Андрей Измайлов - Трюкач

• Название: Трюкач
• Автор: Андрей Измайлов
• Издательство: Текс
• Жанр: Триллер
• Год: 1994
• ISBN: 5-7462-0030-1

«Трюкач» – новый роман мастера отечественного триллера Андрея Измайлова. Каскадер, решившийся самостоятельно снять остросюжетный фильм. Но…там, где крутятся большие деньги, идет своя игра, а нынешняя жизнь богаче представлений о ней людей от искусства. Однако в трюк инвесторов, задумавших крупную аферу, никак не вписывается строптивость профессионального трюкача. И приходит время платить…

---

Он, Ломакин, не переоценивает полноту чувств Нинниколаевны к нему, Ломакину, но тем не менее… Какая-то реакция должна быть?! Неужто скользнет взглядом по бумаге («A-а! Ну-ну!») и – в банк! А без главного бухгалтера генеральный директор в банке – как… как без главного бухгалтера.

Стали подъезжать машины. Точность – вежливость новоявленных королей-бизнесменов. Сколько их тут, эх-ма! Только солоненковской «девятки» все нет и нет. Впрочем, еще без десяти. Еще без семи. Еще без пяти. Уже без трех!

Вот она!

То-о-олстый-то-о-олстый Слой выпыхтелся из «девятки», завозился. Ломакин неслышно подкрался сзади. Вполголоса произнес абсолютно безэмоционально, просто обозначая себя:

– Привет, Слой.

Солоненко сильно вздрогнул. Замер, вжав уши в плечи. Не обернулся. Не сразу обернулся. Будто мозжечком чуял: сейчас долбанут, а тогда лучше и не оборачиваться. Наконец все же ме-е-едленно-ме-е-ед-ленно обернулся. И, узнав Ломакина, с облегчением выдохнул:

– Уф! Ну ты меня напуга-ал!

Ломакин пожал плечами: чего бы вдруг, мол! Но про себя почти восхитился: экий Слой, а?! или у Слоя нервы кремень, или… н-не знаю что! Солоненко испугался, да. Но – ЖИВОГО Ломакина. Не ОЖИВШЕГО, просто живого.

– Давно прибыл?

– Только что. Утренним рейсом. Вот… не заезжая, прямо сюда, к нам! – Ломакин состроил мину прежней бестолочи. Удастся ему обмануть Слоя, не удастся – дело десятое. Поверит Слой компаньону, что тот и дома еще не был (на Раевского), и к друзьям не заглянул (на Большую Морскую), не поверит Слой… – дело двадцатое. «Вальтер» – весомый аргумент. Ствол под ребро и – марш к себе в кабинет, приобними друга-компаньона, приобними, давно не виделись, истосковались (ствол под ребром! чувствуешь?!). Мимо турникетов, мимо. Пропуск! Улыбайся, Слой, улыбайся – или вылетит птичка… и застрянет в клетке, в грудной клетке, в твоей, Слой, в твоей!

Но «вальтер» извлекать не пришлось. Слой покладисто пригласил:

– Здорово! Очень вовремя. Пошли, покумекаем. Ты помнишь, что завтра – последний день?

– Говорили же: неделя! – сыграл просителя Ломакин.

– Правильно. Неделя. Банковская неделя. Суббота-воскресенье – операции не ведутся. Так что, Витек… Молоток, что вернулся! Пошли, пошли!

– Я только машину поставлю на сигнализацию! – обратил внимание господина генерального директора на обнову.

Господин генеральный директор обратил внимание. Даже на цыпочки привстал, чтоб получше номера углядеть: ага, питерские номера. Когда успел, супермен ты наш? Прикидывался казанской сиротой и вдруг – на колесах. Слой благоразумно остался на месте, не то двинешься по инерции за бывшим партнером, чтоб поближе рассмотреть обнову, высказать несколько поощрительных междометий, по резине постучать, по капоту похлопать, а бывший партнер хвать тебя, тюк по темечку, швырк на заднее сиденье и – куда подальше-поукромней. Показное дружелюбие Ломакина ни в коей мере не могло обмануть Слоя. Даже наоборот – оно могло лишь насторожить и вызвать легкий мандраж. Чего Ломакин и добивался. Слой сделал шажок-другой по ступенькам – поближе к парадному подъезду.

Не вибрируй, дурашка! Не станет Ломакин скручивать тебя посреди Шпалерной на виду у прохожих, под наблюдательным прищуром белогвардейского Феликса, – мы же партнеры, Слой, ты че?! Забыл?

Слой не забыл. Слой как раз напомнил: сегодня четверг, а завтра последний день. Слой с места в карьер готов покумекать с Витей, как бы вытащить Витю из безнадеги. Правда, Витя не производит впечатления безнадежного. Еще неделю назад производил, а теперь, ишь ты, даже на «тачке» прикатил! Оно конечно, «тачка» для бизнесменов определенного ранга – не роскошь, точно. Но! Кто же это приподнял «нашего супермена» до определенного ранга? Или тот в натуре – правая рука азерботной мафии? Обратился к землякам… Вот так подпустишь «дурочку», ан глядь… и осуществилось.

Ломакин по-хозяйски порылся в «бардачке», по- хозяйски поставил на сигнализацию, по-хозяйски хлопнул дверцей – одно слово: собственник! Он поймал напряженный взгляд уважаемого Евгения Павловича, ответил взглядом восторженного щенка: мол, ниче машина? молодец я?

