Аркадий Ваксберг - Валькирия революции

• Название: Валькирия революции
• Автор: Аркадий Ваксберг
• Издательство: Русич
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1997
• ISBN: 5-7390-0153-6

Александра Коллонтай — одна из неразгаданных загадок России. Первая в мире женщина-посол прожила уникальную жизнь на главной исторической сцене в эпоху социальных потрясений и соединила в одном лице несоединимое: утонченный аристократизм и революционный романтизм, безоглядную храбрость и ловкий прагматизм, подлинную эрудицию и фанатичный догматизм. До глубокой старости она осталась магической женщиной, сводившей с ума и юных, и седовласых.

Ее биография, лишенная умолчаний и фальсификаций, — потрясающей силы роман — светский, политический, любовный, детективный, сентиментальный… И роман ужасов — в конечном счете…

---

Коллонтай еще дописывала последние страницы брошюры, когда газеты принесли ошеломительную весть из Петрограда: в России революция, царь отрекся от престола, брат царя тоже, создано Временное правительство… В спешном письме из Швейцарии Ленин требовал от Коллонтай немедленно возвращаться в Россию и сообщал, что стремится к тому же. Александре это было проще, чем Ленину: всего лишь пересечь нейтральную Швецию, тогда как ему — воюющую Германию. Известно, что уже через несколько дней после февральской революции в России к Коллонтай в Христианию приезжали из Стокгольма Яков Ганецкий и из Берлина Александр Парвус. Оба деятеля, замешанные в самых темных операциях большевиков, связанных с тайным получением германских денег, занимались организацией переезда Ленина и его товарищей из Швейцарии в Россию.

Во всех источниках глухо сообщается, что в Христиании они вели с Коллонтай «переговоры о возвращении Ленина в Россию». Уже сама по себе эта фраза, абсолютно лишенная конкретного содержания, побуждает задуматься над тем, что же, собственно, за нею скрывалось. О чем конкретно эти два господина могли «переговариваться» с Коллонтай? Что могло от нее зависеть? Да, Ленин должен был ехать в Петроград через Стокгольм. Но Коллонтай еще несколько лет назад была выслана из Швеции без права в нее возвращаться, жила в Норвегии и никаких серьезных контактов в Стокгольме не имела. У Ганецкого там было куда больше связей: в шведской столице он держал фирму, наживавшуюся на поставках самых разных товаров в воюющую Россию (от стратегического сырья до презервативов для офицеров и солдат). Эти деньги шли на партийные нужды. Ни в какой помощи Коллонтай он нуждаться не мог. А уж Парвус, имевший прямые контакты с германским генеральным штабом, с правительственными и финансовыми кругами Германии, — тем более. Теперь доподлинно известно, что именно благодаря ему и через него шли русским большевикам немецкие деньги для подрыва изнутри царской власти и ослабления тем самым России — противника Германии в войне.

Но зачем-то они все-таки приезжали. Никто и никогда не поставил вопроса: какая острая необходимость привела их обоих внезапно в тихий Хольменколлен к ничего не решавшей Коллонтай? Причем в тот момент, когда они-то и были в центре исторических событий по переброске русских эмигрантов-большевиков в Петроград? О чем они с ней говорили и до чего договорились? История эта весьма загадочна и туманна, но одну версию можно все-таки предложить. Не должна ли была Коллонтай, возвращавшаяся в Петроград еще до прибытия первого эшелона из Цюриха, прихватить с собой не только инструкции, но и крупные деньги на партийные нужды? Если так, то это могли быть только немецкие деньги, ибо доходы от спекулятивных операций фирмы Ганецкого переправлялись из Стокгольма в Петербург по банковским каналам для подставных физических и юридических лиц.

Известный историк русского революционного движения Владимир Бурцев, перечисляя тех, кто имел прямое касательство к получению 70 миллионов марок (цифра эта, согласно позднейшим архивным находкам, значительно преуменьшена) от германских властей русским большевикам, наряду с Лениным, Зиновьевым, Раковским, Парвусом, Ганецким и другими, называет и Коллонтай. Уже тогда была известна переписка — в частности, между Лениным и Коллонтай, — из которой было видно, что Александра Михайловна самым непосредственным образом замешана в переводе денег загадочного происхождения через стокгольмский «Ney Bank» на счет петроградского представителя фирмы «Nestle» Суменсона, к которому имели доступ большевики. Поэтому выполнение ею курьерских функций для срочной и надежной доставки наличных рвущимся к власти большевикам было естественным продолжением деятельности, которой она уже занималась. Это не требовало ее посвящения в какие-то новые тайны. И тогда экстренный визит Парвуса и Ганецкого перед самым ее отъездом в Петроград теряет всякую загадочность.

