Ольга Чигиринская - Шанс, в котором нет правил [черновик]

• Название: Шанс, в котором нет правил [черновик]
• Автор: Ольга Чигиринская
• Жанр: Научная Фантастика

Вторая книга цикла «В час, когда луна взойдет».

---

Лазурные форменные брюки в сочетании с темно-коричневой льняной рубашкой смотрелись… а ничего они смотрелись, как ни странно. Хорошо, что мода у нас нынче ест все, хоть красное с зеленым.

— Белка, планшетку. Подбросишь меня до стоянки — и отправляйся спать. Док, желаю вам удачи.

— Я вам тоже желаю удачи. И вы должны показаться врачу не позже, чем через сорок восемь часов. Отнеситесь к этому серьезно.

— Обязательно, — кивнул Эней. — Поверьте, я очень серьезно к этому отношусь. У тех, кто не чистит оружие, оно обычно заедает.

* * *

…И ты ведь с самого начала знала, что это произойдет.

С того самого момента, как твой непутевый-любовник-по-легенде появился в этом пансионатике в семи километрах от Локса, весь забинтованный, как Человек-Невидимка.

Нет, это не самое начало — с самого начала он все-таки позвонил. Объяснил ситуацию с заменой. Добавил к легенде новый штрих.

— Ты… — Майя очень натурально не нашла слов. Потом сказала, — Я все равно не могу остановить тебя силой мысли на дороге, так что приезжай. Но не рассчитывай…

— А я уже здесь, — отозвались совсем недалеко. Майя услышала это тем ухом, которое не было обращено к комму.

— Это твой? — спросила Симона, с которой они пили кофе на веранде. И на кивок Майи фыркнула: — Ну, наглец! Ну… — и тоже осеклась, когда «непутевый любовник Габриэлы» вышел из за угла.

Выковылял — так, пожалуй, точнее…

Симона что-то сказала. Майя, не зная эстонского, прекрасно поняла: «Боже мой».

— Габриэла… — прохрипел незадачливый изменщик коварный.

— Какая же ты все-таки сволочь, — сказала Майя по-английски, захлопывая крышку комма. — Какая ты хитрая, наглая, расчетливая сволочь. Ты сначала ищешь экстремальных приключений со… всякими, а потом являешься сюда и давишь на жалость. Ты думаешь, твое состояние помешает мне вышвырнуть тебя отсюда? Нет. Мне будет даже легче.

Это потом она сообразила, что он вовсе не изображал сгорающего от стыда человека — он и в самом деле затруднялся смотреть Майе в глаза после того, как вместо аккуратной упаковки высокого господина вышел тарарам с чудесами и бесовщиной, протуберанцы до самой стратосферы и вполне возможные громы и молнии на голову Габриэляна.

Она еще подумала: с начальством Габриэляну повезло значительно больше. Оно может когда-нибудь нарезать своего личарду кубиками по итогам его махинаций — и однажды сделает это — но ни при каких обстоятельствах не станет вмешиваться в рабочий процесс.

Конечно, она все-таки «сменила гнев на милость» и пустила Энея в номер.

— Габи, ты с ума сошла, — сказала Симона, изрядно перебарщивая с напускным равнодушием. — Зачем тебе олух, который сначала лезет в постель к бледной даме, а потом приползает к тебе зализывать раны? Гони его в шею.

— Непременно, — сказала Майя. — Когда-нибудь. Когда он не сможет меня больше ничем удивить. А зачем мне олух, который способен довести высокую госпожу до точки плавления мозга? Хмм, дай-ка подумать…

Рокировка была вполне объяснимой. Майе нужны были фальшивые документы и опытный конспиратор в наставники. Энею — водитель и медицинская помощь. И обоим — смываться как можно быстрее. Симбиоз. Актиния и рак-отшельник.

Габриэла Зенкевич исчезла, вместо нее появилась пара молодоженов Березниковых из Гомеля. Легенда тоже изменилась: они раньше времени возвращались из отпуска после того как супруг, Анатолий, неудачно покатался на скутере. В Латвии, в местечке под названием Езерники, зависли на три дня — якобы к травме добавилась простуда. Эней лежал в номере, получал какие-то информационные пакеты, рассылал инструкции — а Майя гуляла по старинному городку, старательно воспроизводящему быт 18–19 века, купалась в чудесном озере, а все остальное время просматривала и слушала портал «Вавилон-4», где ей предстояло в скором времени работать.

— А почему четыре? — спросила она как-то.

— Ну, — Эней поднял глаза от планшетки и улыбнулся. — Мы решили, раз четвертому Риму не бывать, пусть будет четвертый Вавилон.

Будучи проездом в Тарту, Эней заглянул к врачу — видимо, «своему», раз не позволил Майе увидеть, где находится кабинет. А вот на следующий день, уже в Алукснинской гостинице, Майе пришлось взять на себя обязанности сестры милосердия.

