Даниил Краминов - Сумерки в полдень

• Название: Сумерки в полдень
• Автор: Даниил Краминов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Политика
• Год: 1975

Роман «Сумерки в полдень» рассказывает о сложной и порою опасной работе, которую вели за рубежом советские люди — дипломаты, корреспонденты, разведчики — в тот предвоенный период, когда правящие круги Англии, Франции и некоторых других стран решили использовать Гитлера для новой попытки разгромить Страну Советов. Действие романа развертывается в Москве, Берлине, Нюрнберге, Мюнхене, Лондоне. Перед читателями проходят как вымышленные герои, так и государственные деятели и дипломаты того времени.

---

По пути в полпредство Антон заметил, что почти все, кто спешил в тот утренний час на работу или службу, несли противогазы. Огромные зеркальные витрины магазинов, притягивавшие обычно взоры всех проходивших мимо, скрывались за мешками с песком. «Частная улица», где жили богачи, совсем опустела, и только в подъезды двух или трех домов — там размещались посольства — входили люди. Перед воротами полпредства стоял большой грузовик, нагруженный мешками с песком, и рабочие в синих комбинезонах и касках таскали эти мешки и обкладывали ими окна подвального этажа, где создавалось временное бомбоубежище для сотрудников.

В самом полпредстве царило непонятное Антону возбуждение. Люди появлялись в вестибюле на короткое время и тут же убегали, скрываясь в сумраке большого холла, появлялись и снова поспешно уходили, разговаривая вполголоса и стараясь не топать. Повышенная хлопотливость сочеталась с настороженностью, усердие — с опасливостью.

Антон догадался, что в полпредстве, как ожидалось еще вчера, поселилось высокое московское начальство. Хотя оно скрывалось где-то в дальних комнатах квартиры полпреда, его присутствие чувствовалось даже в вестибюле. Догадка Антона почти тут же подтвердилась: с лестницы, ведущей на антресоли, спустился Игорь Ватуев и направился к привратнику. Деловито, сухо, повелительно он, не глядя ни на кого и не обращаясь ни к кому, сказал, чтобы его сейчас же соединили с канцелярией лорда Де ла Варра. Краюхин торопливо набрал номер и подал Ватуеву трубку, и тот не очень правильно, но четко и твердо изложил кому-то по-английски, что мистер Курнацкий хотел бы встретиться с лордом Де ла Варром сегодня же. Ватуев помолчал, видимо, ожидая ответа, потом одобрительно заговорил:

— Конечно, конечно, если лорд Де ла Варр хочет встретиться с мистером Курнацким за ланчем, я думаю, мистер Курнацкий возражать не будет. Прошу разрешения позвонить вам минут через пятнадцать. Благодарю вас!

С той же деловитой отчужденностью, не глядя по сторонам и не замечая никого, Ватуев устремился к лестнице на антресоли. Антон, наблюдавший за приятелем от двери своей комнаты, перерезал ему дорогу.

— Здравствуй, Игорь.

— А-а-а, здравствуй, Антон, — произнес Ватуев равнодушно, будто они видятся каждый день. Он вяло пожал руку Антону и лишь после некоторого раздумья спросил: — Ну, как ты тут живешь? Как устроился?

Антон ответил, что живет ничего, хотя еще никак не устроился, прозябает в отеле, где дорого и неуютно, но поисками жилья заняться не может: нет времени. Ватуев выслушал Антона с той же бесстрастностью, направив свой взгляд поверх его головы на стену, где, едва различимая в сумраке, висела картина, изображавшая русскую зиму: заснеженную поляну, лес к маленькую избушку с непомерно толстой соломенной крышей, нахлобученной на самые окна, пылавшие золотом отраженного заката.

— Зачем пожаловали в Лондон? — спросил Антон, чувствуя, что Ватуев не склонен поддерживать беседу.

— Поговорить с руководителями правительства и встретиться с лидерами партий, — ответил с явным апломбом Ватуев, словно ему лично было поручено говорить и встречаться.

— Не наговорились в Женеве? — немного иронически предположил Антон. — Ведь лорд Де ла Варр был там долгое время.

— Он сам посоветовал нам приехать сюда, — сказал Ватуев, — и Лев Ионович охотно согласился. У него тут давние и хорошие связи, и он уверен, что одних ему удастся убедить, других приласкать, третьих припугнуть и в общем добиться того, что нам нужно в нынешней обстановке. Нарком не очень верит в это, но согласился, чтобы Лев Ионович поехал в Лондон: если не удастся привлечь англичан на нашу сторону, то, по крайней мере, узнаем, что они в действительности думают.

— А разве мы не знаем, что они думают?

— Коль мы приехали сюда за этим — значит, не знаем.

— Тогда зачем же здесь все мы?

— Вам это лучше знать.

Игорь Ватуев был всегда спокоен, находчив и самонадеян.

— А вы уверены, что узнаете сразу то, что все мы тут не могли узнать за долгое время?

— Разумеется.

— А не слишком ли вы…

Ватуев остановил Антона, дружески положив руку на его плечо.

— Спешу, — сказал он. — Надо спросить, согласится Лев Ионович на ланч с Де ла Варром или нет. Лорд ждет ответа.

