Елизар Мальцев - Войди в каждый дом (книга 2)

• Название: Войди в каждый дом (книга 2)
• Автор: Елизар Мальцев
• Жанр: Советская классическая проза

---

—  А что, если вам, Константин Андреевич, позвонить самому Аникею Ермолаевичу? Он сейчае дома. Сразу все и решите!

Шалымов хотел уйти от ответственности, но Константин должен был довести эту канитель до конца. Он крутанул раза два ручку телефонного аппарата, попросил соединить его с квартирой Лузгина и тут же услышал тягучий, будто спросонок, голос председателя:

—  Ну-у?

Пока Мажаров рассказывал, по какой причине звонит, Лузгин натужно сопел в трубку. Он так долго молчал, что Константину даже показалось, будто их разъединили, но председатель, точно наконец проснувшись, хрипло закричал:

—  Вечно этот бух не в те колокола бухает!.. Сам напутает, а я за него расхлебывай!.. Ну-ка, дайте ему трубочку.— Голос Лузгина дышал угрозой. .

Шалымов принял трубку с боязливой осторожностью, словно она могла укусить, приложил к уху. Лицо его одеревенело, застыло и уже не выражало ничего. Трубка хрипела и надрывалась: казалось, еще мгновение, и она как живая вырвется из его рук.

—   Будет сделано, Аникей Ермолаевич! — Шалимов водворил на место трубку и обернулся к доярке.— Ну вот, разрешил выдать. А ведомость подпишет потом. Можешь

получить...

—   Сколько веревочке ни виться, а концу быть! — Гне-вышева усмехнулась, задержала на Константине вдумчивые темные глаза.— Спасибо вам,— и шутливо подтолкнула бухгалтера к двери.— Пойдем, чернильная душа!

Мрыхин, насупясь, посмотрел им вслед, сунул все папки в несгораемый ящик, щелкнул дверцей и поднялся.

—   Ну вот мы и в расчете! — Он протянул Мажарову ключ.— Бери и заведуй! Как говорится, успеха в работе и счастья в личной жизни!..

Однако уйти он не успел — дверь распахнулась, и на пороге комнаты появилась маленькая, чернявая, похожая на цыганку женщина в цветастом платке.

—   Моего прощелыги нету здесь? — крикнула она.— Хоть бы вы, партейные, ему хвост прищемили, а то никаких сил моих нет! Он ведь тоже с билетом в кармане ходит, а вам хоть бы хны! Дома скоро жрать нечего, а у него одни гульбища на уме. И сам как глиста сделался. До того поправился, что живот к спине прирос!..

—   Ну ты! Потише! —прервал ее Мрыхин.— Ишь разбежалась, не остановишь! Обращайся вот к новому парторгу, я теперь за твоего Прохора не отвечаю.

—   Не отвечаешь? — подступая к Мрыхину, все злее и истошнее кричала женщина. — Как водку жрать, так вы вместе, как свиней от корыта, не оттащишь, а сейчас рыло воротишь  на  сторону?..  У-у,  глаза  бы  на  вас  не

глядели!

Она натолкнулась на стул, плюхнулась на него и заплакала, размазывая кулаком слезы по щекам.

Мрыхин оглянулся на помрачневшего Константина, потоптался, но уйти не решился.

—   С музыкой убежал? — спросил он, когда женщина начала всхлипывать.— С гармонью, говорю, скрылся или так, налегке?

—  С ей, проклятущей! С ей! —простонала женщина.— На куски бы ее разрубила и в печке сожгла! Он за нее, как младенец за сиську, держится — спать ложится и то рядом кладет. Чуть не в обнимку спит с гармозой своей!..

Константин подумал, что женщина опять разревется в голос и нужно будет утешать ее и говорить какие-то бесполезные слова, но она неожиданно посуровела, отвернулась и стала смотреть на пыльное окно, на белую, припо-

решенную пылью вату с черными угольками между рамами.

—  Не иначе как у печника твой Цапкин,—сказал Мрыхин.— Тот вчера из Новых Выселок вернулся — пять печей там сложил, есть на. что разгуляться.

—  Что ж, они с утра начали пьянствовать? — спросил Константин.

—  У кого совести нет, тому все едино, ночь ли, день ли,— странно изменившимся после крика голосом тихо проговорила женщина.— Пилось бы, да елось, да работуш-ка на ум не шла.

—  Тогда, может быть, нам сходить к этому печнику и выяснить все на месте, а? — нерешительно предложил Ма-жаров и, не дожидаясь согласия Мрыхина, потянулся за шапкой.

—  А что выяснять-то? — Женщина горько усмехнулась.— В стельку он пьяный или на ногах еще держится? Валяйте! Я пе пойду. На кулаки лишний раз нарваться— радости мало!

После метельной непогоды над деревней плыло в морозном тумане солнце, мягким отсветом отливали сугробы, искрились опушенные снегом заборы, висели над крышами косматые папахи дыма.

