Томас Рид - Пропавшая сестра

• Название: Пропавшая сестра
• Автор: Томас Рид
• Жанр: История

---

Рид Томас Майн Пропавшая сестра

Т.Майн РИД

Пропавшая сестра

1. СЕМЕЙНАЯ ОБСТАНОВКА

Первое важное событие в моей жизни произошло 22 мая 1831 года. Я в этот день родился.

Шесть недель спустя произошло другое событие, которое, без сомнения, имело влияние на мою судьбу: меня окрестили и назвали Роландом Стоуном.

Род мой, насколько это видно из древней истории и из Ветхого Завета, старинный. В числе моих предков числится, между прочим, Ной, построивший знаменитый корабль-ковчег, где он был сам капитаном. Но отец мой не принадлежал к знати и добывал кусок хлеба честной и тяжелой работой. Он был седельным и шорным мастером, и мастерская его помещалась на одной из темных улицах города Дублина. Звали моего отца Вильям Стоун. Когда я вспоминаю о своем отце, я чувствую в душе большую гордость, потому что он был добрым и трудолюбивым человеком и очень нежно обращался с моей матерью и нами, детьми. Я был бы неблагодарным сыном, если бы не вспоминал с гордостью о таком отце!

В характере моей матери не было ничего замечательного. Я был маленьким буяном и, без сомнения, причинял ей много огорчений. Я склонен теперь думать, что она была ко мне довольно ласкова и относилась вообще лучше, чем я того заслуживал. За мою постоянную склонность убегать из дома и из школы и пропадать по целым дням неизвестно, где меня прозвали Роллинг Стоун, что значит катящийся камень.

Мой отец умер, когда мне было около 13 лет; после его смерти в нашем доме завелись нужда и горе. Нас осталось четверо: моя мать, я, брат Вильям, на полтора года моложе меня, и сестра Марта, на три с половиной года младше меня.

После смерти отца заведывание мастерской и работу в ней принял на себя седельный мастер Мэтью Лири, который больше года работал с моим отцом перед его смертью.

Меня взяли из школы и поместили в мастерскую, где Лири постепенно приучал меня к шорному делу. Я должен признаться, что этот человек обнаружил замечательное терпение в попытке научить меня мастерству.

Он также помогал моей матери своими советами и казалось, что он руководствуется искренними заботами о наших интересах. Дела мастерской он вел превосходно и весь доход аккуратно вручал моей матери. Большинство наших соседей отзывались о нем с величайшей похвалою; часто я слышал от своей матери, что она не знает, что было бы с нами, если бы не этот человек.

В то же время Лири обращался со мной очень ласково. Я не имел никакой причины не любить его. Между тем я его просто ненавидел!

Я сознавал всю несправедливость моей необъяснимой антипатии, но ничего не мог поделать с собою. Я не только с большим трудом переносил его присутствие, но мне даже казалось, что я никогда не видел более гнусного лица.

Я даже в присутствии его не мог скрыть своей антипатии к нему, но он как будто не замечал этого и относился ко мне по-прежнему ласково. Все его попытки снискать мое расположение были тщетны и только увеличивали мою ненависть к нему.

Время шло. С каждым днем увеличивалось влияние Лири на наши дела и на мою мать, и в той же мере увеличивалась к нему моя ненависть.

Моя мать старалась победить эту ненависть, напоминая мне об его доброте к нашему семейству, об его заботах выучить меня ремеслу, об его несомненно высокой нравственности и хороших привычках.

Я ничего не мог возразить на эти аргументы, но моя антипатия не зависела от рассуждений: она была инстинктивной.

Вскоре для меня стало ясно, что Лири хочет в ближайшем сделаться членом нашего семейства. Мать была глубоко уверена, что он необходим для нашего существования.

Моей матери было около тридцати трех лет, и она не казалась старше своих лет. Это была красивая женщина, считавшаяся владелицей дома и мастерской. У Лири не было за душой ничего. Он был просто седельным мастером, но когда стало очевидным, что он намерен воспользоваться случаем и жениться на моей матери, то все поняли, что он сделается хозяином и дома и мастерской.

Было очевидно, что никакие мои усилия не смогут помешать свершиться этому: по мнению моей матери, Лири был вполне достоин заменить ей первого мужа.

Я пытался ее отговорить, но не мог привести никаких аргументов против этого брака, кроме своего личного предубеждения.

