Даниил Краминов - Сумерки в полдень

• Название: Сумерки в полдень
• Автор: Даниил Краминов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Политика
• Год: 1975

Роман «Сумерки в полдень» рассказывает о сложной и порою опасной работе, которую вели за рубежом советские люди — дипломаты, корреспонденты, разведчики — в тот предвоенный период, когда правящие круги Англии, Франции и некоторых других стран решили использовать Гитлера для новой попытки разгромить Страну Советов. Действие романа развертывается в Москве, Берлине, Нюрнберге, Мюнхене, Лондоне. Перед читателями проходят как вымышленные герои, так и государственные деятели и дипломаты того времени.

---

— Хотят предупредить или столкнуть нас с Германией? — спросил Володя.

— Скорее всего столкнуть, — неуверенно ответил Антон.

Двинский погладил кончиками пальцев темные, набухшие припухлости под усталыми глазами. Он заметно постарел за эти два месяца: видимо, «игра», из которой поклонники Гитлера Гендерсон и Франсуа-Понсе устранили его, заставила советника провести не одну бессонную ночь, нервничать, негодовать.

— Английские дипломаты, — заговорил он, посмотрев на Антона, — мнят себя великими умниками и хитрецами, но почему-то наивно полагают, что Англии принадлежит монополия на политическую и дипломатическую игру и что другие лишены права понимать и учитывать эту игру в своей политике, а тем паче отвечать такой же игрой. И когда мы захотим рассчитаться с ними той же монетой, английским и французским пособникам Гитлера придется солоно.

И хотя Двинский говорил сдержанно, глухо, не повышая голоса, в его словах слышались и беспощадный сарказм, и гневная решимость наказать «умников» и «хитрецов». Володя смотрел на полное морщинистое лицо, многозначительно улыбаясь: он понимал, на что намекал Двинский, и одобрял его.

После разговора с Двинским Антон зашел вместе с Володей в его комнату, где они могли наконец поговорить без свидетелей, по душам. Антон рассказал, хотя и очень коротко, о своей жизни в Лондоне, умолчав, однако, о поездке с Еленой в Блэкпуль и встречах с Пегги. Володя с такой же краткостью поведал о событиях в Берлине, затронувших его самого и близких им обоим людей. Почти мимоходом он вспомнил об Игоре Ватуеве, который проследовал со своим самовлюбленным и заносчивым «чифом» через Берлин в Москву. Игорь намекнул на какие-то предстоящие в ближайшее время «серьезные изменения», но Володя так и не понял, касались они только Игоря или кого-то еще. Видимо, ожидаемые «изменения» радовали его, потому что, намекая на них, Ватуев сиял, словно месяц в ясном небе.

Антон помрачнел и вдруг признался Володе, что заставило его спешить в Москву: боязнь потерять Катю. Володя выслушал признание, озадаченно посматривая на друга, потом тихонько свистнул:

— Теперь я понимаю, о чем говорил Игорь. — Он помолчал, вздохнул и с усмешкой заметил: — Странно, но личные жизни у многих складываются совсем не так, как им хочется.

— Может быть, потому, что люди мало стараются, чтобы устроить свою личную жизнь как следует, — предположил Антон, и Володя согласно наклонил светловолосую голову.

— Может быть, может быть…

Володю позвали «наверх», на совещание, и он заторопился. Провожая Антона по коридору, пообещал позвонить Юргену и сообщить Антону вечером или в крайнем случае завеса утром о результатах разговора.

Предоставленный самому себе, Антон попытался позвонить Тихону Зубову, но дежурный сказал, что Зубовы уехали в Дрезден и вернутся дня через два. Зайдя к консулу и заказав билет на поезд Париж — Варшава, в котором был вагон, идущий от Берлина до Негорелого, Антон покинул полпредство. Он пересек Вильгельмштрассе и прошел под Бранденбургскими воротами. Справа возник пугающе-мрачный, черный остов сгоревшего рейхстага; металлический каркас провалившегося стеклянного купола страшным скелетом поднимался к низкому, влажно-тяжелому небу. Холодный ветер гнал по Аллее Побед мелкую, колючую пыль и, как кнутом, щелкал флагами, свисающими с высокой колонны, построенной в честь победы над Францией в 1871 году, — и тогда французская буржуазия предпочла отдать Париж войскам чужеземных завоевателей, нежели оставить его в руках своего народа. «Деньги всегда были ближе сердцу богачей, чем национальные сантименты», — раздраженно подумал Антон, глядя на колонну. Он круто повернулся и пошел назад.

