Ирина Михутина - Украинский Брестский мир

• Название: Украинский Брестский мир
• Автор: Ирина Михутина
• Жанр: Политика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9739-0090-8

Что мы знаем о подлинной истории подписания Брестского мира? Почти ничего. Какие-то обрывки из советских книг и кинофильмов, которые служили в первую очередь иллюстрацией для сталинского «Краткого курса истории ВКП(б)». Отрывочные абзацы из учебников, которых уже почти никто не помнит.

Между тем, долгая эпопея переговоров о сепаратном мире между революционной Россией, с одной стороны, и Германией с ее союзниками - с другой, читается как детективный роман. Особую остроту этой истории придает факт, которого не знает никто, кроме немногих специалистов: дипломатическое поражение России в Брест-Литовске было вызвано не только непоследовательностью и авантюрностью петроградских переговорщиков.

Ключевое значение в игре сыграл «джокер»: в группе договаривающихся сторон внезапно появился новый партнер - Украинская центральная рада, которой, при всей шаткости ее положения, за спиной делегации из Петрограда удалось подписать с Германией отдельный мирный договор.

---

Силой оружия людей, покидающих самовольно фронт, когда он сдвинется с места и хлынет вглубь страны, не пропускайте вглубь России… или предварительно обезоруживайте их. В этой крайней обстановке мы должны спасти Москву и пол-России от гражданской войны» {15}.

16(29) ноября Николай Духонин сообщал командующим Юго-Западным и Румынским фронтами: «Получаемые сведения как от разведки фронтов, так и от агентурной разведки заставляют предполагать возможность перехода противника к активным действиям в ближайшее время на Румынском фронте и, возможно, на Юго-Западном фронте… преследуя цель овладения Бессарабией, Одессой и каменноугольными Донецкими районами. Необходимо принять все меры… дабы своевременно обнаружить намерения противника» {16}.

17(30) ноября, когда отстраненному главнокомандующему стало известно о движении к Могилеву эшелонов с революционными балтийскими матросами, он обратился к правительству Украинской народной республики за разрешением перевести Ставку в Киев. Генеральный секретариат, неспешно рассмотрев вопрос, сначала хотел передать его на обсуждение Рады; на следующий день все-таки решил «удовлетворить просьбу Ставки переехать на Украину, но не в Киев, а в Чернигов или Нежин» и не сразу, а после официального обращения к секретариату и при отсутствии в Ставке деятелей Временного правительства и, напротив, с условием образования при ней комиссариата из представителей правительств отколовшихся народов и областей {17}.

Но времени для выполнения предложенных условий, не говоря об их содержании, не осталось. 18 ноября (1 декабря) Николай Духонин с тревогой сообщал командующему Румынским фронтом генералу Д. Г. Щербачеву, что «Рада до сих пор не дала ответа», а стоявшие в Могилеве подразделения задерживают отправку имущества Ставки. Одновременно представитель итальянской военной миссии при Ставке сообщил, будто союзники решили признать отдельный от них выход России из войны. Духонин отменил свой выезд из Могилева вместе с союзническими миссиями. Но информация не подтвердилась {18}.

19 ноября (2 декабря) в Могилев прибыл генерал-майор Одинцов, с ведома Совнаркома командированный Генеральным штабом «для ориентации Ставки в обстановке в Петрограде для соглашения Ставки с Петроградом» {19}. После встречи генерала Одинцова с выступавшим от Ставки поручиком В. Шнеуром генерал передал назначенному Совнаркомом главнокомандующим Николаю Крыленко, что «Ставка сдается» и он «может свободно приехать для вступления в должность». Новый главнокомандующий прибыл 20 ноября (3 декабря).

Арестованного Духонина должны были отправить в Петроград, для чего поместили в поезд командующего на станции Могилев. По свидетельству Одинцова, Крыленко отдал охране строгий приказ о предотвращении эксцессов – если понадобится, даже пулеметным огнем – и направился в Ставку, но должен был вернуться, так как на станции возникла опасность самосуда над Духониным. Сначала Крыленко удалось уговорить толпу разойтись, удовлетворившись выдачей ей сорванных с генерала погон. Но вскоре депутация матросов вновь потребовала выдачи ей самого Духонина. Пока Крыленко уговаривал депутацию, вооруженная толпа начала штурм вагона с противоположной стороны {20}.

Популярная правая газета «Киевлянин» со ссылкой на газету Рябушинских «Утро России» сообщила 28 ноября (11 декабря), будто в момент убийства в толпе находился матрос, никому не известный; на самом деле – переодетый матросом офицер австрийской службы. В номере от 7(20) декабря один из авторов «Киевлянина» уточнил, будто судьбой Духонина распорядился германский шпион Тауэр (или Тоулер) «из числа 18 немецких офицеров, заседавших в Смольном при обсуждении и исполнении захвата власти большевиками». Издатель «Киевлянина» В. В. Шульгин в своих поздних воспоминаниях утверждал, будто узнал об этом в ноябре 1917 года от некоего приехавшего из Ставки генерала «по медицинской части» {21}. Соратники Духонина, похоже, не разделяли конспирологической версии его гибели {22}.

