Даниил Краминов - Сумерки в полдень

• Название: Сумерки в полдень
• Автор: Даниил Краминов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Политика
• Год: 1975

Роман «Сумерки в полдень» рассказывает о сложной и порою опасной работе, которую вели за рубежом советские люди — дипломаты, корреспонденты, разведчики — в тот предвоенный период, когда правящие круги Англии, Франции и некоторых других стран решили использовать Гитлера для новой попытки разгромить Страну Советов. Действие романа развертывается в Москве, Берлине, Нюрнберге, Мюнхене, Лондоне. Перед читателями проходят как вымышленные герои, так и государственные деятели и дипломаты того времени.

---

— Пока еще неизвестно, что решат в Мюнхене, — заметил Антон.

— Кому неизвестно, а кое-кому известно! — с апломбом объявил Лугов-Аргус. Он отпил из стакана, провел языком по ярко-красным губам, угрюмо добавил: — Мне многое известно. — Лугов-Аргус вглядывался в лицо Антона с пьяной цепкостью. — Мне известно, например, что Гораций Вильсон, который утром улетел в Мюнхен в качестве главного советника премьера, известил Троттера, что Лондон готов полностью принять и поддержать требования Гитлера к Чехословакии, и советовал не обращать внимания на то, что будут говорить французы.

— Троттер — это советник германского посольства? — захотел уточнить Антон.

— Не только советник, но и личный представитель Гиммлера, — пояснил Лугов-Аргус, многозначительно подняв указательный палец. — Фигура более крупная, чем посол.

— И Вильсон поддерживает с ним контакт и выдает ему секреты правительства? — с сомнением переспросил Антон. — Но это может делать только немецкий агент.

— А он и есть немецкий агент, — произнес, понизив голос, Лугов-Аргус. — Анна — помните, подходила к нам прошлый раз? — намекнула мне, что в немецком посольстве на Вильсона смотрят как на своего человека.

Антон не сумел скрыть удивления.

— Вильсон — платный немецкий агент?

Лугов-Аргус брезгливо поморщился.

— Платный или не платный, какое это имеет значение? Главное — посол Дирксен и Троттер считают Вильсона своим доверенным лицом при премьер-министре — ведь Вильсон консультирует премьера, находится постоянно рядом с ним, работает там же, Даунинг-стрит, десять…

Неожиданное откровение Лугова-Аргуса показалось Антону столь невероятным и даже подозрительным, что, освободившись от князя и вернувшись в полпредство, он не решился рассказать об этом Андрею Петровичу, ограничился лишь рассказом о том, как удалось установить, что сосед Зюндера в брюссельском кафе — действительно лорд Овербэрри, а потом и передать фотографию Фоксу. Антон рассказывал кратко, изредка бросая взгляды на Дровосекова, сидевшего на своем обычном месте у стены рядом с Андреем Петровичем. Когда Антон входил к советнику, то, увидев «банкира», подался было обратно за дверь, не желая мешать. Но Андрей Петрович решительно поманил его и, указав на стул, распорядился:

— Садитесь и рассказывайте.

Он не хотел скрывать от Дровосекова дело, которым занимался Антон, а выслушав его, повернулся к «банкиру» и коротко изложил предысторию фотографии.

Спокойное, бесстрастное лицо Дровосекова не изменилось.

— Это похоже на детскую игру, — сказал он, потрогав галстук, обтягивающий крахмальный стоячий воротничок. — Две компании… Сделка на два-три миллиона фунтов… Мелочь по сравнению с тем, что готовится сейчас.

— А именно? — Андрей Петрович не любил недомолвок и намеков и даже поморщился, осуждающе взглянув на «банкира».

Тот остался бесстрастным.

— Знакомый банкир сказал мне, — проговорил Дровосеков после короткого молчания, — что Норман Монтегю намекнул Шахту (я уже говорил тебе о встрече между главными банкирами Англии и Германии) на возможность предоставления немцам огромного займа.

— Что значит «огромного»? — нетерпеливо спросил Андрей Петрович. — Пятьдесят миллионов? Сто?

— Речь идет о сумме в пять и даже десять раз большей.

— Полмиллиарда или миллиард фунтов? — недоверчиво воскликнул Андрей Петрович. — Зачем немцам такая колоссальная сумма?

— Банкиры полагают — для освоения юго-востока Европы. Здесь убеждены, — Дровосеков кивнул на решетчатое окно, за которым раскачивались под ветром мокрые верхушки осеннего парка, — что пока немцы будут готовиться к войне, воевать или осваивать завоеванное, английские банкиры и промышленники будут обогащаться. Не один Виккерс-Армстронг, а многие компании мечтают нажиться на поставках Германии, когда она начнет реализовывать этот полумиллиардный или миллиардный заем.

