Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2013)

• Название: Новый Мир ( № 3 2013)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

 

9 мая , утром.

Идеологическая раскаленность начала 90-х.

Солженицын еще и до Москвы не добрался, а Рената Гальцева, разочарованно отрубая: «Уже и так ясно, с кем он».

Карякин — на вопрос журналистки, с кем был бы сегодня Достоевский — горестно покачал головой: «Не с нами…»

Роднянская (мне): «Когда слышу, что к Залыгину в редакцию придет Распутин, стараюсь поскорее уйти, чтоб только с ним не столкнуться».

А ведь это лучшие бескорыстные люди. Но — неисправимая московская интеллигенция.

 

13 мая , четверг.

Гёте (9 февраля 1831-го) о ком-то: «…испортил легкость и естественность стиха техническими ухищрениями». Пастернак вот так, например, никогда не делал и естественность — «как написалось» — очень ценил. Еще Гёте: «Если бы я был еще молод и предприимчив, я бы умышленно стал бы употреблять бедные рифмы с полной беззаботностью; но я обратил бы все свое внимание на самую суть дела и постарался бы написать такие хорошие вещи, что все восхищались бы и заучивали их наизусть». Блаженное время, когда еще можно было быть «народным».

 

16 мая .

В славном пушкинском Торжке — все еще подзатопленные речные откосы с золотыми одуванчиками, мощный монастырь (куда не успели прийти). Зато с Сашей Жуковым коньячком помянули Анну Керн («Анна Петровна, в замужестве Керн, / это исчадие сплетен и скверн» и проч. написал я где-то в конце, Бог ты мой, 60-х). Невысокий камень — «голгофа» и крест, свежая травка в ограде, на которой, свернувшись клубочком, спала все время белая кошечка — видимо, инкарнация самой Керн. У входа на кладбище щит (погост называется Прутня):

 

Уважаемые новоторы и гости,

пожалуйста,

будьте милостивы к усопшим,

не сорите, не пьянствуйте,

не нарушайте их покой.

Да хранит вас Господь Бог.

 

Кто такие новоторы членораздельно так никто и не объяснил. Говорят, когда-то при совке Торжок был переименован в Новотор (?!), и за жителями так и закрепилось… И что район и посегодня новоторский , вроде бы так.

Нищий — гармонист с двумя последними резцами — на мосту над быстробегущей Тверцой.

 

20 мая.

3 славных дня на Волге. Правда, лиризм нашего пейзажа повсеместно испорчен вышками мобильной связи. Глядишь с мышкинского обрыва на охотинскую колокольню, к примеру, а там рядом вышка. И всегда-то, точно специально, почему-то ставят ее возле храмов, уничтожая русское светлое от них впечатление.

Вечер прошел очень хорошо и собрал много народу (человек 300 — не меньше). А жили в Дёмине — у излуки Волги и — «створа фарватера в разворот». Мышкинский паром (к нему отвилка с наконец-то после 15 лет работ открытого для езды угличского шоссе) «Капитан Петров» (крупной трафаретной вязью на рубке). Кто ты — капитан Петров?

Трехкратное погружение в колодчик св. Иринарха (а до нас «погружались» деревенские подростки — пусть для них просто забава, а все равно чудесно).

Не подкачали земляки: «Посвящается Волге» приятно держать в руках.

 

500 — 700 тысяч умирают в России в год от последствий алкоголизма  (о. Т. Шевкунов).

 

Стихотворец просто должен быть личностью : этого условия не объедешь. Еще Гёте сетовал, что его молодым современникам-художникам «кое-чего не хватает, а именно мужественности . В картинах отсутствует некоторая порабощающая сила, которая в предшествующие века везде обнаруживала себя, а в нашем столетии ее нет… В искусстве и поэзии личность — это все ; однако среди критиков и ценителей искусства в новейшее время были слабые личности, которые этого не хотели признать и пытались рассматривать великую личность творца лишь как своего рода незначительный придаток к творениям поэзии и искусства. Но, конечно, чтобы ощущать крупную личность и чтить ее, нужно и самому быть кое-чем».

 

Сюрреалисты эту «порабощающую силу» заменили магизмом. Лучшие из них «порабощают» именно магией своей фантазии. Но это чаще всего подмена.