Мое отношение к новому замужеству матери привело к тому, что она охладела ко мне. Когда я окончательно убедился в твердости ее намерения сделаться женой Лири, то решил побороть свое предубеждение против мистера Лири, потому что знал о той власти, какую он будет иметь надо мною, когда сделается моим отчимом.

Попытка моя не удалась. Я не мог победить своей ненависти к нему. Но никогда я не предполагал, чтобы с человеком могла произойти такая разительная и внезапная перемена, какая произошла с мистером Лири после его женитьбы на моей матери.

Он больше уже не был прежним скромным работником. Он сразу перестал обращаться со мной ласково, а заговорил таким повелительным и властным тоном, каким даже мой покойный отец никогда не говорил со мною.

Мистер Лири был до сих пор прилежным работником, но теперь он нанял другого человека для работы в мастерской, который и работал в ней вместе со мною. Сам же мистер Лири всем своим поведением доказывал. что его дело заключается в получении денег, которые мы должны зарабатывать.

Все время он проводил в кругу своих новых знакомых, людей невоздержанных, домой являлся почти постоянно пьяным и обращался с моей матерью грубо и жестоко. И все это началось, когда не прошло еще и трех недель после свадьбы.

Я не скрывал от мистера Лири своего мнения о нем и о его поведении, и это вскоре привело к тому, что оставаться в своей семье я больше не мог.

Наши разногласия и столкновения с каждым днем усиливались, пока мистер Лири не объявил, что я неблагодарный негодяй, не оценивший его забот обо мне, что он ничего не может сделать со мною, поэтому я не могу больше оставаться в его доме!

Он долго совещался с моей матерью о том, что сделать со мною, и результатом этих совещаний было решение отправить меня в море.

Я не знаю, какие он использовал аргументы, но только они подействовали на мою мать, и она согласилась с его планами. Вскоре после этого я был определен учеником на парусное судно "Надежда", совершавшее рейсы между Дублином и Новым Орлеаном. Капитаном этого судна был Джон Браннон.

- Море - подходящее для тебя место, - сказал мистер Лири, после того как представил меня капитану Браннону. - На корабле ты научишься вести себя и обращаться со старшими с уважением.

Мистер Лири думал, посылая меня в море, отомстить мне за мое плохое отношение к нему, но он ошибался. Если бы он знал, что этим он доставил мне только удовольствие, то, наверное, постарался бы подольше держать меня дома в мастерской.

Так как я уже и сам решил оставить дом, то я даже обрадовался, что меня отсылают. Мне только тяжело и жалко было оставлять мою мать, брата и маленькую сестру в жестоких руках мистера Лири.

Но что я мог сделать? Мне не было еще и четырнадцати лет, и я не мог бы сам содержать их. Ненависть у нас с мистером Лири была обоюдная, и если он не будет больше видеть меня, то, может быть, станет лучше обращаться с моими близкими. Только эта мысль и утешала меня, когда я расставался с ними.

Моя мать хотела проводить меня до корабля, но этому воспрепятствовал мистер Лири, сказав, что он сам проводит меня.

С мистером Лири мы расстались на корабле, и когда он уходил, я крикнул ему: "Мистер Лири! Если вы в мое отсутствие будете дурно обращаться с моей матерью, братом или сестрою, то я вас убью, когда возвращусь назад." Он ничего не ответил.

2. БУРНЫЙ ДЖЕК

На корабле "Надежда" я оказался в очень печальном положении. Я был там самым последним человеком. Весь экипаж пользовался мною для своих личных услуг. Только один человек, боцман, прозванный своими товарищами Сторми-Джеком, что значит Бурный Джек, за вспыльчивый характер, относился ко мне ласково и защищал меня от своих товарищей. Благодаря заступничеству "Бурного", мое положение на корабле значительно улучшилось.

После одной ссоры с корабельным плотником, виновником которой был последний, Бурного избили, связали и заперли в трюме. Такое несправедливое наказание страшно возмутило Бурного, и он решил по прибытии в Новый Орлеан дезертировать.

За несколько дней до прихода в Новый Орлеан Бурного освободили, но мысль о бегстве не покидала его.

Мне удалось, хотя и с большим трудом, убедить Бурного не покидать меня на корабле, а взять с собою.

Через два дня после нашего прибытия в Новый Орлеан, он попросил разрешения сойти на берег, а также, чтобы и мне позволено было сопровождать его. Капитан разрешил, полагая, что Бурного удержит от побега недополученное жалованье. Мысль о том, чтобы мальчик, подобный мне, решился покинуть корабль, не могла прийти капитану в голову.

Мы оставили корабль, чтобы больше на него не возвращаться.