Фредерик Фаррар - Жизнь Исуса Христа

• Название: Жизнь Исуса Христа
• Автор: Фредерик Фаррар
• Издательство: Прометей
• Жанр: Религия: прочее
• Год: 1991
• ISBN: 5-7042-0532-1

Репринт издания 1876 года, выпущенного Типографией Современных известий (перевод Ф.Матвеева).

В книге доктора Богословия, члена королевского общества, бывшего члена коллегии св. Троицы в Кембридже, архидьякона и каноника вестминистерского и ординарного капеллана королевы английской Ф.В.Фаррара «Жизнь Иисуса Христа» путем литературно-исторического анализа воссоздается целостная картина земной жизни Христа. Автор выстраивает повествование в хронологическом порядке, с мастерством передавая отдельные евангельские сюжеты, которые в самих Евангелиях преподносятся довольно сжато, и заполняя пробелы между отдельными частями евангельской истории. Через все главы этой книги красной нитью проходит искреннее желание убедить читателя, что только Христос — идеал совершенной святости.

---

ГЛАВА LXII

Воскресение

Мала, слаба, безнадежна, презрением, уничижением и отчаянием убита была Христова церковь в день Его смерти. Она состояла из очень небольшого количества робких последователей, из которых отважнейший с клятвою отрекся от Господа, и наиболее любимый покинул и убежал в час печали. Уделом их была нищета, и всякого рода лишения без надежд впереди. Для них закрыта была синагога, у них отнято всякое оружие. На своем ли языке заговорят они, их выдаст тотчас смешанное наречие; заговорят ли на вообще принятом греческом, — он был в презрении у иудеев, как жалкий провинциальный говор.

Они были так слабы и так незначительны, что предсказание для них будущности даже самсой ничтожной галилейской секты показалось бы за пристрастие[836]. Каким же образом эти темные люди восторжествовали над страшным ослеплением чувственной мифологии, овладели царями и их войсками и учение их прошло из края в край всю вселенную?

Какая власть могла такое крайнее бессилие обратить в величайшую силу? На это существует один ответ: воскресение из мертвых, которое было причиной всех этих великих переворотов. Если мы сравним унизительную, по-видимому, катастрофу, которой окончилось земное дело Иисуса с Божественными прерогативами, которых Он требовал для Себя, не несмотря на страдание и стыд, но именно глядя на эти муки и унижение; то никогда не дойдем до возможности примирения причин с выводами, если не допустим настолько же верного, как и страсти Христовы, посредствующего обстоятельства, которое бы своею славою дало новый вид Его страданиям.

Солнце было на краю горизонта, и приближалась суббота, — великий день[837], особенно блестящий и торжественный праздник: одним словом, суббота и Пасха. Иудеи предпринимали все меры, чтобы предупреждать обрядовое осквернение такого священного дня и заботились, чтобы тотчас после смерти жертвы были убраны, — тела их были сняты с крестов. Но они не принимали на себя труда хоронить их, оставляя на волю друзей и родных убирать преступников в их безымянные гробницы. Тело Иисусово не осталось на кресте последним, потому что человек, которого нельзя было не уважить, добился позволения Пилата действовать в этом случае, как ему заблагорассудится.