Он торопливо поднялся по скрипучим деревянным ступенькам на антресоли и скрылся за дверью в дальнем углу. Проводив его глазами, Антон вошел в свою комнату, где уже были Звонченков и Горемыкин.

— Ты видел Игоря? — спросил Антон, здороваясь с Горемыкиным.

— Еще вчера имел честь лицезреть, — ответил Горемыкин с усмешкой. — Ездил встречать их на аэродром.

— Тебе он что-нибудь рассказывал?

— Ничего особенного. Хвастался, какие они — он и Курнацкий — талантливые и как на них все держится, но старался при этом выглядеть скромницей.

— А ему есть чем похвастать, — сказал вдруг Звонченков, оторвавшись от газеты. — Ездит с Львом Ионовичем, всегда на виду…

— Ну как же ему не быть на виду, — усмехнувшись, заметил Горемыкин, — ведь он портфель его таскает, пишет, когда Лев Ионович диктует, следит за тем, чтобы вещи его были на месте и в порядке.

— И тем не менее ему, а не тебе или мне дадут хорошую, самостоятельную работу, когда представится возможность.

— Тут ты, как всегда, прав, — согласился Горемыкин. — «Дружба великого человека, — как сказал однажды Наполеон царю Александру Первому, — дар божий».

Вскоре их позвали к советнику, который с необычной для него нервозностью предлагал всем поскорее садиться, будто торопился начать совещание. Но и после того, как все уселись, он не пододвинул к себе свою толстую тетрадь и не посмотрел вопрошающе на Ракитинского. И когда нетерпеливый Грач, вернувшийся вчера из Женевы, предложил начать, Андрей Петрович отрицательно покачал головой.

— Подождем немного, — тихо сказал он. — Лев Ионович хочет поприсутствовать у нас, посмотреть и послушать, как мы разбираем и оцениваем обстановку.

— Подождем, подождем, — охотно и виновато согласился Грач.

Ожидание было долгим и томительным, но Курнацкий вошел в кабинет советника с такой стремительностью, будто именно здесь заканчивал свой бег. Он торопливо пожал руку Андрею Петровичу, потом Дровосекову, Ракитинскому, Грачу, затем обошел всех. Каждому он стиснул руку, заглядывая в глаза и улыбаясь. Он приветствовал всех с радушием человека, который встретил друзей после долгого расставания. И хотя Антон не очень верил в это радушие, он улыбнулся Курнацкому растерянно и благодарно, когда тот, дойдя до него, дружеским тоном сказал: «А-а-а, мы уже встречались в Берлине». Обойдя всех, он направился к креслу, в котором сидел до того советник. Горемыкин толкнул Антона и показал глазами в угол, где, заложив ногу за ногу, уселся Ватуев. Он вошел незаметно, когда Курнацкий пожимал руки сотрудникам полпредства, и теперь, прислонившись затылком к стене, посматривал на всех прищуренными глазами.

— Мы ждали вас, Лев Ионович, чтобы начать разговор, — сказал Андрей Петрович, пересевший за маленький столик, приставленный к большому столу.

— Ну что ж, начинайте, — разрешил Курнацкий и откинулся на массивную спинку кресла. — Начинайте…

И советник, беседовавший, как видел Антон, без малейшего смущения с лордом Галифаксом, вдруг смущенно, точно оправдываясь, напомнил, что он еще два дня назад просил всех сотрудников посольства использовать свои связи в английских и французских кругах, чтобы узнать, о чем будут говорить и о чем договорятся руководители двух правительств. Кое-что уже известно, но мало, очень мало, и он просит всех рассказать о том, что они узнали.

Первые минуты, как всегда и почти везде, царило молчание, и глаза Курнацкого, смотревшие сначала вопросительно, прищурились холодным, пренебрежительным и угнетающим прищуром.

— Разрешите мне несколько слов, — сказал Ракитинский, обращаясь к советнику, но глядя на Курнацкого.

— Пожалуйста, Илья Семенович.

— Из того, что стало известно мне, — начал Ракитинский, — можно сделать вывод, что встреча Даладье с Чемберленом была устроена для обуздания не столько внешнего врага — Гитлера, сколько внутренних противников.

Курнацкий наклонился вперед.

— Что-что-что?

— Да, больше для обуздания внутренних противников, — повторил Ракитинский, — Чемберлен пригласил французов, чтобы с их помощью осадить «петухов», как тут зовут тех, кто требует дать Гитлеру отпор. Несколько дней назад он получил от Фиппса — посла в Париже — телеграмму, которая обрадовала его, и премьер показал ее министрам и лидерам партий.

— Что за телеграмма? — спросил Курнацкий.

— Фиппс сообщал, — продолжал Ракитинский, повернувшись к московскому гостю, — что только очень грубая и кровавая немецкая агрессия, затянувшаяся на длительное время благодаря бравому сопротивлению чехов, могла бы заставить французскую публику лишиться разума и поддержать войну на стороне Чехословакии. Все высшее общество и лучшие представители других слоев Франции против войны, поэтому они так глубоко и патетично благодарны Чемберлену за его стремление договориться с Гитлером. По мнению посла, английское правительство не должно ни в коем случае даже вида подавать, что поддерживает или вдохновляет своими делами или словами маленькую, но шумную и продажную провоенную группу.