Молодец, молодец. Но уважаемый Евгений Павлович обманчиво толстокож, он чуток: этот щ-щенок, ни бельмеса не смыслящий в Большой Игре, опять его, уважаемого Евгения Павловича, Слоем обозвал. Знает же, как «Слой» раздражает уважаемого Евгения Павловича, объяснил же щ-щенку весьма доступно и не так давно. Какие-такие козыри пришли к щенку-трюкачу при последней сдаче? Ведь на мизере сидел. Или блефует? Да нет, он, щ-щенок, слишком дурак в Большой Игре, чтобы умело блефовать. Значит, есть козырь.

Единственный был козырь у Ломакина – смерть Гургена. Внутренне, по ощущениям. Не козырь, который разыгрывают. Им бьют. Наотмашь. С холодной, безжалостной яростью. Предварительно доведя соперника до полного замешательства и потери ориентации: что там у него, у щенка, за козырь? может, доиграем и… пронесет? Не пронесет.

– Хороша? – горделиво спросил Ломакин.

– Да-а… – преувеличенно оценил Слой. – Купил?

– Угнал! – саркастической ноткой подтвердил Ломакин, что – купил. – В моем возрасте несолидно в метро кататься. Так ведь, Слой?

Никак не отреагировал Слой на «метро». А должен бы. Хоть как-то. Вот… блин-н… комом. Или у Слоя не нервы – канаты.

– Опять же репутация фирмы. Наша фирма производит хорошее впечатление. Так ведь, Слой?

– Да-а… – преувеличенно поддержал Слой. – Но вроде бы не новье. А чего – «шестерка»? Брал бы сразу «девятку».

– Да так, по случаю. Следующая «девятка» будет. Пошли?

Они пошли. Слой ненароком пару раз оглянулся, будто ждал, что из запертой «шестерки» в последний миг выскочат иссиня-бритые абреки по мановению правой руки Ломакина и таки затолкают его, уважаемого Евгения Павловича, на самое дно между сиденьями и рванут с места, подражая видюшным боевикам (колеса должны непременно завизжать, стирая резину).

Никто, само собой, не выскочил. Ломакин – сам по себе. Слой по пути в кабинет (неблизкий путь: залище с корабликом из драгметаллов, широченные лестницы, зимний сад, коридоры-коридоры) светски бормотал по пустякам, чтобы не молчать: пакет документов готов – ну сейчас придем, обо всем поговорим; Таша-лупоглазка не объявлялась – ну сейчас придем и это обсудим; жаль, Антонина Николаевна нездорова, не появится сегодня – ну сейчас придем, звякнем ей, завтра чтоб была, иначе не успеть; кассеты, кстати, Витя не захватил, наверное, – ну сейчас придем, свяжемся кое с кем, напрямую свяжемся, Тим должен подъехать…

Слой врал, так сказать, состоянием души. Ломакин, впрочем, тоже врал. Ничего! Сейчас придем…

– Секундочку! – деловито сказал Слой, миновав было одну из многочисленных дверей. Приоткрыл, сунул нос: – Дрась! Вовы еще не было? Как же так! Пусть зайдет, как появится.

И посеменил дальше, посеменил. Цокая языком: совершенно распустился коллектив. Ломакин присоединился к сетованию неопределенным укоризненным «м-мда-а».

Сколько же помещений занимает здесь «Аура плюс»? Каждое второе? Не отмахаешься, утомишься. Он не стал придерживать Слоя, когда тот сунулся в поисках Вовы, хотя, естественно, мог это сделать. Но… зачем раньше срока проявлять очевидное (очевидно: не Слой ведет Ломакина в свой кабинет, но Ломакин ведет Слоя в его кабинет). А Вова… Что ж, Вова так Вова. Хоть дюжина Вов!

Они пришли. Очередная Барби выразила «о-ой, Евге-ений Па-а-алыч!», будто при виде любимого шефа у нее мгновенно началась течка.

– Два кофе! – деловито бросил ей Слой и шмыгнул в кабинет, торопясь усесться за письменный стол.

Понятно. Не за круглый стол для партнеров-переговоров, но за письменный-начальский. Садись, Ломакин, сбоку – припека ты. К тому же письменный стол богат выдвижными ящиками, мало ли что в них валяется на всякий пожарный…

– Н-ну, супермен! Как у нас дела? Как там в Баку? – будто Слоя и в самом деле интересовало прежде всего, как там в Баку, будто Слой искренне ожидал, что Ломакин искренне расскажет, как там в Баку, будто Слой и сам не знает, как там…

Вот ведь что! Ведь не знает. Перед ним сидит живой-оживший клиент, которого взорвали вместе с вагоном в том же Баку, а Слой и ухом не ведет!

Нет, ухом он как раз ведет. И не Ломакина изготовился слушать, а ловит звуки в «предбаннике». Кофе ждет не дождется? Или Вову?

Ломакин избрал тактику «фигура умолчания», если можно так выразиться. Сидит фигура и молчит. Молчит, проклятая, вынуждая собеседника сказать хоть что-то.

– Момент! – спохватился Слой. – Один звоночек, ага?!

He-а, показал Ломакин мимикой. Потом. Никакого диктата, просто потом, ага?!

Барби внесла две чашечки на подносе, сахарницу. Осторожно поставила, высунув от усердия язычок – не пролить бы.

– Наберите нам Антонину Николаевну, ага? – демократично ПОПРОСИЛ Слой. Попросил Барби, но и Ломакина попросил.