Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2012)

• Название: Новый Мир ( № 9 2012)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

Оля расхохоталась тоже — такой контраст с “постмодернизмом”! — и с таким облегчением.

А Паша вдруг увидел себя со стороны — улыбчивого, с желтым от абажура лицом — и запоздало удивился тому, что новая знакомая вообразила его ценителем кино. С чего все это началось — с утянутой и загримированной Любови Орловой, при распахнутых донельзя глазах?.. Случайность, но вот Ольга, получается, ждала его, чтобы сходить на этот полуподпольный показ, теперь выспрашивает его мнение, едва ли не подобострастно... А какой он киноман? Девушка из особняка заблуждалась, как, наверное, и во многом в жизни... Паша совершенно не шарил в кино, хавал что-то со всем поколением. Запомнилось, как в старших классах забились воровато в чью-то хату, мяли пивные баллоны, смотрели “Брат-2”, герой которого — любитель правды — крушил все вокруг в медвежьих свитерах и с крашеными бровями. “Бойцовский клуб” — и та же звериная радость стаи...

Ей лучше и не знать.

Во вторую очередь он спохватился, что девушка специально позвала его на фильм, понравившийся ей фильм, а он выламывается теперь, ругает со снисходительной рожей.

— Нет-нет! — запротестовала Ольга, когда он пытался что-то такое ей сумбурно изобразить. — Как раз такой взгляд, это очень даже интересно...

Они болтали и улыбались, болтали и снова улыбались. Кофейня опустела совсем, ночные официанты не проявляли энтузиазма, включив тихонько телевизор, и Паша замирал от ужаса и восторга, пытаясь сообразить, сколько же сейчас времени. (Телефон включить он побоялся.)

— А расскажи о себе, о своих друзьях. Кто они? — спрашивала, к примеру, Оля.

И Паша терялся совершенно, потому что ну что вот скажешь, например, про Игоря?..

— А вот этот парень, ну который выступал сегодня?

Потребовались усилия, чтобы понять, что речь про Максима. “Парень”, ничего себе. Впору уж “господин средних лет”...

— Нет, ну какой он мне друг... Хотя, ха, мы же троюродные братья, между прочим!

И он поведал в лицах о Максиме, о том, что человек приехал из такой глуши районной и всего такого сам добился, руками своими, мозгами, зубами. И вообще, когда человек веселый, артистичный и неунывающий, это многого стоит. Но со своими “пунктиками”, конечно, а кто без них. Среди таких Паша назвал и фанатичный интерес к политике, вполне определенного плана. Потому что накануне как раз Максим вынес ему весь мозг бесконечными разговорами про закрытие в Питере издательства “Ультра-культура”, как производное — про зажимание ртов, про “тоталитаризм” и прочие увлекательные вещи.

— Папа называет таких “минус-люди”, — глубокомысленно бросила Ольга.

— В смысле?

Ольга прочла короткую, с чужих слов, лекцию, что большая беда страны — то, что серьезная часть национальной элиты (Оля была старательна, повторяя) всегда против власти, любой, неважно, кто в Кремле — Путин, Ельцин или кто еще. Все эти люди, будь то лучшие бизнесмены, лучшие музыканты, сисадмины, кто угодно, всегда будут в стороне от любых шагов государства, хоть самых жизненно важных, будут пыхтеть, бухтеть (Оля была старательна), совать палки в колеса. Они всегда против, отсюда “минус”. Большая беда стране.

— Ну тогда уж “минус-граждане”. А то как-то уж получается по-фашистски. — Паша усмехнулся, и Оля тут же рассмеялась, поняла, что обстановку надобно разрядить.

Павлу действительно стало чуть неуютно при упоминании об Олином папе: интересно, это в порядке вещей, что она просиживает ночь неизвестно где?.. Интересно, она тоже не включает телефон?..

— Ну а ты расскажи про своих друзей, — предложил он.

Ольга медлила, молчала. О ком ей было рассказывать? Об Инне?..

В школе Ольга общалась ровно со всеми — как ей казалось, была доброжелательна да мила и словно видела себя со стороны. Ей, кстати, это нравилось.

— А ты знаешь, что ты как в кино? — спросила однажды, пристально глядя, эта странная новенькая — Инна.

Они заговорили на какой-то из вечеринок, которые регулярно устраивались для их класса: обеспеченными родителями это поощрялось. Пусть хоть перетрахаются, но друг с другом.

Ольга не поняла.

— Ты как в кадре все время, понимаешь? Причем не так, как в современном кино, сейчас так не играют. Сейчас все по-бытовому. А ты держишь лицо, делаешь лицо.

