Яцек Пекара - Операция «Орфей»

• Название: Операция «Орфей»
• Автор: Яцек Пекара
• Издательство: ООО "Издательский дом "Техномир"
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2012

Рассказ «Операция „Орфей“» входит в сборник Пекары «Мой друг Калигула». Автор не раз признавался, что одной из книг, навсегда поразивших его, был роман «Мастер и Маргарита», и в «Орфее» действительно звучат темы, поднятые в «МиМ».

---

Яцек Пекара Операция «Орфей»

Когда-то я слышал, что искать дорогу в Ад следует лишь в сердцах человеческих. Думаю, автор этой сентенции и представить не мог, что кто-то воспримет его слова настолько буквально.

Одного из четырёх наших пленников мы сначала распяли на деревянной стене, а потом разрезали от живота до горла и удалили у него внутренние органы. Всё, как с предыдущими тремя, которых теперь уложили треугольником на грязном полу сарая под этим вот последним пленником. Они были нашими ключами, открывающими проход.

— Разделан, как цыплёнок! — вздохнул Поляк и стряхнул с ладоней капли крови. Брызги легли мозаикой на неровные доски.

Теперь следовало спешить. Дорога в Ад открывалась всего на пару минут. Там сияли, вращаясь, пурпурные круги.

— Вперед! — скомандовал я и прыгнул первым.

* * *

Я искал их несколько лет. Людей, которые должны были составить мне компанию в одной невероятной операции. Первым я нашёл и убедил Али Аббаса по прозвищу Абажур. Он был афганским моджахедом — прославился не только отвагой, но и сноровкой, с которой пытал советских пленных. Как-то ночью они с Андреем чуть не поубивали друг друга. Андрей тоже был в Афганистане и видел своих товарищей, выпотрошенных Аббасом и ему подобными. Оказывается, человек, кишки которого вытащили из брюха и развесили по кустам, может прожить несколько десятков часов. Андрея называли Штопором — за то, что он хвалился, будто с помощью штопора разговорит любого. Он много лет служил в спецназе, но в конце концов даже там не вынесли того, что он творил с пленными, — и досрочно отправили в запас. О своих генералах Андрей говорил не иначе как о «конём долбанных лизоблюдах».

Али, Андрей и Поляк сопровождали меня во время первой рекогносцировки, Поляк когда-то был майором коммандос, потом завербовался на сербскую войну и воевал против хорватов и боснийцев. Кажется, его боялся даже сам Желько Ражнатович по прозвищу Аркан[1].

Поляк однажды похвастался нам:

— Я отымел его жену. У нее, — показал, — вот такие сиськи были.

А на Балканах это была первая задница. По сто тысяч человек ходило на её концерты.

Но Поляка я завербовал не потому, что он вдул Цеце, а из-за безрассудной отваги, из-за холодной расчётливости и не имеющей себе равных жестокости. Сам генерал Милошевич проблевался, осматривая остатки деревни, в которой забавлялся отряд Поляка. А уж Милошевич повидал многое…

Я никак не мог привыкнуть к внешнему виду Поляка. Зубы у него были подпилены, и, улыбаясь, он напоминал готового к атаке хищника.

— Был в стельку пьяный, когда попёрся к этому дантисту, — признался он однажды вечером. — Поутру глянул в зеркало — сам, курва, не поверил.

— Надо было заменить на коронки, — посоветовал Пьер.

— А, потом привык…

Пьер был ещё одним парнем из нашего отряда. С тринадцати лет он воевал в боях аль-Башира[2] против христиан в Судане. Хвастался, скольких негритянок тогда изнасиловал.

— А была у тебя когда-нибудь женщина, которая не плакала, пока ты её имел? — тихо спросил майор Альварес.

Я слышал этот разговор и думал, что Пьер вцепится Альваресу в глотку. В конце концов, он был щенок из исламистских боевиков — ноль дисциплины. Но Пьер только посмотрел в глаза Альваресу и засмеялся, будто услышал остроумный анекдот. Фаустино Альварес (который просил называть себя Феликсом Эдмундовичем[3]) был экспортной гордостью Фиделя Кастро. В девятнадцать лет он уже воевал в Анголе, потом обучал палестинских боевиков в одном из лагерей на сирийской границе; также работал на Аль-Каиду. Его знали и ценили как отличного специалиста по взрывчатым веществам.