Иосиф из Аримафеи (как назван у евангелистов или город Рама в колене Вениаминовом, или Рамафаим в колене Ефремовом, но известно, что не Рамлех в колене Дановом), человек богатый, твердого характера, безукоризненной жизни, один из почетных членов синедриона, который до настоящей минуты, по робости нрава и слабости веры, не решался открыто объявить себя сторонником Иисуса, однако же не принял участия в приговоре синедриона, — теперь в скорби и негодовании осмелился обратиться с просьбою к Пилату, хотя подобные просьбы, как видно из жизни св. мученика Порфирия, стоили нередко жизни самих просителей[838]. Поздно было заявлять верования в Иисуса, как в пророка, но Иосиф хотел по крайней мере выразить свою преданность к Нему, как к мученику и жертве ненависти и злоумышления. Отбросив в сторону тайну и осторожность, он явился к Пилату вечером в день распятия, когда на голгофском кресте тяготело уже только безжизненное тело; и просил выдать ему тело У мершего. Хотя римляне[839] оставляли распятых ими невольников на съедение псам и хищным птицам, однако же Пилат не нашел никакого затруднения уважить более человечный и почтенный обычай иудеев, который требовал погребения умерших даже и в выходящих из ряду обыкновенных случаях[840]; тем более что нарушение этого обычая, по удостоверению еврейских летописцев, вызывало всегда неприятности и возмущения. При этом последнем условии предположение о подкупе Пилата падает само собою[841]. Пилат был чрезвычайно удивлен скорой смертью Иисусовой и, пославши за сотником, спросил, прошло ли достаточно времени, чтобы отличить смерть от беспамятства или обморока: таково, по-видимому, значение 44 ст. 15 гл. Евангелия от Марка. Удостоверившись вполне, он отдал тело на попечение «почтенного советника». Не теряя ни минуты, Иосиф приобрел кусок тонкого полотна (у св. Марка — плащаницу, у св. Иоанна — пелены[842]) и снял тело с креста. Сила примера пробудила одинаковое чувство в душе честного, но робкого Никодима. Если он, — что вполне вероятно, — с Никодимом Бен Горион, упоминаемым в Талмуде, представляет одно и то же лицо, то должен быть человеком с громаднейшим состоянием и, хотя он в течение жизни Иисуса старался держать себя далеко в стороне, но в вечер Его смерти сердце его наполнилось состраданием и упреками совести и он поспешил к кресту и погребению с жертвами, которые показывали истинно царскую щедрость. Вера, которая некогда требовала защиты тьмы, осветилась лучами заходящего солнца и обратилась наконец в яркий полдень доверия. Благодаря горячей, живой скорби и состраданию этих двух благородных и богатых учеников — тот, кто умер как злодей, был погребен как Царь. Ему назначили гроб с злодеями, но Он погребен у богатого[843]. Тонкое полотно, принесенное Иосифом, было обильно умащено ста литрами мирры и алоэ, которые доставлены Никодимом. Таким образом, истерзанное тело, — божественночеловеческий дух которого отлетел в тишину субботнего покоя, в рай Божий, — перенесено было в любимую им мирную могилу.

Рядом с Голгофой или, — как видно из слов евангелиста Иоанна[844], — на том месте, где Иисус распят, был сад, принадлежавший Иосифу Аримафейскому, который в ограде изготовил себе новую гробницу в каменной скале с целью быть похороненным близ пределов святого города. В гробницу ту еще никто никогда не был положен, но, несмотря на благоговение иудеев к их высеченным из скал гробам и мелочность, при которой они боялись всякого соприкосновения с трупом, Иосиф ни на минуту не задумался отдать для тела Иисусова последний дом, приготовленный им собственно для себя. Но надо было спешить с приготовлениями, потому что солнце сади лось и начиналась суббота. Исполнено было все, что должно. Голова Иисуса повязана белым платом: тело омыто, покрыто благоуханными кореньями, обернуто в тонкое полотно, которое в несколько рядов закрыло Его раны, и наконец положено с благоговейным почтением в нишу скалы. С пособием нескольких человек, придвинули они голаль, или большой камень, к горизонтальному отверстию гробницы: но едва только исполнили все это, как солнце село и начался рассвет новой субботы как имеют обыкновение выражаться иудеи, несмотря на то, что, собственно говоря, в это время наступает ночь.

Мария Магдалина и Мария, матерь Иакова и Иоссии, сидели в саду, чтобы хорошенько заметить местоположение гробницы; другие галилейские женщины сделали то же и все поспешили домой, чтобы, приготовя свежих благоуханных кореньев, прежде чем начнется суббота, возвратиться рано утром в воскресенье и докончить начатое Иосифом и Никодимом умащение тела Иисусова. В покое проводили враги эту ужасную субботу, которая для разбитых сердец всех любивших Иисуса была субботой скорби и отчаяния.

