Сильвен Райнер - Эвита. Подлинная жизнь Эвы Перон

• Название: Эвита. Подлинная жизнь Эвы Перон
• Автор: Сильвен Райнер
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-88590-875-3

Книга Сильвен Райнер рассказывает о легендарной Эвите Перон — жене президента Аргентины Хуана Перона, самой богатой и влиятельной женщине Латинской Америки 40–50-х годов. С самых низов общества ей удалось подняться к вершинам политической власти, обрести известность во всем мире, прославиться своей благотворительной деятельностью. Эту удивительную женщину, прожившую короткую, но яркую жизнь, отличали неукротимая энергия, небывалая целеустремленность, неудержимая страсть к роскоши и драгоценностям.

---

Эвита мечтала получить возможность отдавать приказы этому батальону миллиардерш. С февраля 1946 года после триумфального избрания Хуана Перона она ожидала, что важные соседки придут предложить ей честь, на которую она имела полное право и которой ей хотелось бы удостоиться больше всего.

Эвита ждала двенадцать месяцев. Двенадцать месяцев лелеяла она тщеславное терпение, а потом взорвалась, охваченная священным гневом. Эвита поняла, какую пощечину она получила. Она нежелательна в аристократическом обществе. Ее бойкотировали, как на улице, где играли дети городка Хунина. Тогда Эвита решила нанести удар повыше и подальше Благотворительного общества Буэнос-Айреса. Она перестала окидывать испытующим взором розарии, затейливые рощи и озера, преобладающие на проспектах Квинтана и Альвеар, где нерасторжимо связанные между собой богатые семьи проводили время в визитах и дегустациях неведомых лакомств. Беспокойное сердце дочери служанки из Хунина взывало к мести.

Идея турне «Радуга» появилась у Эвиты еще до того, как ее пригласил Франко. Она сразу же пристала со своим планом к мужу. Перон понимал, что у него нет никаких шансов рассчитывать на хороший прием в Европе, где диктатуры сгорели дотла. Женщина лучше смогла бы заставить проглотить пилюлю его присутствия на высшем посту Аргентины. Эта женщина с ее улыбкой и шляпками раскрутила бы мельницу пропаганды. Перона не пришлось долго убеждать в полезности этого путешествия. Идея послать молодую привлекательную женщину с миссией доброй воли казалась оригинальной. Президент записал поездку в свой актив, но Эва предпринимала ее исключительно ради собственной славы.

Сначала она потребовала крейсер и сопровождение, которое могло бы сойти за небольшую армию. Наконец, нехотя согласилась полететь на самолете. Брат Хуан готовился сопровождать ее. Это был гордый и энергичный свидетель прошлого. Для него нашлось место, несмотря на пять дюжин платьев, добавившихся к багажу в последнюю минуту…

6

— Я приехала сюда не для того, чтобы установить «ось». Я прибыла всего лишь как радуга между двумя нашими странами…

Вот что воркует Эва Перон в июне 1947 года на Пласа де Орьенте в Мадриде. Сорок тысяч испанцев маются на жаре, чтобы послушать речь жены аргентинского диктатора. Мадридская полиция порекомендовала женщинам не надевать открытых платьев. Они пришли в черных кружевных шалях, соорудив из газет бумажные остроконечные шапочки, чтобы уберечься от жгучего солнца. Мужчинам не разрешалось появляться без пиджаков.

Эвите удалось собрать больше народа, чем самому Франко. Начало европейского турне — прогулка под радугой — проходит при самых счастливых предзнаменованиях.

Эвита приглашена на корриду в Мадриде, она сияет — это апофеоз. Возбужденная людская масса, взволнованная толпа — все это для нее одной, и ей кажется, что она оказалась на играх в Древнем Риме эпохи цезарей, где от опущенного или поднятого большого пальца руки зависят жизни людей. Эвита уверена, что весь мир жаждет ее улыбки, а ослепительные краски существуют только благодаря ей и ради нее.

Под аркой на ветерке, доносящем запахи стойла, три матадора в парадных накидках, с бледными лицами, с пересохшими глотками, в любую минуту готовы сорваться с места. Они холодеют от страха и ожидания. Красные с золотом костюмы, волевые подбородки, тонкие талии, нервные улыбки на губах. Кортеж во всем блеске приближается с точностью экспресса, но цирк непрестанно изливает свое нетерпение в недовольном шуме. Звучат трубы, жадно загораются глаза молоденьких женщин, раздается топот копыт и, наконец, распахивается занавес перед разъяренным быком. Толпа вопит. Бык нападает, а человек ускользает. Бык падает на колени, но толпа требует крови. Оле! Оле!

В ожидании Эвиты публике пришлось задыхаться от жары полчаса на солнцепеке, и от этого ожидания толпа пришла в еще большее неистовство. Эвите устраивают овацию. Она плачет от радости, прикрывшись платочком. Ярко-красная кровь этих быков напоминает Эвите о резко пахнущей темной крови, которая принесла ей славу и положение. Она была хрупкой и больной, но Испания ее возродила, влив в нее свежую кровь, полную легкости и силы.