* * *

На свете есть всего несколько мест, где такие люди, как мы, могут собраться, не вызывая интерес у спецслужб всего мира. В «Золотом треугольнике»[4], граничащим с Камбоджой, или в колумбийских джунглях, вы можете чувствовать себя вполне безопасно и верить, что никто не найдет базу, окруженную вечнозелеными кронами деревьев. Мы выбрали Колумбию, где один из наркобаронов гостеприимно принял нас и обещал всевозможную поддержку. Разумеется, el commandante Санчес (как он просил его называть[5]) не имел понятия о том, к чему мы готовились на самом деле. Я хотел намекнуть, что это будет операция, в сравнении с которой покушение на Всемирный торговый центр — детская шалость, но потом понял: это не лучшая идея. Возможно, el commandante решил бы, что выгодней сдать нас американцам. Поэтому я сообщил ему, будто мы готовимся устроить переворот в одной из стран Третьего мира по заказу её бывшего президента. И этого было достаточно.

* * *

Бараки, в которых поселил нас Санчес, может, и не напоминали пятизвёздочный отель, но, по крайней мере, были с кондиционерами. Кроме того, там имелся холодильник, а это означало, что не придётся пить тёплые ром или колу. Прежде я на спиртное не налегал, но за почти четыре года военной службы научился хлестать пойло и похуже колумбийского рома. Я как раз просматривал сообщения на компьютере, когда открылась дверь и мои люди ввели худую блондинку в зелёных полотняных штанах и того же цвета блузке. У женщины были гладко зачёсанные, собранные в хвост волосы.

— Кто это тут у нас? — спросил я.

— Фотографировала, сука, — Пьер бросил на стол камеру и толкнул девушку так, что та чуть не оказалась на полу. Она тяжело рухнула в кресло, но — странно — напугана не была. Скорее сердита.

Фыркнула:

— Я здесь с разрешения коменданта Санчеса.

— Поэтому мы сразу не пристрелили её, господин полковник. Но…

— Можете идти, — ответил я и подождал, пока они закрыли за собой дверью. — Кто вы?

— Анна Стюарт. — Она чуть приподнялась, скользнула рукой в задний карман штанов, а потом помахала передо мной журналистским удостоверением.

Я присмотрелся к картонке в пластиковом чехле и вернул документ.

— Спасибо, господин полковник, — ответила женщина, но я не услышал в её голосе особой благодарности. Зато «господин полковник» Стюарт произнесла так, будто в конце поставила едва заметный знак вопроса. Ну что ж, наверное, привыкла, что в этих джунглях каждый второй полковник — самозванец.

— Опасная у вас профессия. Воды? Колы? Рома?

— Колы, если будете так любезны. Можно привыкнуть. Я четыре года пыталась получить от коменданта Санчеса разрешение приехать сюда.

Я вбил её имя в поисковик. Сравнил фотографию с сидевшей передо мной женщиной. Быстро пробежался взглядом по нескольким вырванным из контекста предложениям из её статьи про колумбийских повстанцев.

— Да-а, el commandante оказывает поддержку беднякам, о которых не заботятся власти страны. Вы забыли добавить, что он их защищает. Что смешно — главным образом от самого себя.

— Вы не работаете на Санчеса, — проигнорировала она мои замечания.

— Можно сказать, что наши с ним интересы отчасти совпадают. Не больше, но и не меньше.

Я вытащил карту памяти из аппарата и подвинул его к Анне Стюарт. Она вскочила, но тут же снова рухнула в кресло. Вряд ли она обрадовалась, однако я не мог позволить ей оставить фото. В нынешние времена их слишком быстро можно переслать с помощью интернета или телефона. А я не хотел, чтобы американские парни заинтересовались, что забыли в джунглях наёмники, собранные из разных стран. Конечно, даже если бы она отправила фотографии, ждать пришлось бы долго. Я знал, как медленно вращаются жернова бюрократической машины, в конце концов, сам некогда служил стране, которая была лучшим этому примером. Чиновникам пришлось бы проверять доказательства, делать их экспертизу, принимать решение на высшем уровне, запрашивать разрешение колумбийского правительства — и только тогда отправлять сюда самолёты или вертолеты. К тому времени после нас остались бы только окурки и пустые бутылки. Но я предпочитал не рисковать, Стюарт могла быть пробивной журналисткой, но с таким же успехом — и агентом разведки. В общем-то, эти профессии прекрасно сочетаются.

— Какой армии вы полковник?

Наверняка она не была настолько наивна, чтобы полагать, будто я отвечу. Она посмотрела на меня внимательнее.

— Вы очень хорошо говорите по-английски. Без акцепта. Но не думаю, что вы англосакс.

— Мама воспитывалась в Штатах, — честно ответил я, чем только пробудил её интерес.

— А отец?

Я улыбнулся.

— Отец не был в восторге от вашей родины. — И снова я не соврал. — Хотя он ценил вашу… — подобрал слово, — живучесть. Говорил, что нельзя эффективно воевать с народом, который веками вскармливал худших подонков, собранных со всего мира.

Она засмеялась.

— Вы знаете, то же самое говорил и мой отец. Только вместо слова «подонки» употреблял «решительные личности, объединившиеся, чтобы радикально изменить свою жизнь».