 

Эккерман: «Второразрядная поэзия развивает наши пороки, так как мы впитываем в себя заразительные слабости поэта. И притом впитываем их, не сознавая этого, так как угодное нашей природе мы никогда не считаем порочным».

 

Все никак не хотел оторваться от Волги ночью (за полночь), а от противоположного берега отслаивался туман, вздыбливался и стлался. Я не тотчас догадался, откуда в его толще огоньки, а это были огоньки рубки проходившей баржи. Вдали, ближе к Ярославлю, вспыхивали молнии и зарницы.

 

22 мая .

На днях купил две рябинки, четыре кусточка белого шиповника и три черноплодки. Теперь все время выглядываю в окошки — как там они? Для меня они существа живые, беспомощные, на новом месте — не слишком для них комфортном, потому как всегда в тени из-за хвойных непомерных гигантов.

 

Что для немца благо, для русского — смерть. Ап. Григорьев, оговаривая условия работы, требовал себе диван в рабочую комнату. Не то Гёте: и в 80 не было в его кабинете софы: «Я всегда сижу на моем старом деревянном стуле и лишь несколько недель назад велел приделать к нему нечто вроде спинки, чтобы можно было прислонить голову» (25.III.1831).

 

Гёте (6.III.1831) прочитал Эккерману фрагменты своей вещи, написанной до того за полвека, они «позволяли заключить о глубокой осведомленности в обширном мире безнравственного» — замечает в дневнике Эккерман.

 

Человечество взрослеет? (Или худшеет?) Во времена Гёте и Пушкина и они, и их культурные ровни читали Вальтера Скотта с полной серьезностью, кончали «Айвенго», принимались за «Роб Роя». А уже в наше время это были книги для пацанов, для юношества (то же и с Виктором Гюго).

 

В третий раз «за жизнь» перечитываю я Эккермана, и всегда, помню, до кома в горле восхищался концовкой его «Разговоров» :

«Мне хотелось взять себе на память прядь его волос, но чувство благоговения помешало мне ее обрезать. Обнаженное тело завернуто было в белую простыню; кругом его обложили большими кусками льда, чтобы как можно дольше предохранить от тления. Фридрих поднял простыню, и я был поражен божественной красотой этих членов. Могучая, широкая, выпуклая грудь; полные, умеренно мускулистые руки и бедра; изящные ноги прекраснейшей формы, и нигде на всем теле ни малейшего следа ожирения или истощения. Совершенный человек лежал передо мною во всей своей красоте, и, восхищенный, я на мгновение позабыл, что бессмертный дух уже покинул эту оболочку. Я положил свою руку на его сердце — оно не билось — и я отвернулся, чтобы дать волю долго сдерживаемым слезам».

 

Многострадальная Польша. Теперь ее затопило, паводок подступил к Варшаве. Весна 2010 для нее какая-то роковая.

 

24 мая, понедельник.

Наткнулся вдруг в чеховской «Попрыгунье» (сто лет не читал): «…потом она вспоминала разговоры своих знакомых о том, что Рябовский готовит к выставке нечто поразительное, смесь пейзажа с жанром, во вкусе Поленова» etс. (1891).

 

Как же все близко: Поленов «всего лишь» Наташин прадед . Почему-то меня всегда поражает, когда у русских классиков, не доживших до революции, в толще их творчества, встречаю имена тех, кто ее пережил (иногда и намного).

 

Неряшливое письмо Достоевского:

— Это что еще такое? — вскричал тот, вглядываясь в упор в лицо пристава, и вдруг, схватив его за плечи, яростно ударил об пол («Карамазовы»).

Что такое? Что пристав, глиняный горшок что ли, чтоб ударять им об пол?

 

Чехов говорил, что после шестидесяти лечиться безнравственно. Возможно, и писать стихи тоже.

 

Но до чего ж гениален Федор Михайлович! «Стенограмма» процесса над Митей — там предвосхищена вся наша Госдума: словно это солж. стенограммы ее из «Красного колеса».

Прокурор Ипполит Кириллович: «Но пусть я пессимист, пусть. Мы уже условились, что вы меня прощаете. Уговоримся заранее: вы мне не верьте, не верьте, я буду говорить, а вы не верьте. Но все-таки дайте мне высказаться, все-таки кое-что из моих слов не забудьте». Из этого пассажа вырос весь Керенский.