«Матросы отряда Павлова, несмотря на мою попытку с риском [для] собственной жизни, вырвали Духонина и убили, – передал Крыленко 21 ноября (4 декабря) по прямому проводу в Петроград. – Сейчас с трудом поддерживаю порядок. Боюсь самочинных действий. Вызываю войска литовского эшелона» {23}.

24 ноября (7 декабря) Николай Крыленко не без смущения сообщал Льву Троцкому: «В связи с убийством Духонина необходимо юридическое оформление дела, акт дознания по моему предложению совершен. Тело отправлено в Киев. Если передать дело судебному следователю, обязательно вскрытие в Киеве, даже вплоть до выкапывания. Предлагаю прекратить дело постановлением государственной власти… Акты дознания достаточно реабилитируют от всяческих кривотолков… но возбуждение дела с обязательными допросами матросов едва ли целесообразно» {24}.

Троцкий не мучился сомнениями. «Было бы бессмысленно и преступно передавать дело в руки судебных чиновников старого закала, – ответил он главковерху. – Если необходимо, можете передать дело революционному суду, который должен быть создан демократическими солдатскими организациями при Ставке и руководствоваться не старой буквой, а руководствоваться революционным правосознанием народа» {25}.

В свое время лидеры Украинской центральной рады враждовали с Временным правительством, форсируя национально-административное обособление края. Когда этот вопрос был решен, они по существу переняли многие основные параметры внутренней и внешней политики Временного правительства: политическую демократию парламентского типа для всего спектра центро-левых партий, ограниченность и неспешность намеченных социальных преобразований, сохранение союзнических обязательств во внешней политике с непременным, по условиям времени, риторическим добавлением о принуждении к миру и союзников, и противников и так далее {26}.

Платонические декларации при фактической пассивности правительства Украинской центральной рады в вопросе о мире поставили его в фокус внимания держав Согласия, которые оказались перед намеченной большевиками неблагоприятной для Запада перспективой скорого выхода России из войны и были заинтересованы в сохранении до весны хотя бы украинской части российского фронта.

В Киев после захвата большевиками Ставки перебрались военные представители союзников. Англия и Франция намекали на возможность обменяться официальными дипломатическими миссиями. Французы предлагали предоставить денежный заем, прислать инструкторов для реорганизации украинских воинских частей, налаживания транспорта и так далее {27}. В киевских правительственных кругах ориентации на Антанту придерживалась Украинская партия социалистов-федералистов, видный деятель которой А. Я. Шульгин возглавлял Генеральный секретариат межнациональных (с декабря 1917 года – международных) дел. На Антанту была также ориентирована Украинская социал-демократическая рабочая партия, представленная в первом составе правительства такими ключевыми фигурами, как председатель Генерального секретариата Винниченко, секретарь по военным делам С. В. Петлюра, секретарь труда Н. В. Порш, секретарь по судебным делам М. С. Ткаченко.

Украинских лидеров не смущала неудача такой политики в масштабах всей страны. Свой край в противоположность вздыбленной революцией Великороссии они намеревались сохранить «оазисом порядка». Однако это благостное пожелание невозможно было осуществить росчерком пера. Край был связан со всей страной единым экономическим, финансовым, коммуникационным пространством и тысячью других нитей, включая близость модели социального, политического поведения населения и прочее. Большевистское руководство лучше это понимало и разными средствами способствовало радикализации настроений и расширению своего влияния на Украине. Оно, в частности, отклонило проект Юго-Западного областного комитета РСДРП преобразоваться в Социал-демократическую партию Украины, чтобы противостоять Украинской социал-демократической партии с ее, по словам киевских большевиков, «шовинизмом… порождающим рознь среди пролетариата» {28}.

«Создание особой партии Украинской, как бы она ни называлась… считаем нежелательным. Иное дело созыв краевого съезда или конференции… как обычный съезд нашей партии. Ничего нельзя было бы возразить против наименования области не Юго-Западной, а Украинской», – последовал ответ Якова Свердлова от имени ЦК РСДРП(б) {29}.

Единство финансовой системы открывало для Петрограда возможности путем управления денежными потоками влиять на социальную ситуацию на Украине. Поскольку лидеры Украинской центральной рады намеревались выполнять военные обязательства перед державами Согласия, они спешили с формированием украинской армии. Большевистское руководство на первых порах одобрило образование национальных частей, в том числе украинских {30}, несмотря на то что Петлюра в своих обращениях к воинам-украинцам, выпущенных 11(24) ноября, призывал их, не считаясь с распоряжениями правительства народных комиссаров, немедленно возвращаться на Украину. С 21 ноября (4 декабря) в край стали прибывать украинизированные подразделения из разных военных округов и фронтов. Только из петроградского гарнизона приехало до 9 тыс. человек {31}.