Матадор держит шпагу в правой руке. В другой руке у него мулета. Бык опускает голову, отбрасывает красную ткань. Матадор вонзает шпагу в загривок.

Толпа стекает по ступеням, заполняет тротуары и арену. Привычно осаждает матадоров, усаживающихся в большие американские машины. Но на этот раз в осаду берут и Эвиту. Ей вручают уши и хвост быка, которые по традиции всегда достаются победителю корриды.

Франко преподносит Эвите крест, инкрустированный бриллиантами, орден Изабеллы Католической. Она принимает эту награду в роскошном норковом манто, тяжело давящем на плечи в дополнение к изнурительной жаре, царящей в городе. Для поездки в оперный театр Эвита надевает шляпу со страусиными перьями. Толпа ждет ее на улице и восторженно приветствует. Эвита отвечает на приветствия, стоя в открытой машине с поднятой рукой.

7

Прием в Риме был не таким великолепным. Аргентинское посольство в столице Италии истратило сотни тысяч песо, чтобы снять на время пребывания Эвиты частный особняк из сорока комнат. Выстроили роскошные лестницы, а полы выложили мрамором. Поспешно была куплена кровать в стиле рококо, а стены увешаны портретами Перона и Эвиты. Эва была счастлива. Все, что так будоражило ее воображение прежде, жилища кинозвезд, их машины — все это померкло перед сказочной действительностью. Посольство проявило предусмотрительность, выбирая особняк для временного пребывания жены президента. В маленьком дворце был очаровательный балкон, и это доставило огромную радость Эвите.

Эва не могла дождаться того момента, когда можно будет появиться на балконе. Разве не описывал ей Перон так часто появление его кумира Муссолини на балконе перед океаном людских голов? Она ждала возможности выйти на этот балкон не как начинающая актриса, которой милостиво разрешили приобщиться к огням рампы, а как властительница державы во всем своем величии.

Итак, Эвита с бьющимся сердцем появилась в блеске огней на своем балконе. На лице ее сияла улыбка. Она уже познала упоительный восторг корриды, приписала себе весь шум и теперь ждала повторения радости, от которой кругом шла голова. Широко улыбаясь, Эвита настороженно ожидала от толпы знака, чтобы одним движением руки успокоить людское волнение, вызванное восхищением. Тогда она заговорит, отдаст свое сердце народу, скажет этому народу, что любит его всей душой… И что все народы земли должны любить друг друга; подразумевалось, что они должны объединиться в любви к Эве Перон…

Внезапно Эвита оцепенела, как будто зловонную бомбу бросили ей в лицо. В ответ на ее улыбку, обещавшую такие щедроты, раздались крики, потом вопли. Сначала послышались крики нескольких фашистов, нашедших предлог немного выплеснуть переполнявшую их сердца магму, так долго сдерживаемую вынужденным молчанием поражения.

— Дуче! Дуче! — скандировали эти жалкие, тоскующие по прошлому приверженцы Муссолини.

Толпа словно ждала этого сигнала, чтобы излить свой гнев перед улыбающейся женщиной. Раздался ужасающий рев, буря негодования:

— Долой Перона! Долой Франко! Смерть фашизму!

Эвита долго ждала с застывшей на лице улыбкой, не дадут ли ей возможность оправдаться, сказать о своих добрых намерениях, но толпа возбуждалась все сильнее и сильнее, приглашая Перона присоединиться к своим братьям Гитлеру и Муссолини под веревкой и бидоном с бензином.

Эвита замерла в нерешительности. На лице ее появилось жесткое выражение. Здесь не было ни перонистской полиции с Веласко во главе, которая навела бы порядок в этой неразберихе, ни ее дорогих дескамисадос, ни преданных забойщиков из квартала Авельянеда. И тогда, потеряв всякую надежду заставить этих дикарей услышать ее слова о любви к народу, она с поникшей головой ушла со своего монументального балкона. Затаив в душе горькую обиду, Эвита решила предстать на следующий день во всем своем прекрасном гневе перед верховным понтификом и таким образом загладить оскорбление, нанесенное «народом»…

Человек, завтракавший рано утром овсяным отваром и одним яйцом, человек, ездивший в одноместной машине, потому что никто не имел права садиться рядом с ним, человек, который обедал всегда в одиночестве, никогда не приглашая гостей к столу, такой человек, по мнению Эвиты, был равен ей. Она ожидала встретиться на приеме не со святым, а с коллегой.

Эвите назначили получасовую аудиенцию. Она хотела ослепить Ватикан своим богатством.' На аудиенцию она явилась в черном, как того требует папский этикет, но волосы ее были распущены до пояса. Большой бриллиант сверкал на полуобнаженной груди. Она придумала для себя облик Марии Магдалины высшего общества, склоняющей волны волос к могиле. В этот славный день притворство выглядело особенно утрированным, но Эвита уже не могла выйти из роли.