Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2012)

• Название: Новый Мир ( № 3 2012)
• Автор: Новый Мир Новый Мир
• Жанр: Современная проза

Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/

---

“Но в этом же и его главная сила”, — заключил и огляделся по сторонам. Занятый бесплодной риторикой, я прошагал уже до книжного магазина, где на третьем этаже и заховался от собственного книжного консюмеризма, в заведении, в котором безвредные интеллигенты накачивались кофеином в нежном сером свете своих макбуков. Я сидел за довольно большим некрашеным деревянным столом, рассчитанным на восемь человек. Нас почти столько и было. Справа расположилась элегантная пацанка с короткой стрижкой, цепкий взгляд медленно движется по компьютерному экрану, приталенный сиреневатый жакет в тонкую серо-желтую полоску. На хлястике красным вышито какое-то недлинное слово, не могу разобрать какое, не нарушая приличий. А нарушать их не хочется. Напротив две среднего возраста то ли португалки, то ли бразильянки, судя по всему историки архитектуры или дизайна, что я определяю по книге, которую они обсуждают, — “Строительство собора Святого Павла”. Одна из них — низенькая мулатка, другая — явно бывшая красавица с прекрасными длинными волосами, с тонким орлиным носом, с невероятно серьезными глазами. Лет ей примерно как мне, но южные женщины стареют быстро. Наискосок сидит актуальная красавица, юная турчанка, вся в черном, только из-под жакета выглядывает салатовая блузка, не забудем еще свеженакрашенные красные ноготки. Девушка проделывает странные манипуляции с двумя записными книжками, одним пособием по хореографии, стикерами, которые она зачем-то клеит на обложку пособия, двумя авторучками, одним айфоном и одной чашкой кофе. Впрочем, вот она поднялась, протиснулась мимо архитектурных критикесс и вышла. И мне давно пора.

Rynek Glбowny, 29. Краков

Василь Махно родился в 1964 году в городе Черткове Тернопольской области, окончил Тернопольский педагогический институт и аспирантуру при нем. Преподавал в Ягеллонском университете (Краков). Автор более десяти книг стихов и эссеистики. Переводчик польской, сербской, немецкой и американской поэзии XX века. Участник международных поэтических фестивалей. Стихи, эссе и драмы переводились на многие языки, в частности на английский, иврит, идиш, испанский, литовский, малаямский, немецкий, польский, румынский, русский, сербский, чешский и другие. Отдельными книгами стихи поэта изданы в Польше, Румынии и США. В переводах на русский стихи и эссе публиковались в журналах “Новый мир”, “Новая Юность”, “Интерпоэзия” и TextOnly. С 2000 года живет в Нью-Йорке.

 

 

Краков

 

Поезд

 

Утренний pociag pospieszny мчит из Перемышля в Краков, отдаляясь от восточной границы Польши. Для поляков эта граница восточная, для нас — западная, разница неимоверная, в этом-то и весь прикол.

На пограничных переездах торчат машины и автобусы в обе стороны: из Украины в Польшу и наоборот. Пограничники и таможенники ловят халяву и делают бабки: потрошат украинских туристов, выводя их на таможенный и паспортный контроль из автобусов, или держат километровые очереди автомобилей, ссылаясь на пересменку, хотя на самом деле просто изматывают ждущим нервы. Сплошная контрабанда, в основном спирт и сигареты. Провезти можно что угодно.

Крутые на иномарках предлагают быстрый переезд через границу за соответствующую плату, и тот, кто платит, действительно без очереди в сопровождении какого-нибудь “форда” за считаные минуты проезжает украинских таможенников и пограничников, нейтральную полосу и, напоследок, поляков — уже в Польше. Там, где освещенные улицы и дороги, по которым можно катить яйцо.

Польские крестьяне продают лук. Луковые ряды тянутся уже от самой границы вместе с рекламой различных товаров и услуг на польском, русском и украинском языках.

До Перемышля каких-то десять минут от границы, на всем пути до города тоже автомобильная очередь. Кажется, весь автопарк бывшего Советского Союза и автомобильное говно из Европы сгрудились именно здесь и сейчас. На капотах едят и пьют, мужчины и женщины в спортивных костюмах, трудовые резервы нового времени, все — бизнесмены. Бизнес простой: в Польшу — спирт, водку и сигареты, оттуда — доллары. Инкубационный период бизнеса — две-три недели, чтобы достать товар, и неделя-две, чтобы его продать.