— Это затея самих банкиров? — тихо, но зло спросил Андрей Петрович. — Или…

— Нет, они действуют с ведома правительства, — сказал Дровосеков, не дав ему закончить. — Скорее даже по его подсказке. Гораций Вильсон посоветовал банкирам подумать о таком займе и, подумав, не скупиться. «Большая рыба, — сказал он, намекая на Гитлера, — требует большой наживки…»

Глава девятнадцатая

Антон просидел в своей комнате до вечера, отвечая на письма англичан, присланные в полпредство. В одних письмах содержались выражения симпатии, и Антон сердечно благодарил их авторов, в других — вопросы, на которые приходилось отвечать, в третьих — злостные измышления или ругань — их полагалось сдержанно и убедительно опровергать. И когда Антон, ответив на все письма, вышел в холл, весь дом казался опустевшим. Одинокий Краюхин, сидевший в вестибюле за большим столом, сочувственно заметил:

— Поздненько вы сегодня.

Антон взял с вешалки плащ и, надевая его, спросил:

— Как на улице? Льет?

— Кажется, перестал, — ответил привратник. — А то целый день, как подрядился, льет и льет. — Он помолчал немного, потом полюбопытствовал: — А как погода дома? Не пишут?

— Не знаю, — ответил Антон. — Писем-то уже с неделю не было.

— Как же с неделю? — удивился привратник. — Сегодня была почта. Еще до того, как вы приехали. Вам три. Их Михаил Семенович забрал.

Антон торопливо сбросил плащ, вернулся в комнату и, включив свет, обнаружил на столе Горемыкина сложенные стопкой и прикрытые журналом письма. Антон обрадованно схватил их: немного помятые, они принесли с собой тепло от родных людей и вести о жизни, которая шла вдали от него, но с которой он был связан невидимыми, постоянными узами.

Письма от Кати, судя по почеркам на конвертах, не было, и первым Антон вскрыл письмо Ефима Цуканова, он был ближе к Кате, мог встретить ее, поговорить с ней…

«Дружище Антон! Завтра или послезавтра нас отправят из Москвы, и я обошел перед отъездом всех родных и близких, чтобы проститься. Кто знает, когда еще придется свидеться? Побывал на факультете, заглянул к декану: по-прежнему сидит Быстровский в своем большом кресле и философствует о сложности нынешнего времени. Спрашивал о тебе, о твоих успехах. И высказал убеждение, что дипломатия не твоя стихия. Прямолинеен, мол, ваш дружок, не только в словах, но и в мыслях. Нет у него эластичности, как у некоторых других, имея в виду Игоря Ватуева. По словам Быстровского, Игорь окончательно покорил Юлию Викторовну, прислав ей из Женевы простенький, но очень красивый деревянный ларец с шоколадными конфетами. Она уже величает Игоря будущим зятем.

Совершенно неожиданно встретился с Федором Бахчиным, приехавшим в Москву на совещание. Перед поездкой он побывал в Большанке, виделся с твоими. Родители и братья твои живы и здоровы. Федор настроен хорошо: урожай вырастили богатый, хотя убрать все вовремя не удалось — немало молодых колхозников призвали в армию, да и машины забрали, а без машин при нынешнем безлошадье хлеб далеко не увезешь. Ожидание войны, как видишь, сказалось и на наших деревнях. На мой вопрос, не собирается ли Федор воспользоваться пребыванием в Москве, чтобы поговорить в Тимирязевке об аспирантуре, тот отмахнулся: «Сейчас не до аспирантуры! Работать надо».

Приехал он в Москву с женой: она побывала у Дубравиных и осталась недовольна и Юлией Викторовной, и Катей, и сказала, что любой другой на твоем месте не оставил бы свою невесту с этой, как она выразилась, «изысканной паразиткой».

Антон прервал чтение, подумав, до чего же точно определила Сима Бахчина сущность Юлии Викторовны.

«В последние дни, — читал дальше Антон, — мы часто встречались с Тербуниным, говорили о разных делах, включая, конечно, обстановку в Европе, а вчера вспомнили о тебе. Он показал мне сообщение в газете о том, что наше правительство приветствует готовность Англии действовать в случае германского нападения на Чехословакию вместе с нами и французами, и предположил: «А не результат ли это стараний вашего друга и моего знакомого Антона Карзанова?» Я пообещал спросить тебя, так ли это. Впрочем, я согласился с Тербуниным, что перед лицом обнаглевшего Гитлера у нас и у англичан нет иного выхода, как только действовать совместно. Надо сказать, что готовность англичан многих у нас обрадовала. Мне, например, страшно не нравятся легкомысленные разговоры о том, что мы одни, да еще малой кровью справимся с Гитлером, варшавскими полковниками и сухопутным венгерским адмиралом, вместе взятыми. Тербунин не очень высоко оценивает вермахт, правда, оговариваясь, что знает о нем еще мало, но считает, что драться нам одним и дорого и бессмысленно. На нашей стороне, конечно, чехи с их хорошо подготовленной вооруженной армией, но чехословацкая верхушка, по его словам, вряд ли захочет сражаться вместе с нами. К несчастью, мнение свое Тербунин высказал не только мне. «Бдительные» люди доложили об этом нашему комкору. И сейчас Тербунин ходит из одного кабинета в другой, доказывает, что он вовсе не хотел «сеять недоверие к союзникам»… Вот такие у нас дела.