Владимир Новиков - Русская литературная усадьба

• Название: Русская литературная усадьба
• Автор: Владимир Новиков
• Издательство: Ломоносовъ
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91678-136-6

Книга кандидата филологических наук Владимира Новикова рассматривает уникальное явление русской культуры — дворянскую усадьбу — с точки зрения ее влияния на судьбы отечественной литературы. Пушкин и Михайловское, Грибоедов и Хмелита, Лермонтов и Тарханы, Лев Толстой и Ясная Поляна, Тургенев и Спасское-Лутовиново, Тютчев и Овстуг, Чехов и Мелихово, Блок и Шахматово, Северянин и Суда, Набоков и Рождествено… — эти имена и названия соединены неразрывно. Некоторые усадьбы известны благодаря своим гостям: в Остафьеве подолгу жил Карамзин, в Знаменском-Губайлове собирались поэты «серебряного века», Слепнево знаменито посещениями Гумилева и Ахматовой. Книга В. Новикова — своеобразный путеводитель, охватывающий двадцать шесть усадеб, без которых русская классика — от Державина до Бунина, — несомненно, имела бы совсем иное лицо.

---

В 1763 году Ясная Поляна уже принадлежала одному помещику — генерал-майору князю С. Ф. Волконскому. Рассказывали, что в походах он носил на груди образок, подаренный женой; эта иконка однажды спасла ему жизнь, став преградой вражеской пуле. Великий писатель был хранителем семейных преданий. В «Войне и мире» княжна Марья отдает брату драгоценную реликвию — «овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе, на серебряной цепочке мелкой работы», который «дедушка носил во всех войнах». Но князю Андрею при Аустерлице он не помог.

Его сына, а своего деда Николая Сергеевича Волконского (1753–1821) Толстой сделал одним из главных героев первого тома «Войны и мира». Он дослужился до генерал-аншефа, но его карьера была неожиданно прервана. Человек строгих правил и решительного характера, он в резкой форме отказался от женитьбы на племяннице и любовнице Потемкина Вареньке Энгельгардт. По воспоминаниям писателя, реакция деда на такое недвусмысленное предложение была далека от светской корректности. В отместку его фактически сослали военным губернатором в Архангельск, где он пробыл до воцарения Павла I. Выйдя в отставку, он женился на княжне Е. К. Трубецкой (1749–1799) и безвыездно поселился в Ясной Поляне. После неожиданной смерти жены у него на руках осталась единственная любимая дочь Мария, будущая мать писателя.

Дед оставил по себе память как строгий, но умный помещик. Толстой слышал от крестьян о нем только добрые слова, полные похвалы его умелому хозяйствованию. Он всячески заботился об их благосостоянии, справедливо полагая, что благополучие крепостных — залог благополучия барина. В Ясной Поляне он много строил; при кажущейся внешней простоте все возведенное им не только функционально, но и отличается своеобразным изяществом. Хорош был и разбитый им парк. Все это позволило Толстому отметить у деда тонкое эстетическое чувство. Старый воин также любил музыку и содержал для себя и своей дочери небольшой оркестр.

Пути судьбы неисповедимы. На закате жизни дед писателя неожиданно для самого себя сблизился с той самой Варенькой Энгельгардт, о которой некогда неблагосклонно выразился. Она вышла замуж за князя С. Ф. Голицына, на которого посыпались чины и ордена. Оба семейства сдружились до такой степени, что юная княжна Мария была с детства обручена с одним из сыновей Вареньки Энгельгардт — Львом. Л. Н. Толстой считает, что этот молодой человек был предметом единственной подлинной любви его матери. К сожалению, свадьбе не суждено было состояться; жених неожиданно умер от горячки накануне венчания. По семейному преданию, будущий писатель был назван в его память; но сам он этому не особенно верил.

Вскоре после смерти Энгельгардта М. Н. Волконская вышла замуж за сына казанского губернатора Н. И. Толстого. По всеобщему мнению, брак отца и матери писателя был устроен родственниками. Невеста была богатой, но уже не первой молодости. Брак оказался счастливым; молодые поселились в Ясной Поляне. Крестьяне считали своего барина добряком, но находили, что у него уже нет хозяйственной хватки старого князя Волконского. Его любимым занятием была охота.

Первой постройкой в Ясной Поляне был так называемый «дом Волконского». Он стоит с конца XVIII века. Дед писателя выстроил его сразу же по приезде в усадьбу для собственного житья. Это вытянутое одноэтажное строение простой, но не лишенной выразительности архитектуры, по-видимому, с самого начала рассматривалось владельцем как временное пристанище. Действительно, вскоре он приступил к масштабному оборудованию своей вотчины. На высоком месте началось возведение основного усадебного ансамбля. Он состоял из главного дома и двух флигелей. Работа растянулась на годы; старик Волконский не дожил до завершения ее; строительство закончил отец писателя в 1824 году. В прежнем же «доме Волконского» были поселены дворовые.

