое малое три дня говеть: поститься, молиться, в церковь ходить. Да не просто так, а со смирением.

— Это как?

— К исповеди надо готовиться. Думать о своих грехах, помириться, с кем ругался, не веселиться и читать духовные книги… Много чего надо.

Духовные книги у жены имелись. Целая полка под божницей в спальне уставлена этими книгами, календарями, журналами, житиями святых.

— Ну, что ж, — согласно кивнул Павлыч. — Надо так надо. Все так и сделаю, как ты говоришь. А на исповеди меня священник сам о грехах спрашивать будет, а мне только отвечать?

— Нет, милый, ты сам выкладывай батюшке свои грехи. Для того ты к нему и идешь. А он тебе поможет.

Раньше, хоть и редко, но каждый раз, идя на исповедь, Павлыч тяготился именно тем, что надо было самому говорить о своих грехах. И он вспоминал свои детские годы, когда в церковь на исповедь его водила мать, наставляя на все вопросы батюшки отвечать: «Грешен, батюшка». Даже если и вины за собой не чувствуешь.

— А чего я ему говорить-то буду?

— Про грехи свои от последнего причастия и до сего дня. Ну, вот ты прошлым Великим постом причащался, а в этот не соизволил. Вот и первый твой грех.

— Я тогда работал и не смог.

— Не вздумай так батюшке сказать. Оправдание греха — это новый грех. Никогда не оправдывайся. Говори только: «Грешен, батюшка». Да с раскаянием, а не просто так. Понял?

— понял, что скоро ты меня всему научишь.

— Это не я, а святые отцы учат нас, грешных.

Павлыч не стал возражать, да и сказать было нечего. Валентина и тут была права.

На другой день утром он пошёл с женой в церковь и честно отстоял раннюю службу. Вечером читал Евангелие и слова святых отцов об исповеди и причастии, которые нашла для него жена. Три дня Павлыч постился, молился на сон грядущий и ото сна восстав, а накануне дня причастия сходил в церковь на вечернюю службу и перед сном прочитал положенные к этому случаю каноны и молитвы. Словом, исполнил все, что сказала ему Валентина.

Утром в день причастия Алексей Павлыч пришел в храм рано. Служба ещё не началась. Лишь тихо сновали по церкви служители, возжигая лампады, протирая высокие подсвечники, в позолоте которых празднично мерцали огоньки первых зажженных свечей.

Церковь Спаса на Песках хоть и была довольно старая, но заново освящалась всего лишь год назад и сейчас возобновлялась. Два её храма, служившие в безбожное время складом для книг, сейчас преображались на глазах. Уже сияли позолотой царские врата нового иконостаса в переднем храме, светились белизной пока ещё не расписанные стены и ярко горели лампы огромного и тоже сияющего паникадила, подвешенного на длинной цепи к высокому потолку.

От этой всегдашней праздничности и благоговейной тишины, от запаха ладана и горящих свечей Алексей Павлыч, переступая порог церкви, всякий раз ощущал в себе покой и какое-то умиротворение. Ему всегда казалось, что и лица людей, приходящих в храм, становились совсем другими, нежели на улице. Они были светлее, что ли, и по-братски ближе и роднее. Не это ли и есть та самая благодать, которую ощутить душою можно лишь в Божьем храме.

Павлыч и сейчас чувствовал успокоение, но и некоторое волнение тоже. Ведь ему предстояло скоро открыто говорить о своих грехах. Все же была правда в тех словах из духовной книги о причастии, что исповедь есть подвиг самопринуждения.

…Церковь понемногу заполнялась верующим народом. Большинство прихожан на короткое время задерживались у свечного ящика и проходили в летнюю половину, где уже чтением «Часов» начиналось утреннее богослужение. Остальные ожидали священника, который сегодня должен был принимать исповедь.

Исповедников скопилось довольно много и все сгрудились у правого клироса зимней половины, где обычно батюшка за невысокой загородкой выслушивал кающихся и отпускал им грехи.

Но священников появилось двое и люди тихо засуетились, выбирая, к кому из них встать в очередь на покаяние: к молодому с маленькой бородкой и по-юношески чистым ликом батюшке или к седобородому, с круглым лицом и уже довольно пожилому отцу Серафиму. Павлычу захотелось встать именно к нему. Видно потому ещё, что в прошлый раз он исповедовался тоже этому батюшке. Молодого же звали отцом Николаем, как узнал Павлыч от шептавшихся меж собой женщин, которых среди исповедников было явное большинство.

