Андрей Измайлов - Трюкач

• Название: Трюкач
• Автор: Андрей Измайлов
• Издательство: Текс
• Жанр: Триллер
• Год: 1994
• ISBN: 5-7462-0030-1

«Трюкач» – новый роман мастера отечественного триллера Андрея Измайлова. Каскадер, решившийся самостоятельно снять остросюжетный фильм. Но…там, где крутятся большие деньги, идет своя игра, а нынешняя жизнь богаче представлений о ней людей от искусства. Однако в трюк инвесторов, задумавших крупную аферу, никак не вписывается строптивость профессионального трюкача. И приходит время платить…

---

А вы?! Вы их видели?… Погоди, доктор, не увози! Женщина, вы их запомнили? Приметы?

Вы что не видите? У нее шок. Она сейчас потеряет сознание. Пропустите носилки!

Л-ладно! Так, Борис! Бери с собой Завгороднего. В машину и – за «скорой»! Пусть ей вколют что угодно – не слезайте с нее, ройте до воды!

Генерал! Генерал! Доложите о комплексе мероприятий. Я должен знать все досконально! Почему мне не докладено, почему я узнаю все последним! Вы понимаете, что вам это будет чревато боком? Генерал!

Это еще что за хрен с бугра?!

Глава местной администрации, товарищ генерал.

Ну и пошел он! Если он такой профессионал, пусть сам, и освобождает заложников! А я сейчас прикажу, соберемся и улетим! К м-матери.

… Семеро смелых, да?

Но на борту всего – семь. И ОН- не в числе этой семерки. Ну да, седьмой – тот гипотетический дедуня, готовый к приемке груза среди могильных камней Волчьих Ворот.

А ОН? Получается, ОН – лишний. Получается, ОН взят на борт с перспективой вылететь с борта, когда произойдет набор высоты и «Альфа» ослушается бандитов – зашлет вслед вертолеты слежения-сопровождения. Тогда террористам придется лишний раз продемонстрировать: они не блефуют. Но не сбрасывать, же СВОИХ! И сколько, все-таки здесь СВОИХ? Не исключено ОН – не единственная овца на заклание. Например, еще ОНА, дама. Еще астеник-терапевт. Еще?

Не исключено, террористов всего трое. Двое – выявленных. Третий – в запасе. Горянка? Пижон? Кто?

Акцент и сиплость испарились. Значит бандиты уверены: хватит маскироваться – свои в курсе, чужие промолчат (мертвые молчат). Зато те, кто ранее освобожден, говорят-говорят: они звери-звери!

Шапочка-маска брошена. Прежняя куртка брошена. Оружие брошено. Саквояж исчез. Террористы исчезли.

Осталось трио (квартет, квинтет) перепуганных заложников. Никогда в жизни они не нюхали дури (развеяна-рассеяна). Никто из них никогда не служил в Афганистане. Никаким родственником никому из остальных не приходится ни в каком колене. И, речь каждого – чиста, пусть косноязычна, но не акцентирована, не сорвана алкогольной сиплостью.

В чем были террористы, когда сбросили куртки маски-шапочки? А цвет волос? А глаз? А вообще?

Н-не знают. Лицом в пол были.

Что же касается миллионов весом под два центнера – тоже сосчитано заранее. Хорошо бы, конечно, все двадцать миллионов сграбастать, но надо исходить из реальности. Реальность такова, что больше пяти миллионов на себе не спрятать…

Н-ну даете! А где и как вы спрячете пять миллионов?!

Где-где! В… животе! Тяжкое бремя. На седьмом месяце… Доносить бы до срока…

Остальные чемоданы-саквояжи – отвлекающие метки. А уж пять миллионов – наши, бандитские…

Стоило, ли ради пяти (не двадцати!) миллионов идти на такой риск, людей убивать, в конце концов?!

Читайте газеты: «Расследование дела свидетельствует о том, что заказ на убийство стоит от пяти до пятнадцати тысяч долларов США в зависимости от положения потенциальной жертвы в криминальной «табели о рангах». Но бывают исключения. В широко освещенном прессой случае о трупах в «мерседесе», по сообщению Регионального управления по борьбе с организованной преступностью, за убийство семи человек из саранской группировки два исполнителя получили по… сто долларов США. Вот и рассуждай, сколько стоит человеческая жизнь».