О главном доме Ясной Поляны можно судить только по старым фотографиям. Он был в три этажа со строгим фронтоном, лишенным каких-либо украшательств. Его поддерживали неизменные восемь дорических колонн, стоявших в ряд по балкону фасада. В этом доме родился Л. Н. Толстой. Но к сожалению, до наших дней он не дошел. Уже в 1854 году его продали на своз помещику-соседу в село Долгое. К концу века он окончательно обветшал и накануне Первой мировой войны то, что от него осталось, разобрали. Последний раз Толстой видел его в декабре 1897 года, когда ездил в Долгое, и написал в дневнике об умиленном настроении при виде гибнущего дома и о нахлынувшем рое воспоминаний.

После продажи главным домом стал бывший северо-восточный флигель старого «дома Волконского». Он был значительно перестроен и расширен. Более скромный, он, по-видимому, соответствовал вкусам писателя.

В усадьбе не было церкви, и это особенность Ясной Поляны. Владельцы и крестьяне были прихожанами Никольской церкви в селе Кочаки, находящейся в двух с половиной километрах. Она построена около 1650 года, но последующие «топорные» переделки и прибавления отнюдь не способствовали сохранению ее первоначального облика. Кладбище около церкви стало семейным некрополем Толстых. В фамильном склепе похоронены отец и мать писателя; в 1928 году на это кладбище был перенесен из московского Спасо-Андроньевского монастыря прах «старого князя» Н. С. Волконского.

Л. Н. Толстой был последним из четырех братьев. Правда, разница в возрасте между братьями была небольшая. Старший Николай превосходил Льва всего лишь шестью годами. Уже в детстве он проявил себя человеком замечательных душевных качеств. Л. Н. Толстой вспоминал:

«Он-то, когда нам с братьями было — мне 5, Митеньке 6, Сереже 7 лет, объявил нам, что у него есть тайна, посредством которой, когда она откроется, все люди сделаются счастливыми, не будет ни болезней, никаких неприятностей, никто ни не будет сердиться и все будут любить друг друга, все сделаются муравейными братьями. (Вероятно, это были Моравские братья, о которых он слышал или читал, но на нашем языке это были муравейные братья). И я помню, что слово «муравейные» особенно нравилось, напоминая муравьев в кочке. Мы даже устроили игру в муравейные братья, которая состояла в том, что садились под стулья, загораживали их ящиками, завешивали платками и сидели там в темноте, прижимаясь друг к другу. Я, помню, испытывал особенное чувство любви и умиления и очень любил эту игру.

Муравейное братство было открыто нам, но главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно счастливы, эта тайна была, как он говорил, написана им на зеленой палочке, и палочка эта зарыта у дороги, на краю оврага старого Заказа»[159].

Детская сказка о муравейном братстве и чудодейственной зеленой палочке была для писателя не просто ярким впечатлением «первоначальных лет». Он заключает: «Идеал муравейных братьев, льнущих любовно друг к другу, только не под двумя креслами, завешанными платками, а под всем небесным сводом всех людей мира, остался для меня тот же. И как я тогда верил, что есть та зеленая палочка, на которой написано то, что должно уничтожить все зло в людях и дать им великое благо, так я верю и теперь, что есть эта истина и что будет она открыта людям и даст им то, что она обещает»[160].

В октябре 1859 года в левом флигеле усадьбы Толстой открыл школу для крестьянских детей. Сначала набралось около 50 учеников, но число их быстро росло. Толстой был полон энтузиазма. Он писал А. А. Фету в марте 1860 года: «Любителям антиков, к которым и я принадлежу, никто не мешает читать серьезно стихи и повести и серьезно толковать о них. Другое теперь нужно. Не нам нужно учиться, а нам нужно Марфутку и Тараску выучить хоть немножко тому, что мы знаем»[161]. Сам Толстой взял на себя преподавание ряда предметов (математики, истории). Он отказался от методов «принудительного воспитания», стремясь всячески донести до крестьянских ребятишек, что учение в дальнейшем должно им помочь в повседневной жизни. Школе надо разбудить дремлющий ум подростка — и только тогда она достигнет своей цели. В то время такие взгляды были новым словом в педагогике. Поразительные успехи питомцев стали откровением для Толстого. Сначала даже не знавшие азбуки, они уже через несколько месяцев занятий сочиняли рассказы, оказавшиеся, по его мнению, вполне художественными. Восхищенный автор «Детства» даже написал статью, в заглавие которой поставил мучивший его вопрос: «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам у крестьянских ребят?»

К началу 1862 года по примеру Ясной Поляны в Крапивенском уезде открылась 21 школа. Но все они просуществовали недолго. Причин несколько. С началом летних полевых работ родители не пускали детей учиться; они нужны в хозяйстве. Резко ощущался недостаток педагогов. Толстой был вынужден приглашать студентов, исключенных из университета за участие в беспорядках и видов на жительство в Тульской губернии не имевших. На писателя посыпались доносы; помимо множества студентов-нелегалов и их подозрительных собраний внимание полицейского начальства обращалось на то, что, по слухам, в Ясной Поляне существует тайная типография, для которой в господском доме отведено тщательно замаскированное помещение.