Перемышль превратился в базовый город для челноков из Украины, вокруг вокзала сотня канторов, на местном стадионе огромный рынок. В переходах едят на морозе привезенную с собой колбасу и купленных тут жареных кур запивают своей водкой. Греются. Обменивают злотые на доллары, оживленно обсуждают, с каким товаром лучше сюда ехать. Несколько недель на рынке превращают этих учителей и инженеров в сплошную массу торгашей. С той стороны границы вообще полный песец — все, кто как может, вылезают из-под обломков разрушенной страны, которая называлась Союзом. Сплошная полундра на Запад, ближайшей и доступнейшей оказалась теперь Польша. А до того были Югославия, Турция и Румыния. Свобода передвижения. Свобода, ё-моё…

На вокзале Перемышля оккупация украинскими бизнесменами проходит вахтовым методом: кто-то спит на лавках, остальные стерегут товар и ждут утра, когда масса людей направится на рынок. В подземном переходе, который соединяет вокзал с автостанцией, — тележки, сумки, пачки и измученные, невыспавшиеся люди — шарканье ног, металлическое попискивание колесиков, — обычный день базарной жизни продвигается вперед, к выходу.

Утренним поездом Перемышль — Вроцлав, в вагоне второго класса для курения, едут поляки и украинцы с клеенчатыми сумками. Сумками заставлены все свободные и пригодные для этого места: в купе, в проходах, возле туалета, даже в металлических сцепках между вагонами. Все курят — поляки и украинцы. Поляки, видно, позавтракали дома своим бутербродом с кофе, а украинцы с сумками только начинают выставлять на столы в купе вареные яйца, колбасу, лук с чесноком, бутылки водки. Приглашают присоединиться поляков — кто угощается, кто отказывается, а кто и шипит пся крев.

Поезд все дальше углубляется на запад, попадаются первые железнодорожные переезды, городки, поля с грязным январским снегом, шпили костелов, серые добротные дома, дороги, “полонезы”, “фиаты”, малюхи , немецкие “трабанты” и советские “лады”.

Контролер в униформе проверяет билеты и просит убрать багаж из узкого прохода, на его просьбы никто не обращает внимания — или не понимают, или притворяются, — и этот утренний поезд, пропахший самогоном и луком, несется со свистом по Польше, которую помалу завоевывает клеенчатая орда.

Через несколько часов — Краков.

 

Ночные мотыльки

 

Часа эдак в четыре утра ты выходишь из ночного бара, который закрывается в пять, с болтушкой нескольких литров пива в желудке и вдыхаешь апрельский краковский воздух после многочасового сидения в прокуренных и непроветриваемых пивных.

Чтобы попасть в свое жилище возле аллеи Мицкевича, тебе еще нужно перейти несколько улиц, а также площадь Рынок. Воскресенье, почти темно. На одной из улиц стоят несколько проституток, невдалеке — западногерманский “фольксваген” с полуопущенным стеклом, из-за которого валит сигаретный дым. Твой не слишком трезвый вид вызывает интерес проститутки, молодой девки в короткой юбке и черных колготках с орнаментом. Она пытается остановить тебя, попросив зажигалку.

— Przepraszam, ale mam tylko zapaki, — отвечаешь ей.

Ты уже научился распознавать своих, эта лахудра явно не полька, а встреча с бригадами рэкетиров и сутенерами, которые заполонили Польшу и трясут “земляков” на рынках, на трассах, в поездах, на улицах и вокзалах, ничего доброго не предвещает.

Она еще несколько секунд внимательно смотрит, оценивая тебя как потенциального клиента или жертву, затем, повернув голову в сторону “фольксвагена”, бросает:

— Подвыпивший поляк. Лажа.

— Dobranoc, — говорю ей в ответ.

 

Бригада

 

Мытарства на границе и перевезенный товар не гарантируют безопасности. Следом за бизнесменами с сумками (а может, и наперегонки с ними) тащатся разнообразные бригады украинских и российских уголовников, которые решили не оставлять бывших сограждан без надзора и не отдавать их на растерзание польским бандитам. Бригады установили контроль над рынками, потрошили автобусы, догоняли и останавливали перегонщиков старых машин, облагали данью даже уличных музыкантов, веселивших польский уличный люд советскими хитами или фольклором.