Но нельзя сказать и того, чтобы враги оставались без всякого дела. Тяжелые предчувствия виновной совести даже по смерти Иисуса на кресте не давали им покоя. В злобных умах своих они припомнили распространявшиеся в народе предсказания о Его воскресении, — о знамении пророка Ионы, которое, как Он говорил, одно только и дастся им, — великое выражение о разорении храма, который Он хотел в три дня воздвигнуть. Все эти страхи, как бы написанные огненными буквами на стене среди мглы отжившей и колеблющейся веры, читались мечтательными взорами беспокойного преступления. Высказавши свои опасения относительно того, что ученики могут украсть тело и будет последний обман хуже первого, они просили Пилата до окончания третьего дня приставить к гробнице стражу. Коротко и надменно было дозволение Пилата делать, что хотят, и вечером же, как только была спразднована великая пасхальная суббота, — прислана была стража для запечатания голаля и охраны гробницы.

Прошла ночь. Прежде чем самый ранний рассвет посеребрил на востоке темноту этого первого великого дня, нетерпеливая любовь женщин, томившихся при кресте, привела их на гробницу[845]. Принося с собою драгоценные благоухания, но не зная ничего о страже и печати и с робостью совершая печальный путь свой среди потемок, они спрашивали одна другую: кто отвалит нам камень от двери гроба? Эти наиболее преданные женщины были две Марии, а затем пришли Саломия и Иоанна. Затруднявшее их обстоятельство окончилось само собою. В то же самое время или немного после стало известно, что сделалось великое землетрясение, ибо ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба. Когда же они подошли к гробнице, то увидали ангела в белой одежде, который повелел им возвратиться к апостолам и сказать, — в особенности Петру, — что Христос, согласно своего обещания, воскрес из мертвых и пойдет пред ними, как пастырь, в любимую ими родную Галилею. Они поспешили возвратиться и, в смятении от восторга и ужаса, не рассказали о том никому, кроме учеников, да и для этих последних слова их прозвучали несбыточной сказкой. Однако же Мария Магдалина, получившая, по-видимому, отдельное, чрезвычайное внушение, поспешила к Петру и Иоанну, — которые как только услыхали поразительную новость, тотчас же бросились удостовериться в случившемся своими глазами. Иоанн предупредил своего благородного товарища, но, пришедши к гробу прежде, остановился и с немым удивлением смотрел на открытую гробницу. Гробница была пуста, и льняные пелены лежали сложенные в порядке каждая на своем месте. Подошел и Петр и с обычной стремительностью, не обращая внимания на обрядовое осквернение, в припадке любви и изумления, бросился внутрь гробницы. Иоанн последовал за ним, увидел и уверовал. Таким образом, двое апостолов принесли несомненную новость своим удивленным братьям. Несмотря на страх, скорбь и темное понимание, — которое, по их собственным словам, не могло уяснить для них преподанных им истин, — в них родилась трепетная надежда, обратившаяся вскоре в твердое убеждение, что Христос воскрес из мертвых. Что в это время гробница Христова была пуста, — что тело Иисусово не было унесено Его врагами, — что отсутствие Его привело учеников в глубокое изумление, смешанное с грустью и смущением, — что они из последующих доказательств видели подтверждение Его воскресения, — что за истину этого верования они во всякое время готовы были умереть, — что это верование произвело глубокую и полную перемену в их характере, сделавши робких отважными и слабых несокрушимыми, — что они не были способны к сознательной лжи, которая, кроме того не могла бы никогда победить неверия и возродить нравственность мира, — что на этом веровании основано празднование первого дня каждой недели и все великое здание христианской церкви, — это такие обстоятельства, которые хотя и неохотно и с большим трудом, но не может не признать самый отчаянный, но честный скептик.