Гробить бандитов-конкурентов – небезопасно: те, кто живы, выяснят-вычислят и… жди ответного удара. Teм не менее подряжаются ведь ухари! И всего за какие-то жалкие тысячи!

Здесь же – безвестные миряне, о которых пошумят-пошумят, мол, невинные жертвы террора, и – забудут, и, как водится, преступников не найдут. Впервой?

А в результате, даже если группа автобусно-вертолетных «лицедеев» состоит из пятерых, – по миллиону на брата… на сестру.

Кстати, о сестрах, то есть о женщинах. Беременная горянка – в сговоре, да, это почти без вопросов. Но вдруг… Ну, вдруг… Исключено ли, что прекрасная дама, опекающая ЕГО, – тоже. Тоже из их числа. Тоже лицедей?!

КАДР – 7

Особенно эффектным получился кадр, когда Ломакин Гришей Кисиным (тем самым, который «переднего» террориста сыграл) уже затеяли танец-единоборство посреди пустынного казана Волчьих Ворот. То есть когда вертолет приземлился в последний раз и ОН дотянувшись-таки до посадки, цепляясь за бортовое колесо МИ-8… так вот, ОН дождался, когда террорист высунется, чтобы дернуть на себя, и – понесла-ась!

А кадр потому получился эффектным, что, как только «понесла-ась», откуда ни возьмись в кадре взялся господин Ровинский, крошка Цахес, гадкий мальчик. Выперся на площадку, паразит, постоял молча, как бы впитывая информацию, кивнул головенкой (ага! поня-атно!) и прогулочно удалился!

Такую фильму испортил, дурак!

Чего надо-то?! Ты откуда, тут? Кто пустил на площадку?! Ув-волю ассистентов к чертям собачьим!

– Не горячитесь Виктор Алескерович. Я здесь по делам. Нет, не по фильму. – У «Ауры-плюс» есть кой-какой интерес к бакинской нефти. Взаимный интерес. Концерн ЛУКойл. Может быть, слышали? В газетах на глаза не попадалось? А я – полномочный представитель фирмы. Но, согласитесь, не мог не навестить, не поинтересоваться, как у вас дела.

Ломакин не слышал. Ломакину на глаза не попадалось! И пусть гадкий мальчик, в свою очередь, не попадается ему на глаза! Кадр испортил, мудак! Пшел вон, сопляк! На площадке я, Ломакин, – хозяин! Ни слушать, ни видеть тебя не желаю, понял?! Пшел вон! Здесь люди делом заняты!

– Ви-ижу, ви-ижу, каким делом вы тут заняты.

– Что-о?! Ну-ка давай от сюда! Со скоростью света! Помогите юноше, проводите, до машины! – Я сам, Виктор Алескерович, не утруждайтесь.

Но мой вам совет… Придется все-таки выслушать. Вместо того чтобы развлекаться здесь на курортах, вы бы в Петербург поторопились. Я точно не знаю в чем там дело, но, кажется, у «Русского инвалида» крупные финансовые неприятности… Нет, я не в курсе, какие именно. «Русский инвалид» – самостоятельная единица. Наша «Аура-плюс» имеет к вам отношение постольку поскольку. Так, что я – не в курсе. Я, собственно, здесь по делам фирмы. Но счел своим долгом предупредить. Вас в Петербурге с нетерпением ждут. Не знаю, не знаю, Налоговая? Банк опять же каждый день факсы присылает – «Ауре плюс». Почему «Ауре»! Можно бы, кажется, собственным факсом обзавестись, чтобы нас не загружать. Средств у вас, Виктор Алескерович, предостаточно… было.

– Эй! Ровинский! Стой! Стой, сукин сын! Объяснись! Ну-ка, тормозните его!

– Объясняться придется вам, Виктор Алескерович. А я, к сожалению не могу задержаться. Меня ждут. У меня встреча. И… напоследок – вас, тоже ждут. Очень ждут. В Петербурге.

А… А как же «Час червей»?! Еще бы недельку! Еще хотя бы пять дней! Доснять! Закончить! Але! Питер?! Солоненко! Кто это? Это кто? Где Евгений Павлович?!

А вы, простите, кто?

Ломакин! Я из Баку.

Сейчас спрошу… Вы знаете, Евгения Павловича нет. И сегодня уже не будет.

Понятно. Очередная барби, вышколенная «Аурой».

А где Таша-лупоглазка?! Нет Таши-лупоглазки. Не отзывается. На месте ее нет, то есть в «Русском инвалиде».

А что Антонина? У Антонины автоответчик.

Ломакин сказал автоответчику:

– Нин! Здесь у меня ваш гаденыш объявился. Что-то, такое вякнул – я не понял толком. И смылся. Как там дела у… у нас?! Перезвони мне сразу. Я в гостинице. Диктую номер!

Да, он в гостинице. Он настолько плотно занялся «Часом червей», что даже Газанфара не навестил. Иначе потерял бы минимум два дня – кавказское застолье, живи у меня, какое может, быть дело, если ты приехал! Или потеря двух дней, или потеря друга: обидел, навсегда, приехал и за стол не сел, не заночевал, не поговорил. Лучше вовсе не объявляться. Потом как нибудь. Когда потогонка закончится.

А на съемках у Ломакина была потогонка!

И возникает гадкий мальчик: «Ви-ижу, каким делом, вы тут заняты!». У-у, крош-ш-шка! И намекает на нечто непонятное и потому настораживающее. И Слой не отвечает на звонки, вероятно, распорядившись «барби»: «Меня нет, если это Ломакин».

И Антонина все же звонит Ломакину в гостиницу где-то в третьем часу ночи. И тон у нее… нехороший тон: «Ломакин, возвращайся. Подробности поприезде. Все!».

И надо возвращаться. Хотя даже при потогонке – нужно пять съемочных дней, чтобы «Час червей» закончить. Нет, ни дня.

Кончился «Час червей», кончился…

III. ЧАС KPЕСТОВ

… И отправился в город самый хитрый из разбойников. Побродил по базару, посидел в чайхане, сыграл в нарды, послушал о чем горожане говорят, – сам поспрашивал, но так, чтобы его интерес был незаметен. И говорили горожане о бедном Али-Бабе, который недавно, и внезапно разбогател… И рассказали горожане, где живет Али-Баба. Самый хитрый из разбойников переоделся нищим, постучался в дверь и сказал: «Здесь ли живет бедный Али-Баба, ставший богатым? Подай несчастному нищему, достопочтенный. Если ты разбогател недавно, то должен помнить, как плохо быть бедным. Мне, несчастному нищему, плохо»! И жена Али-Бабы вынесла переодетому разбойнику золотую монету. И хитрый разбойник узнал монету из пещеры с сокровищами. Он долго благодарил и кланялся. А когда жена Али-Бабы ушла в дом, пометил дверь маленьким незаметным крестиком и поспешил к атаману. И сказал ему: «Ночью мы придем к тому, кто подслушал тайну «Сим-сима» и проник в нашу пещеру, похитив честно награбленное нами. Мы придем и не ошибемся дверью, потому что я пометил ее маленьким незаметным крестиком». Но жена Али – Бабы, собравшись на базар за зеленью, зорким женским взглядом обнаружила на двери крестик и пометила таким же крестиком все двери на улице. И когда ночью разбойники пришли в город, самый хитрый из них сказал атаману: «Здесь живет Али-Баба, укравший у нас украденное. Здесь, видишь, крестик!» – «И здесь крестик! И здесь! И здесь тоже!» – сказали разбойники, обойдя все двери. И атаман, вернувшись в пещеру, отрубил голову самому хитрому разбойнику. И решил атаман, что никому нельзя доверить самого простого дела. И хоть в подчинении у него сорок головорезов, но придется все делать самому. Тряхнуть стариной, так сказать…