Вновь миновав Бранденбургские ворота, Антон свернул на Вильгельмштрассе, прошел под окнами английского посольства и остановился напротив имперской канцелярии. Окна были завешены; огромные, обитые медными листами ворота наглухо закрыты, словно за ними остановилась жизнь; балкон, с которого Гитлер совсем недавно приветствовал войска, направлявшиеся к чехословацкой границе, одиноко и неуклюже прилепился возле занавешенной стеклянной двери. Антон вспомнил, как Елене хотелось попасть сюда в их первый день в Берлине и как Хэмпсон напугал ее эсэсовцами, заставлявшими вскидывать руки в нацистском салюте и кричать «Хайль Гитлер!». Втроем они отправились на пароходе-ресторане по Шпрее и каналам за город, и подвыпивший Хэмпсон восторженно расхваливал «бриллиантного дипломата» Гендерсона, хотя и не соглашался с ним, что беззаконие сверху лучше беспорядка снизу.

«Прошло всего лишь восемь недель, — вспоминал Антон, уходя от имперской канцелярии. — Как мало времени минуло и как много изменилось! И не только обстановка, но и люди. Наивная восторженность, с какой относился Хэмпсон к послу, сменилась неприязнью, а потом ненавистью. Володя возмужал, хотя ему исполнилось только тридцать два года, стал строже, осторожнее, сдержаннее, словно оделся профессиональным дипломатическим панцирем. Новое появилось и в поведении Двинского: он продолжал носить кольца и перстни на коротких толстых пальцах, но уже не любовался ими: просто не замечал их, а в словах и жестах все чаще прорывалась необычная для него раздражительность».

Антон вернулся в «Наследный принц», благо время подвигалось к обеду. Он разделся в номере и спустился в шпайзециммер, заранее ощущая во рту вкус неизменного супа из бычьих хвостов. Антон заказывал обед знакомой официантке, когда вдруг рядом со столом вырос Пятов.

— Подождите, пожалуйста, — сказал он официантке. — Господин не будет у вас обедать.

— О-о-о! — удивленно воскликнула официантка, ее пухлые, ярко накрашенные губы округлились. Она сердито перечеркнула карандашиком заказ и, повернувшись к ним широкой спиной, негодующе удалилась.

— Что ты надумал? — удивленно спросил Антон.

— Это не я надумал, — ответил Володя, крепко взяв Антона под локоть и направляя его к двери. — Это Юрген. Он хочет пообедать с тобой. Вечером он будет занят, а завтра уезжает в Судеты. Там же теперь все «шишки» режима.

Антон поднялся в номер, надел пальто, и через несколько минут друзья покинули «Наследного принца».

На соседней, более оживленной улице они взяли такси. Услышав, что нужно ехать на Курфюрстендамм, шофер козырнул и сказал «яволь». Антон снова увидел Аллею Побед, парк по обе стороны ее, потом знаменитую своими роскошными магазинами и богатыми домами Курфюрстендамм.

Машина остановилась перед рестораном, над входом в который нависал большой стеклянный карниз. Один швейцар в ливрее поспешно открыл дверцу машины, выпуская их, а другой отворил широкие двойные двери ресторана и поклонился: «Добрый день, господа!» В просторном вестибюле, с коврами на полу и с зеркалами в простенках, друзей встретили лакеи, услужливо принявшие пальто и шляпы. Через стеклянные двери Володя и Антон вошли в зал и остановились, осматривая стены, украшенные гобеленами, огромные зеркала, хрустальные люстры, тускло блестевшие в полудневном свете.

— Он там, — Володя кивнул в глубину зала.

— Не опасно встречаться здесь, у всех на виду? — тихо спросил Антон.

— Именно на виду у всех и следует встречаться, — так же тихо ответил Володя. — Этот ресторан вне подозрений. Да к тому же гестаповцам сейчас не до берлинских ресторанов, они заняты охотой на противников режима в захваченных чехословацких землях.

Юрген, сидевший за столом в самом углу зала, поднялся, увидев их, и приветственно помахал рукой. Володя ответил таким же дружеским жестом. Юрген не сводил светло-голубых улыбающихся глаз с друзей. Морщинки под глазами собрались в смешливые лучики, но губы были крепко сжаты, отчего волевой подбородок выделялся особенно заметно. По этим, будто закаменевшим, губам Антон понял, что Юрген чем-то раздражен.

— Здравствуйте! — Юрген протянул руку. — Садитесь! Я жду вас… — Опустившись в свое кресло, он наклонился сначала к Антону, сказал, что рад видеть его вновь живым и здоровым, потом скупо улыбнулся Володе. — А тебе я рад всегда.

Официант, записав заказ, ушел, Антон подвинулся поближе к Юргену.

— Мне показалось издали, что ты раздражен, — сказал он ему. — Это правда?

— Ты не ошибся, я действительно злой, как черт, — подтвердил Юрген. — Настолько зол, что готов грызть собственные кулаки.

— Что-нибудь случилось, Юрген?

— Страшная мерзость! — озлобленно произнес Юрген, не повышая, однако, голоса. — Величайшая подлость! Гнуснейшее преступление!

Он судорожно сжал тонкие пальцы в кулак.

— Сегодня на рассвете застрелили моего родственника-майора и трех его друзей-офицеров.

— За что? — сдавленным шепотом спросил Антон.

— За то, что те знали кое-что такое, что могло быть опасным для некоторых важных генералов.