Константин молча прошагал за Мрыхиным половину деревни, но чем ближе подходил он к избе печника, тем сильнее овладевало им томительное беспокойство. «Не зря ли я все это затеял? — думал он.— Ну чего я добьюсь, цопав в компанию пьяных людей?» Он успокаивал себя тем, что все равно ему никуда не уйти ни от женских слез и жалоб, ни от пьянства мужиков. Теперь он уже не имел права не отозваться на любой крик о помощи, но шел туда с чувством человека, которого заставляют что-то делать, хотя заранее связали ему руки...

Изба печника была на отшибе, за оврагом. Овраг, видимо, каждую весну размывало вешними водами, пока часть огорода не сползла вниз и над пропастью, как большое воронье гнездо, не повисло все подворье с ветхим, крытым почернелой соломой сарайчиком. Вросшую по самые окна в землю избу так завалило, засыпало снегом, что издали казалось, что дым струится из белого, похожего на курган сугроба. Из полуогороженного, с ребрами стропил и клочьями соломы сарайчика выглянули две грязные овцы и тут же метнулись обратно. Вся изба, полыхавшая жаркими сполохами двух окон, сотрясалась от гула и топота, сиплого воя гармони, хмельных голосов. Было непо-

нятно, почему она не заваливается от одних криков. Может быть, оттого, что ее держали подпиравшие стену три кряжистых стояка.

Мажарова и Мрыхина, должно быть, заметили раньше, чем они подошли к калитке, на крыльце их уже встретила хозяйка — веселая, красная от вина и духоты, за нею выскочили гости, обступили, дыша винным перегаром.

—  Не побрезгуйте нами,— нараспев заговорила хозяин ка.— Милости просим в дом...

—  Это с какой радости у вас гулянка? — строжась, спросил Мрыхин.— Вроде утро на дворе, добрые люди наработались до пота, а вы, выходит, для работы еще и не вставали?

—   Дело не малина, в день не опадет! — подталкивая Мрыхипа в спину, твердила хозяйка.— Мешай дело с бездельем, проживешь век с весельем!

Гости ответили на ее слова густым гоготом, среди них появился и сам печник — сухонький, чем-то напоминавший подростка, низкорослый мужик с белесыми ресницами.

—  Нам бы повидать Прохора Цапкина,—испытывая вяжущую неловкость, сказал Константин.— Хотелось бы побеседовать...

—  Повидать — это можно, а побеседовать никак! — Бестолково размахивая руками, печник чуть не повис на шее Константина.— На полный сурьез говорю...

—  Почему?

—  Не может по причине плохого состояния... Не верите — поглядите сами.

Теснимый мужиками, Константин протолкнулся вместе со всеми в избу. Там на широкой лавке, картинно нод-боченясь, сидел в желтой рубахе Прохор Цапкин. Свесив махорчатый чуб над мехами гармони, он растягивал ее от плеча до плеча и, щерясь пьяной улыбкой, тянул воющим голосом:

По-за-быт... ды по-за-бро-шен, С ма-лады-ых, ю-ны-ых ле-ет..,

—  Артис, да и только! — восхищенно орал на ухо Константину печник.— Он когда трезвый на собрании говорит — заслушаешься. А счас с него чего взять — он разговору никакого не понимает!.. Отними у него гармонь, и он дурак дураком, как мой вот валенок — чего он может без ноги?

Он выставил вперед валенок, повертел им, покручивая пяткой, как бы вызывая кого-то на круг поплясать, потом ни с того ни с сего сорвал его с ноги, швырнул под кровать, застучал голой пяткой по полу, выкрикивая:

—  Наддай жару, Проша!.. Ходи, изба, ходи, печь, хозяину негде лечь!.. Сыпь! Не жалей!.. Где наша не пропадала!

Он затопал, закружился посредине избы, подергивая худыми плечами. Было что-то нелепое в том, как печник метался из стороны в сторону, то вскидывая черный валенок, то подрыгивая босой ногой. Но никто, кроме Константина, не обращал на него внимания, и скоро он выдохся, привалился к плечу Цапкина и стал удивленно следить осоловелыми глазами за бегущими по ладам пальцами.

Хозяйка взяла со стола чайник с самогоном, налила два граненых стакана, поднесла один Мрыхину, другой Константину.

—  Нет, нет! — Он замотал головой, весь вспыхивая.— Я должен идти... Я водь на минуту, чтоб поговорить с Цапкипым... Но, видимо, разговор придется отложить...

—  Правильна-а,— подтвердил кто-то из гостей.— Проспится, тогда с него и спрос другой.

—  Я ему сколь  разов говорил! — опять закрутился около Мажарова печник.— Пей, но ума не пропивай. Пей, но рукам воли не давай. И где хошь на него критику наведу!

Мрыхин покосился на Мажарова, поднес стакан к носу, понюхал, сладко жмурясь.

—  Предлагаю вам, мужики, выпить за нового парторга! Сдал ему все дела в ажуре!.. Слушайтесь его, он теперь ваш идейный руководитель!..

Гости зашумели, повскакивали с мест, расплескивая самогон, тянулись к Константину, кричали, стукали своими стаканами о его стакан, а он, ошеломленный, не знал, что ему делать.