Даниил Краминов - Сумерки в полдень

• Название: Сумерки в полдень
• Автор: Даниил Краминов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Политика
• Год: 1975

Роман «Сумерки в полдень» рассказывает о сложной и порою опасной работе, которую вели за рубежом советские люди — дипломаты, корреспонденты, разведчики — в тот предвоенный период, когда правящие круги Англии, Франции и некоторых других стран решили использовать Гитлера для новой попытки разгромить Страну Советов. Действие романа развертывается в Москве, Берлине, Нюрнберге, Мюнхене, Лондоне. Перед читателями проходят как вымышленные герои, так и государственные деятели и дипломаты того времени.

---

— Как будто здесь. — Шофер остановил такси, повернулся к Антону.

Опустив окно дверцы, Антон выглянул. Темное, напоминающее сарай здание с широкой дверью и двумя окнами по бокам выходило на улицу своей узкой стороной. Окна были освещены, а за дверью раздавались голоса.

— Да, как будто здесь, — неуверенно согласился Антон, озадаченный не столько жалким видом клуба, сколько большой и дорогой машиной, доставившей сюда, по всей видимости, богатую даму.

Антон, выйдя из такси, оглянулся: и справа и слева тянулась темная и пустынная улица. Лишь вдали над черными силуэтами крыш со сплошными рядами маленьких труб ярко светились ряды окон верхних этажей работающей фабрики, как бы подсвечивая низкие и тяжелые облака, нависшие над Лондоном. Антон поежился от холодного, пронизывающего ветра, поправил шляпу и двинулся к двери.

Клуб помещался действительно в сарае — просторном и длинном, без потолка: были видны потемневшие от времени стропила. На дощатом полу стояли ряды дешевых легких стульев, вдоль бревенчатых стен — деревянные скамьи. В дальнем конце сарая возвышался помост, своего рода сцена, посреди нее разместились стол и десяток стульев. Над столом свисало большое полотнище, на котором крупными, будто кричащими на весь зал буквами было написано: «И Россия!»

Несколько дней назад после обнародования сообщения о том, что в случае нападения Германии на Чехословакию Франция придет ей на помощь, а Англия и Советский Союз будут на стороне Франции, одна популярная лондонская газета вышла с передовой, озаглавленной «И Россия!», в которой одобряла и прославляла мудрость английского правительства, решившего привлечь к борьбе за сохранение мира в Европе Советскую Россию. За последнее время обстановка резко изменилась, правительство отстранило Москву от участия в мюнхенской встрече, и появление этого лозунга удивило Антона.

В зале уже собралось около сотни человек, явно рабочих. Одни сидели, другие стояли группками вдоль стен, оживленно, хотя и негромко разговаривая, сцена была пуста. Несколько человек окружили сидящую в единственном кресле перед сценой даму в широкополой шляпе.

Антон обошел ряды стульев с правой стороны и приблизился к сцене. Никто не остановил его, не спросил, кто он и зачем пожаловал, и он решил просто дождаться, когда на сцене появится кто-нибудь, кому следует представиться. Ждать ему, однако, не пришлось: перед ним появилась Пегги. Она в удивлении всплеснула руками, и ее синие глаза радостно вспыхнули.

— Вы что здесь делаете?

— Жду, — ответил Антон. — Меня пригласили.

— Вас прислали из русского посольства?

— Да, — сдержанно подтвердил он. — Вы разочарованы?

— Нет, что вы! — воскликнула она. — Я рада. Мне так хотелось встретиться с вами и поговорить. А вы не рады, что приехали? У вас такие унылые глаза.

— Я рад, — сказал Антон, стараясь придать своему голосу бодрость: в присутствии Пегги он почувствовал себя смелее и уверенней.

— Пойдемте, я познакомлю вас с мистером Дженкинсом. — Пегги решительно взяла его под руку.

— А кто он, этот мистер Дженкинс? — спросил Антон, взглянув на Пегги сбоку. У нее был четкий, красивый профиль, детски округлый подбородок, длинные черные ресницы.

— Мистер Дженкинс? — переспросила она. — Наш районный партийный организатор.

Дженкинс оказался коренастым крепышом с большими, сильными руками и высоким лбом, нависающим, как глыба, над глубоко сидящими, веселыми глазами. Он с силой стиснул ладонь Антона. Заговорил Дженкинс дружелюбно, громко и быстро, глотая окончания слов, и Антон в растерянности смотрел на него, почти ничего не понимая. Видимо, Дженкинс догадался об этом, прервал словесный поток и рассмеялся.

— Извините, забыл, что вы не лондонец и нашего «кокни» не понимаете, — раздельно и четко проговорил он.

— Пожалуйста, продолжайте, я постараюсь понять, — попросил Антон, но Дженкинс в дальнейшем избегал острых словечек и выражений, которые так нравятся истинным лондонцам. Он сердечно поблагодарил Антона за то, что тот пожертвовал вечером и приехал к ним, и выразил надежду, что гость не разочаруется в пришедших сюда людях: хотя во многом они не разделяют его, Дженкинса, взглядов, но полностью согласны, что без Советской России не может быть крепкого мира в Европе. Поэтому они и собрались здесь, невзирая на дождь и ветер. Он предложил Антону познакомиться с другими почетными гостями.