Инна, раскованная вообще, лихо пила в тот вечер полузапретные коктейли, а Ольга чуть не впервые не знала, как реагировать. Обидеться? Но Инна уже рассказывала взахлеб про старое кино.

И завязалась странная дружба. Ольга ходила к новой подруге, они смотрели ленты с Мэри Пикфорд и Марлен Дитрих. У Инны оказалась огромная коллекция дисков (и редких!), плакатов, атрибутов... У Инны оказались странные увлечения, и Ольгу это завораживало: новый мир, новое... Они переодевались в костюмы а-ля Марлен Дитрих в “Голубом ангеле”: цилиндры, мундштуки, ледяные взгляды. Был даже тайный, неясный для самой Ольги, словно это тут же размывалось в памяти, момент, эпизод. Замирая, Ольга с восторженным ужасом ждала, что все это кончится каким-нибудь оглушительным скандалом, но кончилось, как ни странно, ничем: все растаяло, потерялась где-то Инна... Кажется, они переехали в Англию.

Но осталась любовь к кино, и Ольга помнила про то, что она всегда — как в кино.

 

IX

 

Парадокс, но она многое делала по-новому, совсем по-другому. На ум лезло продолжение этой мысли, как якобы логичный вывод: “в Америке научилась”, но Паша гнал от себя это, стонал, гнал даже сейчас, изнемогающий от того, как садистски медленно катится капля пота. Это был сумасшедший секс. И она — как сумасшедшая.

До содрогания соскучился по Наташиному телу и нашел в себе силы на секунду отстраниться: все так же — небольшие, но очень красивые груди — как виноградины, с торчащими в стороны сосками; живот вздымался — она как задыхалась; а внизу — тоненько выстриженная полоска, игриво условная, как боковина спичечного коробка; и сейчас чиркнет...

Они сплелись на жесткой, скрученной местами до жгута, простыне, и она обхватила его ногами, сжимая, сжимая, и целовалась как никогда. А главное, в Америке она сделала пирсинг — проколола язык! Сейчас, лаская металл, Паша чуть удивлялся, как это, зачем: тинейджерские штучки — не в ее стиле... А потом все лишние мысли, да и мысли вообще, оказались далеко.

Паша дернул ногой.

Паша кончил.

Паша проснулся....

Идиотство, но серебряный крестик как-то, в итоге ночных ворочаний, оказался во рту. Кусочек металла. Только и всего.

Тикали часы на кухне, и тикало в мойке, и в целом держалась тягучая, напряженная тишина: почему-то Павлу стало не по себе. Он лежал еще минут десять, медленно соображая, что к чему, пытаясь разграничить — и постичь — сон, странный, остывающе мокрый, и явь, сегодняшнюю ночь в кофейне — и то, как это может быть связано друг с другом... Конечно, он проспал капитально. И родителей давненько уж нет дома. (Разбитый, встал, прихлопнул пузо чайника: едва теплый.) Но странно, что не звонят с работы. Или не странно? Черт...

От предчувствия скандала у Паши свело в носу. Ну конечно же. Он еще не знал точно, чем чреват его вчерашний “загул” — когда он раз за разом сбрасывал Максима, отключал телефон, холодея, — не мог объяснить, но чувствовал: разгром будет. И еще какой. Сегодняшнее молчание трубки казалось все более зловещим.

— Ну а чего такого? — В пустой квартире было не по себе, и Павел решил поразговаривать вслух, наливая чай. — Да я вообще не обязан работать по вечерам! Дурью маемся какой-то... Чушь, вообще! Я пришел заниматься нормальным бизнесом, а не какими-то... спиритическими сеансами...

Голос звучал все неуверенней, но не потому, что Паша самому себе казался столь уж неправым. Просто в этом было что-то заведомо пораженческое — в этом монологе. И настроение. Павел искал джинсы, одевался, как к зубному врачу. Не переставая прокручивать в голове адвокатские речи со слабыми наступательными нотками, он вдруг с подлинной досадой подумал, что ждал от этой работы — и правда — чего-то другого.

Но может, не Максим в этом виноват?..

Словом, Павел шагал как на казнь, почему-то — сам не мог объяснить, — едва пересилил себя.

Поначалу встретили даже шутливо. Завидев Пашу, Максим расплылся в медовой улыбочке и, подмигнув Эле, процитировал мультфильм, что “мы его на помойке подобрали, а он нам фигвамы рисует”. И хотя смысл шутки не вполне обнадеживал, так хотя бы форма...

— Элечка, дорогая, сходи погуляй, а? Будет тебе лишний час плюс к обеду. Пробегись по бутикам...