Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 7 2012)

• Название: Новый Мир ( № 7 2012)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

А дальше... дальше была работа — интересная, творческая. Коллеги — они просто не мешали , этого было достаточно. Хоть их число тоже было оптимальным для творческого коллектива: это сложилось как-то случайно, несмотря на то что в разное время у них отбирали и добавляли «ставки». Так или иначе, хоть разделяя ставки, хоть замещая друг друга, но в коллективе всегда было семеро — предел созидательства и божественное число, не зря во всех культурах о нем ходят поговорки, ему соответствуют дни творения, печати и престолы...

Он так и не рассказал никому, как работает, как творит, как высчитывает то, что пока не может посчитать ни один, даже самый мощный компьютер, включая полусекретный штатовский, находящийся где-то под грудой скал и толщей земли.

А все было просто: любая вещь, любая модель, исходящая из его рук, любой проект, месяцами вычерчиваемый на ватмане, набросанный за три минуты на салфетке в кафетерии или созданный новомодными тридэшными программами, — все они должны были иметь в себеконечное число восемь. По сложной, понятной только ему схеме суммировались ребра жесткости, вектора движения, плечи и волновые переходы — и, вуаля, все готово, если вожделенная восьмерка стояла в его подсчетах твердо и убедительно.

Нет, он мог согласиться с чужим проектом (только не своим!), где окончательным числом было шесть, — для него шестерка была символом невнятности, свободы дальнейшего выбора, когда все еще можно поправить — опытным путем, доведя, докрутив, дострогав изначальную «рыбу».  В шестерке не было ничего страшного, если она была одна и не грозила стать окончательным знаком.

Но восьмерка — не зря в Азии она символ счастья, а у буддистов — часть их главного знака — колеса с восемью спицами. Пифагор считал восьмерку гармонией, а уж что творилось в одной из почитающих восьмерку стран, когда там продавались телефонные и автомобильные номера с восьмерками, — об этом даже в новостях сообщали.

Про магию чисел он рассказал стороннему человеку только однажды. Но сторонней ее, ту, которую он встретил в тот вечер, назвать было нельзя.

Это случилось с ним в первый раз и, он опасался, в последний. Она работала в их Вычислительном центре, а потом, когда ВЦ расформировали и больше не стало огромного, хорошо вентилируемого, от этого чуть морозного зала со стенами, заставленными полупрозрачными стеклянными ящиками с крутящимися бобинами, — вот тогда он и познакомился с ней. Она перешла в их головной офис на должность экономиста — из мира бейсика ей было сложно прыгнуть в нынешний мир скоростей и информации.

Как же он тогда увлекся — ночами он просчитывал их будущее, которое было для него тройкой — числом с настоящим, прошлым и будущим, числом, созданным из хаоса, сотворения мира и освящения его, числом трех начал — неба, земли, человека... А еще, о чем он не говорил даже ей, это было число их семьи: его, ее и маленького человечка, которому, только ему, он бы когда-нибудь доверил все свои секреты и расчеты, с которым он бы мечтал...

Эх, да что там говорить. Закончилось все так же внезапно, как и началось, — ее обманом.

Он ведь чувствовал, давно чувствовал где-то подвох. И вот извольте — только на ужине с ее мамой, пока его будущая избранница щебетала о нарядах и подвенечных платьях, он, рассматривая старые семейные фото из ее архива, обнаружил вдруг надпись на черно-белой фотографии с мелкими зубчиками по краям, где она, совсем кроха, сидя под елкой, обнимает старого пластмассового Деда Мороза с облупившимся носом и почти белой головой. В левом верхнем углу было написано: «День Рождения Анютки. 1.01.1970».

— А почему — первое января? У нее же день рождения тридцать первого декабря, — разве нет? — спросил он чуть осипшим голосом.