Сначала Антона подвели к даме в широкополой шляпе.

— Герцогиня Аттольская, — шепнул Антону Дженкинс. Антон поклонился. Герцогиня, не поднимаясь с кресла, медленно протянула руку в перчатке, согнув кисть. Поняв, что руку подают не для пожатия, Антон осторожно взял ее пальцами и приложился губами между перчаткой и браслетом. Герцогиня благосклонно улыбнулась, отчего морщины на ее длинном, костлявом лице стали глубже.

— Такой молодой и уже представляет за границей свою страну, — сказала она, сочетая упрек с восхищением.

— Наша страна сама молодая, — отозвался Антон, польщенный замечанием. — В прошлом году она отпраздновала свое двадцатилетие.

— Настоятель собора святого Панкратия, — шепнул Антону Дженкинс, останавливаясь перед благообразным старичком с напомаженными и тщательно расчесанными длинными волосами. Старичок протянул Антону руку, ответил на его пожатие и улыбнулся приветливо и ободряюще.

— Вы давно в Англии? — спросил он.

— Не очень, — ответил Антон уклончиво.

Дженкинс подвел его к худощавому человеку, одетому с необычной праздничностью: хороший костюм, крахмальный стоячий воротничок, крахмальные манжеты, непослушно вылезавшие из-под рукавов. Однако лицо его, словно опаленное жарким огнем, было истощенным и темным. Наблюдение Антона оказалось точным: новый знакомый, он назвался Биллом Хиггсом, был цеховым старостой — профсоюзным руководителем мартеновского цеха соседнего завода.

Антона познакомили еще с несколькими почетными гостями и усадили на крайний стул. Попросив его немного подождать, Дженкинс направился к входной двери. Антон обрадовался, увидев входящих в клуб Фила Беста с женой Мартой, а за ними высокую сутулую фигуру Хартера.

Хартер подошел к герцогине, нагнулся и поцеловал ее руку, сказав, что особенно рад видеть ее светлость сегодня вечером. Она, улыбнувшись, ответила, что всегда рада видеть мистера Хартера и с удовольствием вспоминает последнюю встречу с ним в Глазго, где они почти целый вечер просидели на такой же вот сцене в рабочем клубе. Затем Хартер пожал руку настоятелю собора святого Панкратия, потом Хиггсу, который встретил его как старого друга, за Хиггсом — другим почетным гостям и, наконец, Антону. Усадив его рядом с Антоном, Дженкинс снова поспешил к дверям, навстречу входившему в зал Макхэю. Расстегнув пальто и сняв шляпу, тот шел по среднему проходу, раскланиваясь со знакомыми. Дженкинс подвел его к герцогине, потом провел вдоль ряда стульев, поставленных перед сценой полукругом, на которых сидели почетные гости, и с шутливой церемонностью представив старых друзей друг другу: «Мистер Макхэй». «Мистер Хартер», — со вздохом облегчения объявил:

— Ну, теперь можем начать! Прошу на сцену…

Все встали и, следуя за герцогиней и Макхэем, поднялись на сцену. В самом центре стола села герцогиня, справа от нее — Макхэй, а слева — настоятель собора святого Панкратия, рядом с Макхэем — Антон, с настоятелем — Хартер. Другим соседом Антона оказался Хиггс, и, внимательно взглянув на него, Антон понял, что цеховой староста смущен не меньше его: вероятно, ему тоже впервые пришлось сидеть рядом с герцогиней и членом парламента да к тому же еще и с советским дипломатом. Антон ободряюще улыбнулся: не робей, мол, мартеновец! И получил в ответ благодарную улыбку.

Дженкинс, открывая митинг протеста против отстранения Советской России от предстоящей встречи в Мюнхене, представил, по английскому обычаю, собравшимся — зал был полон — тех, кто «занял платформу», то есть сцену. Антон, впервые слышавший, как представляют на митингах почетных гостей — они же и ораторы, — поразился восторженному и длинному перечню достоинств герцогини Аттольской. Помимо доброты, мудрости и щедрости, она была также воплощением справедливости, всегда стояла на стороне тех, кто защищал человечество от грозящих ему бед. Она помогала республиканскому правительству Испании, собирая деньги и медикаменты, искала работу вернувшимся оттуда раненым бойцам Интернациональной бригады. В последние годы была активным участником деятельности Англо-русского общества, заботящегося о сохранении и укреплении уз дружбы между двумя народами. Затем в таких же восторженных тонах был описан настоятель собора, потом Макхэй — талантливый вожак шотландских горняков, руководитель наиболее передовой части рабочего класса, депутат парламента, защищающий интересы народа. После Хартера — любимого лидера горняков — Дженкинс перешел к Антону, заставив его внутренне похолодеть и заволноваться. Дженкинс назвал его «молодым, но весьма способным дипломатом», которому великая страна доверила представлять ее в другой великой стране, и хотя мистер Карзанов прожил в Англии не так уж много, сумел завоевать сердца не только англичан, но и… — оратор остановился и поднял руку, призывая к особому вниманию, — но и англичанок, чего, как вы знаете, нелегко добиться. Зал, как и хотел Дженкинс, засмеялся: тут любили шутку.