Павлыч попытался встать в начало очереди, как пришедший одним из первых, но его оттеснили две средних лет женщины, а, вернее сказать, дамы, с явно большим опытом стояния в магазинных очередях. Павлыч хотел им что-то сказать, возмутиться, но вовремя остановился: нельзя, подобно этим дамам, грешить в храме, да ещё перед самой исповедью.

Отец Серафим вышел к исповедникам и, дождавшись, когда стало совсем тихо, заговорил. Он произносил слова негромко и обращался к тем, кто стоял ближе к нему, но слышали батюшку все.

— Дорогие мои братья и сестры! Вы пришли сегодня в Божий храм, чтобы покаяться в грехах своих вольных и невольных. Покаяние есть таинство, когда верующий человек исповедует свои грехи самому Господу. От него же через священника получает и прощение грехов. Так покаянием очищаются и врачуются души наши, ибо только Господь — врач всех душевных недугов. Верю, что каждый из вас дома подготовился к исповеди: постился, молился, примирился с близкими, испросив у них прощения и сам их простил. Ибо сказал Господь апостолам: «Кому простите грехи, тому простятся, кому оставите, на том останутся…» Святые отцы учат, что Господь спасает нас не без нас. Да он и не наказывает, а говорит: идите за мной и спасетесь. Но человек иной не идет, отступает от Господа и тем сам себя и наказывает… Покаяние должно быть искренним, с твёрдым намерением не повторять более грехов своих, ибо каждый миг своей жизни мы должны помнить, что за грехи человеческие принял мученическую смерть Господь наш, а мы грехами своими вновь пригвождаем его ко кресту… Помолимся, православные…

Отец Серафим повернулся к иконе Спасителя и стал читать покаянную молитву. Потом прошёл на клирос и, встав к аналою, пригласил первого исповедника.

Павлыч стоял в самой середине столпившихся у клиросной загородки людей и терпеливо ждал своей очереди. Он попытался было перебрать в памяти все, что наметил ещё вчера сказать на исповеди, но мысль его путалась, перескакивая с одного воспоминания на другое, и Павлыч решил больше в уме не суетиться, и пусть будет так, как будет.

Когда подошла его очередь, Павлыч повернулся к стоящим за ним людям.

— Простите меня, грешного, — проговорил он и поклонился.

— Господь простит. И ты нас прости, — ответила ему какая-то старушка.

Павлыч подошел к отцу Серафиму и остановился, не зная, чего сразу и говорить.

— Это хорошо, что ты пришёл, — неожиданно сказал отец Серафим. — Мужчины все чаще стали появляться в храме, и это меня радует. У нас же всё больше женщины.

Глаза отца Серафима и вправду радостно светились. Павлыч был даже немного удивлен тем, что батюшка заговорил с ним, как с хорошо знакомым человеком. После такого начала Павлыч сразу стало как-то спокойнее.

— А женщина что, — продолжал отец Серафим. — Я ей слово, а она мне десять поперек. Я говорю: замкни уста, женщина, а у неё как из фонтана. Вот на днях была одна дамочка. А я, говорит, не грешна, батюшка. Живу, как все, не знаю, в чем и покаяться, и грехов своих не могу вспомнить. А дело, говорю, в том, что ты своих грехов не замечаешь и не считаешь их за грехи. Вот, спрашиваю, ты в комсомоле была? Была, отвечает. А в партии? Была. Говорит. И на демонстрации ходила, и «ура» кричала? Кричала. А говоришь, что не грешна. Потом выясняется, что и аборт делала. Вот и до убийства дошла, а всё не грешна… А ты-то на демонстрации ходил?

— Грешен, батюшка, ходил. И в комсомоле тоже был. Грешен, батюшка, и в этом.

— Ну, слушаю тебя, говори дальше.

— Грешен, батюшка, что в церковь редко хожу. А еще грешен, что исповедовался и причащался я больше года назад.

— Так, так… В церковь надо чаще ходить, а исповедоваться хотя бы в каждый пост, да в день своего ангела. Ну, а если какой грех случится, то надо сразу на исповедь бежать… Это все во спасение. Раскаявшийся грешник Господу угоден. Ну, что ещё?

Павлыч ненадолго задумался, вспоминая.

— Грешен, батюшка, что редко родителей поминаю.

— Так… — кивнул батюшка.

Павлыч опять задумался.

— Выпиваешь ли вино? — спросил отец Серафим, желая, видно, помочь исповеднику.