К тому времени в Петроград уже возвратились большевики, находившиеся в сибирской ссылке. Среди них было два члена ЦК — Лев Каменев и Иосиф Джугашвили-Сталин, а также бывший член Государственной думы Матвей Муралов, которые еще до возвращения Ленина решили завладеть руководством партии. Шляпников возглавлял в Петрограде Русское бюро ЦК, то есть был всего лишь ПРЕДСТАВИТЕЛЕМ Ленина, тогда как Каменев и Сталин — ЧЛЕНАМИ ЦК, к тому же отмучившимися в ссылке, а не отсидевшимися в эмиграции. Реально захват власти в тех конкретных условиях мог вылиться только в захват центрального партийного органа — газеты «Правда», членом старой редакции которой был Каменев.

Так что еще до приезда Коллонтай в Петроград там уже произошел раскол. Захватив «Правду» на правах членов ЦК и отстранив Шляпникова от руководства Русского бюро под тем предлогом, что они имели больший партийный стаж, Сталин и Каменев решили навязать партии ту политическую стратегию, которая расходилась с ленинскими установками. По иронии судьбы, именно их, а не ленинские политические планы сулили России спокойное и продуктивное развитие. Вместе с поддержавшими Сталина и Каменева Леонидом Серебряковым, Василием Шмидтом, москвичами Виктором Ногиным и Алексеем Рыковым, тоже только что вернувшимися из ссылки, эта группа предвидела ДЛИТЕЛЬНЫЙ период буржуазного правления, считая диктатуру пролетариата делом весьма отдаленного будущего. В сущности, это была меньшевистская позиция, и совсем не случайно Сталин прямо высказался за союз с меньшевиками.

«Центристам» и «умеренным» противостояли «радикалы»: Шляпников и поддержавший его Вячеслав Молотов, которые требовали продолжения борьбы до полного захвата власти большевиками. Получившая от Ленина инструктивную телеграмму: «Никакой поддержки новому правительству, никакого сближения с другими партиями», Коллонтай, еще будучи в Норвегии, присоединилась к радикалам. То есть, проще говоря, — к Ленину. Сталин, который еще утром, в день приезда Ленина, на Всероссийской партийной конференции отстаивал свою позицию, немедленно ее поменял, как только Ленин поддержал Шляпникова, а не его. Но это, впрочем, еще впереди…

Поездка Коллонтай обошлась без всяких приключений. Предупрежденные заранее о ее приезде, Александру встречали в Петрограде на Финляндском вокзале самые близкие — Татьяна Щепкина-Куперник и ее муж Николай Полынов, а также Шляпников: в добротном и хорошо сидевшем на нем костюме, в накрахмаленной сорочке с галстуком, с аккуратно подстриженными усами и ухоженными волосами, зачесанными на пробор, он имел вид русского интеллигента из разночинцев, человека со вполне устроенной судьбой. Шляпников прибыл на вокзал не в качестве друга, а на правах члена исполнительного комитета Петроградского Совета депутатов рабочих и крестьян. В данном случае эта существенная деталь касалась не только их личных отношений, а имела гораздо более серьезный характер. Когда таможенный чиновник пожелал досмотреть багаж, Шляпников, видимо хорошо знавший о его содержимом, предъявил свой мандат: «Именем Петросовета вскрывать вещи не дозволяю». Для пущей надежности тут же поднял чемодан (один из многих, которые привезла Коллонтай!) и сам его понес, не доверяя драгоценный груз носильщику.

На вокзале, в комнате для почетных гостей, они обнялись — как товарищи. И сразу же перешли на «вы», подведя тем самым черту под их общим прошлым. Несколько дней спустя Шляпникову удалось улучить минуту и, оставшись наедине, спросить ее, зачем она так обидела его, по-воровски сбежав в Христиании. Но мог ли иметь значение ее ответ, каким бы он ни был? Начиналась бурная политическая жизнь — ощущение свободы, полная необремененность личной жизнью были для Коллонтай спасением и надеждой.

Уже на следующий день после приезда она отправилась в «Правду» — на набережную Мойки, — где полностью верховодили Каменев и Сталин. Здесь и произошла ее первая встреча со Сталиным, имя которого ей было, конечно, известно, но не связывалось до сих пор ни с какими конкретными делами. Ему она и отдала присланные ей Лениным в Христианию для передачи в «Правду» статьи «Письма из далека». Вероятно, в этом не было никакого особого намерения или смысла — передала ему, потому что встретила его, а он входил в редакцию газеты. Но эта случайность оказалась счастливой: Сталин запомнил, что Коллонтай сразу признала его реальным хозяином «Правды». Много позже, ретушируя свою память и создавая задним числом «документальное свидетельство современника», Коллонтай писала о первом впечатлении, которое произвел на нее будущий вождь мирового пролетариата: «Замкнутость Сталина не позволяла сразу разглядеть его, понять его значимость. Он отличался от большинства партийцев скупостью речи. […] Сталин выступал редко, кратко, четко и с силой логики, которая вызвала одобрение Ленина. Мы, большевики, поняли, кто такой Сталин и что он значит для партии, лишь после […]». Тщательный и осторожный подбор слов не помешал, однако, Коллонтай донести до будущих читателей подлинный смысл этого пассажа: Сталин тогда не значил еще ничего, и в передаче ему ленинских статей никакого особого смысла искать не следует.