— Да родилась-то она первого, как сейчас помню, — словоохотливо поделилась будущая теща, — в ноль часов семь минут, ну а записали ее тридцать первым, акушерка и посоветовала — иначе, говорит, первого разве ж отпразднуешь день рождения, никто в гости не придет, все же после встречи Нового года дома лежат, таблетки глотают и чай пьют. Ну вот и получается, что мы для своих — первого празднуем, а когда собираем кого-то — то вместе с Новым годом. А Нюточке нравится, она и не против, даже рада — один праздник в другой переходит, получается.

И как же он сразу не догадался, даже почувствовав неладное в самом начале знакомства! После такого ошарашивающего сообщения он заперся в ванной и лихорадочно стал царапать числа прямо на ладони найденным карандашом для теней, потом на зеркале, на рифленом мутном стекле двери...

Все сходилось — теперь их «общим», суммарным числом была четверка. Четверка, которую он избегал всю жизнь, которая во все времена в древних культурах была признаком несчастья, а в Китае соответствовала еще и  иероглифу «смерть». И вот теперь он, как никогда, был близок к тому, чтобы самому, собственными руками создать проклятую четверку ...

Выбор был простым, но расставание — ужасным. К счастью, она уволилась через две недели, и за прошедшие годы он почти не вспоминал о ней, о том, как они гуляли по старому парку, как она шутливо считала ступеньки, а он, когда она доходила до «неправильных» чисел, перепрыгивал «несчастливые» ступеньки, иногда через весь пролет, как в детстве, когда он прыгал сразу через девять ступенек, на десятую, — он уже тогда начал постигать магию чисел.

Он не жалел: все-таки двое — это число невежества. Нет, новейшие исследования дают основание предполагать, что двойка — это еще и число мудрости, но односторонней, «материнской». Если в двоичной системе она и хороша, то в семейной жизни двойка — изначальное несчастье. Несчастье, возможно, от того самого невежества. А может, от излишней мудрости, пусть и материнской.

 

За окном уже стемнело, новости на экране давно закончились, пошла заставка о каком-то конкурсе, где непрофессиональные пары должны были то ли петь на льду, то ли демонстрировать еще более заковыристые умения. Но что они могли сделать вдвоем? — сплошное незнание магии чисел.

На улице кто-то выстрелил из ракетницы, и во дворе стало ослепительно светло. Он стоял у окна, расплющив о холодное стекло нос, и думал о том, как же здорово, что он огражден от окружающего невежества тайным знанием.

Наверное, есть и другие, но сейчас он один , сам за себя. А единица — это Первопричина, Бог, основа всех чисел и начало начал.

Совершенное число.

Ты такую не знал

Полетаева Татьяна Николаевна родилась и живет в Москве. Закончила Ленинградский институт культуры, работала экскурсоводом. В 70-е годы вместе с А. Сопровским, С. Гандлевским, Б.Кенжеевым и А.Цветковым входила в литературную группу “Московское время”. За зарубежные публикации в 1982 году была уволена из экскурсионного бюро. Автор сборника стихов и песен “Наука любви” и поэтической книги “Наши дни и наши имена”, а также двух книг для детей — “Город городов” и “Волшебные зеркала”. Публикатор творческого наследия Александра Сопровского (1953 — 1990) и Виктора Чубарова (1951 — 2007).

              Феодосия

              1

За солнцем, за волной солёной

Спешу от башни вдоль стены.

И как гирляндою зелёной

Травой увиты валуны.

Сбирают мидий шалуны —

Смешные дети.

От церкви каменной и древней —

Там, где святой источник бил

И грек-иконописец пил

Глоток холодный в час полдневный,

Где лик Господен проступил,

Спустя столетья,

Меж синих гор, у двух морей,

В краю неведомом и новом —

Как рощу треплет ветр сурово —

Так проповедовал Андрей

Благую весть, Живое слово

И тем и этим.

У старой башни Генуэзской,

Куда сползают ручейки,

Вливаясь в воды синей Леты,

Любили здесь бродить поэты,