— Боги, боги мои, — сказала она, увидев тылы господина Витра. — Как ты на этом ехал?

— Очень хороший анальгетик, — сказал он, укладываясь вниз лицом. — Ты новости просматривала?

— Да. Очень большой шум. Зачем вы это сделали?

— Я должен тебе кое-что рассказать, — он попытался поудобнее устроиться грудью на подушке. — Понимаешь, на этой точке еще можно переиграть. Отправить тебя в Гомель. В тихую гавань.

— С какой стати.

— Может быть, узнав правду, ты не захочешь иметь с нами дело. Я тебя пойму.

Майя осторожными движениями счищала с него плотную паутинку жидкого бинта.

— Излагай, — сказала она.

— Понимаешь, мы поначалу хотели его… просто убить. Не сразу, но в конечном счете именно убить. Но кое-что пошло не так, и возникло два варианта: или бросать все к чертовой матери до следующей оказии, или подставляться под Поцелуй. Я подставился.

— Я заметила, — Майя осторожно дотронулась до его шеи.

— У тебя были галлюцинации?

— Поначалу умеренные. Мерещились какие-то тени по углам, голоса. Вот уже в тюрьме… я просто перестала отличать наведенное от реальности.

— Ага. А я сразу попал в интерактивное моби, пять-дэ. И мне устроили, как выражается Игорь, экскурсию в ад. И встречу с его обитателями.

— Но ведь ты понимаешь, что это была галлюцинация.

— Да как тебе сказать… Искушения были настоящими.

— Тебе предлагали продать душу?

— Не совсем. Мне предлагали отступиться от Кошелева. Точней, действовать по первоначальному плану. Убить его. И я понял — здесь что-то не так. И вместо убийства провел экзорцизм…

— Ты? Не Костя? — Майя удивилась.

— У Кости бы не вышло. Ни у кого бы не вышло, только у меня. Он со своим Поцелуем… на меня как бы настроился. И я знал, что кошелевский мастер почувствует экзорцизм, наверняка. Я знал, что засвечу… Зодиак. Рискну Вадимом ради того, чтоб избавить от ада того, кто двадцать раз его заслужил.

Майя сначала даже не поняла, о ком речь — на ее памяти никто и никогда не называл Габриэляна просто по имени.

— Ты хочешь сказать, что вправе решать, кто заслужил ад, а кто нет?

— Я хочу сказать, что мне пришлось это решать. Мне. Тому, кто отрезает головы и насаживает на бакены. Не знаю, почему именно мне. Так вышло. Кисмет.

— Может быть, тебе потом следует переговорить об этом с Костей? Скажем, исповедоваться? Я ведь ничего не понимаю в… духовных материях.

— Именно, — Эней приподнялся на локтях и оглянулся через плечо. — Мне как раз и нужен такой человек, для которого это… духовные материи. Потому что для меня, для Кости это… уже плоть и кровь. Костя меня исповедовал, я знаю, что греха не совершил. Меня интересует — не совершил ли я непростительной глупости.

Майя взяла его за загривок и вернула в исходное положение.

— Сама вера в ад, — сказала она, осторожно нанося ему на спину заживляющий гель, — представляется мне изрядным неразумием. Я не верю, что бывают преступления, которые нужно наказывать вечными муками.

— Я тоже, — он с явной досадой щелкнул языком. — Но я позавчера туда чуть не загремел. Понимаешь, это не то, что Данте с таким смаком описывал… Это выбор, который делаешь ты сам. Сам. Слушай, я тебе дальше расскажу. Я думал, что когда потеряю сознание, все закончится. Леших с два — все тогда-то и началось. Поначалу как бы даже неплохо было: я стою на дороге, впереди горы и лес, сзади — степь, трава по плечи до самого горизонта. И небо… странное такое. Ты из-под воды поверхность когда-нибудь видела? Вот такое же, только цвета ртути. Я пошел в горы… и там стоял дом. Мой дом. Понимаешь?

Человек, у которого с детства не было дома, увидел то, что всегда хотел, но не мог себе позволить… Пожалуй, она понимала — и кивнула в подтверждение своих слов. А потом сообразила, что он не видит, и сказала:

— Да.

— Дверь открылась, и мне навстречу вышла Мэй… моя жена.

— Малгожата Ясира, — уточнила Майя.

— Малгожата, — он на секунду вжался лицом в подушку, потом поднял голову и продолжал: — На руках у нее был ребенок. Которого не было и не могло быть. Всех ее детей убили еще до того, как мы поженились. Навсегда. Но она сказала — дурачок, здесь же все возможно, и это именно наш с тобой ребенок… И я поверил. Потому что очень хотел поверить. И если бы ради того, чтоб остаться с ними, пришлось, поверить, что я мертв… Да я ведь почти поверил.

Ему явно было так же тяжело говорить, как Майе — слушать, но он продолжал, словно разматывая какой-то тугой узел: