Оливия Лихтенштейн - Замужество и как с ним бороться

• Название: Замужество и как с ним бороться
• Автор: Оливия Лихтенштейн
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03947-6

Куда после многих лет брака уходит пылкая любовь юности и можно ли ее вернуть? А главное, стоит ли ее возвращать? Английская писательница Оливия Лихтенштейн с улыбкой говорит об очень серьезных вещах, создавая живой портрет современной женщины — сильной, уверенной в себе, но по-прежнему мечтающей о том, чтобы рядом был мужчина, готовый носить ее на руках.

Читатель найдет в книге блестящее исследование человеческой природы, сделанное с добротой и искрометным юмором, а кроме того — несколько эксклюзивных кулинарных рецептов.

---

Она познакомилась со своим мужем Регом в двадцать лет. В 1958 году, после двух лет ухаживаний, они поженились. Она работала дизайнером на текстильной фабрике, он был бригадиром. У нее, в отличие от мужа, было хорошее образование — после средней школы она окончила факультет дизайна в колледже.

— Он был невероятно красивым. О нем мечтали все девушки города. А выбрал он меня, — гордо сказала Мадж.

Когда Мадж забеременела, ей пришлось оставить работу. В 1962-м родилась дочь, а через два года появился и сын — в те же годы, что родились и мы с Сэмми. Такая же семья, как у нас, в том же городе, жила такой же жизнью.

— Поначалу у нас все шло прекрасно, — добавила Мадж.

Рега радовала роль отца и кормильца семьи. Они жили в маленьком доме с террасой в Килбурне, и Мадж была счастлива готовить, убираться и просто растить своих детей. Сначала. Когда же дети пошли в школу — Рози было семь, а Джимми пять, — Мадж потеряла покой.

— Если бы Рег просто позволил мне вернуться на работу, все было бы совсем иначе, — вздохнула она.

Но ее муж был обычным трудягой, убежденным, что работающая жена — позор для мужчины, подтверждение того, что он — неудачник, который не в состоянии обеспечить семью. А у Мадж было слишком много свободного времени и энергии.

— Мне было так одиноко. Рег приходил домой с работы и засыпал на диване перед телевизором. Я целый день сидела дома одна и, уложив детей спать, вечера проводила тоже в одиночестве. Мне так хотелось хоть с кем-нибудь поговорить.

Этим кем-нибудь и стал Армстронг (Арми), ее любовник. Он не только ее слушал, он еще и говорил с ней. Они познакомились в 1969 году в Кентиш-тауне, когда Мадж поскользнулась и упала на скользкой дорожке. Он помог ей встать, обработал содранные коленки и пригласил на чашку чая, чтобы помочь оправиться от стресса. Арми был на пять лет младше Мадж, имел диплом преподавателя, но работать сумел устроиться только автобусным контролером. Он приехал с Ямайки и, сойдя с корабля, разочаровался в стране, которая не ответила его ожиданиям.

Они влюбились, и Мадж, погрузившись в мир тайных свиданий и сорванных украдкой поцелуев, снова стала счастливой. Довольно скоро она сообщила Регу, что уходит от него к другому и забирает с собой детей. Когда Рег узнал, что Арми черный, он заявил, что его дети с черномазым жить не будут только через его труп.

— Я не знаю, что случилось потом, — завершила свой рассказ Мадж. — Это все, что я помню. Видимо, я заболела и попала в больницу. — Она затрясла головой, словно пытаясь вытрясти забытые воспоминания — она точно знала, что они есть, но никак не могла их вызволить.

Внезапно Дама вскочила со скамейки.

— Мне пора домой. Джимми и Рози скоро вернутся домой пить чай.

Туман в ее голове, на время рассказа немного прояснившийся, опять заволок ее сознание, и теперь Мадж снова выглядела не совсем нормальной. Подхватив мешки, она поспешила домой, отгоняя прочь с дороги голубей.

— Бедная старушка, — покачал головой Сэмми. — Я собираюсь ей помочь — хочу выяснить, что все-таки произошло с ее детьми.

— А ведь маме сейчас было бы столько же, сколько ей, — заметила я.

Над парком медленно сгущались сумерки. Вокруг радостно носилась парочка собак — далматинец и чихуахуа. Время от времени они застывали на мгновение, но потом снова принимались валять друг друга в траве. Позади псов в полной тишине брели их хозяева — видимо, случайные знакомые, объединенные лишь дружбой своих питомцев. Неподалеку мужчина с аккуратным красным тюрбаном на голове, склонившись над священной книгой, ходил кругами по периметру детской площадки, как делал это каждый день.

— Мог бы уже ее и дочитать, — шепнула я Сэмми, пихая его локтем в бок.

Мы захихикали, как малые дети, но скоро затихли; Сэмми нежно тронул гитарные струны, совсем как в старые времена.

— Я тут подумал… — произнес он. — Может, мне переехать обратно в Лондон? Ничего, если я еще немного поживу у тебя?

— Я буду только рада, — сказала я, крепко его обнимая. — Живи сколько хочешь.

После рассказа Мадж я не могла найти себе места — мне так хотелось увидеть Лео и Китти, что я сразу же отправилась домой, но там было тихо, пусто и безлюдно. Внезапно мне страшно захотелось услышать голос Грега.

— У доктора больной, — сказала Марджори, секретарь в приемной госпиталя.

Несмотря на то что Грег был моим мужем, для меня она не делала никаких исключений. Даже когда я приезжала в больницу, она меня к нему не пускала.

— Доктор занят. Присаживайтесь и ждите своей очереди, — говорила она, морща идеально накрашенный рот и плотнее запахивая вязаный жакет, надетый поверх чистой и аккуратной блузки.

Я испробовала все, что только можно: очаровывала ее изо всех сил, дарила невообразимо дорогие подарки на Рождество, приносила домашние пироги, обдавала ледяным презрением, уверяла, что разговор совершенно неотложный, в конце концов, просто угрожала. Но ничто не помогало; с тем же успехом она могла быть одной из мам одноклассниц Китти.

— Марджори, это Хлоя. Позовите, пожалуйста, Грега. — Видимо, что-то было в моем голосе, потому что впервые она не стала возражать, и следующим голосом, который я услышала, был голос Грега.

— «Это могла быть только ты», автор и дата? — спросила я.

— Гус Кан и Ишем Джонс, тысяча девятьсот двадцать четвертый.

— Ты просто чудо.

— Я знаю. Но мне пора, милая. У меня сегодня просто аншлаг, — попрощался Грег.

Казалось, весь наш дом заполонили призраки и тени. Вот как оно все будет, если мы разведемся. Останется пустой дом, в котором когда-то дети жили со своим папой, и тоска по детям, когда по средам и выходным их не будет. А их отцу будет еще хуже — большую часть недели он будет предоставлен сам себе. Каждый из нас в любое время мог сделать этот кошмар реальностью. Для создания семьи нужны двое, зато для того, чтобы ее разрушить, достаточно всего одного. И не важно, как сильно брошенному партнеру хочется все вернуть, если супруг решил уйти, то все кончено, навсегда.

В этот серый день воздух был пропитан мелким моросящим дождиком. В комнату через откидную дверцу вошла Дженет. Кажется, ей понравилось, с каким изяществом она сквозь нее проскользнула. К Володе недавно приезжала из России мать, которая привезла огромное количество маковых рулетов. Часть из них, как только мама уехала обратно, Володя передарил мне. Он ненавидит мак, я же, наоборот, обожаю. Рулеты напоминали мне о бабушке Белле (она тоже их готовила), о том, как она вытирала своим платком мне липкий рот, весь черный от сладкой и липкой маковой начинки. Пациентов у меня не предвиделось до шести вечера, так что я отрезала себе большой кусок рулета и устроилась на диване, намереваясь немного насладиться запретным теликом и посмотреть «Ричарда и Джуди». Они казались такой счастливой парой; интересно, как им это удается? Мне даже захотелось написать им письмо, чтобы выяснить их секрет.

«Дорогие Ричард и Джуди!

Вы живете вместе, работаете вместе и, хоть иногда вы и ссоритесь, все равно кажетесь такими счастливыми и добрыми друг к другу. Как вам это удается?

С уважением, Хлоя Живаго, 43 года.

P.S. А как часто вы занимаетесь сексом?»

Одинокую тишину прервал звонок в дверь. На крыльце стояла Рути. Выглядела она увядшей, вокруг глаз темнели круги.

— У вас открыто? — спросила она.

— Кветчориум?

Она кивнула.

— Открыт всегда.

— Ненавижу свою жизнь, — вздохнула Рути.

Я затащила ее в дом, сделала ей чашку чая и отрезала кусок макового рулета. Рути сильно похудела и, как бы странно это ни звучало, выглядела просто ужасно.

— Какую именно ее часть? — уточнила я.

— Я просто больше так не могу. Я просыпаюсь каждое утро и понимаю, что просто не в состоянии прожить очередной день. Я лежу в кровати, думаю обо всех встречах, которые у меня сегодня будут, о людях, которых мне нужно увидеть… Вставать, умываться, мыть голову, завтракать, выходить из дома, ехать до работы… Никаких сил нет. А потом, когда я все-таки добираюсь до работы, этот мерзкий идиот, Дэвид Гибсон, говорит мне что-нибудь вроде: «Мы все на той же странице», а я отвечаю ему: «Так добавьте что-нибудь еще». Я все чаще и чаще беру выходные за свой счет. Чувствую себя жалкой депрессивной наркоманкой.

— А Ричард знает, что с тобой происходит?

— Нет. Он никогда ничего не замечает. Кроме, конечно, какой-нибудь антикварной хрени, в которую я, если продолжу вести тот же образ жизни, скоро тоже превращусь. Хотя это вообще не важно — все равно меня уволили по сокращению штатов.

— Как это — уволили? Ты же главный редактор! — удивилась я.

— Они там перераспределяют обязанности… Как они утверждают, то, чем я занималась, больше не требуется. Я могла бы поспорить, но мне кажется, это такое своеобразное благословение. Вроде как знак, что пришло время менять жизнь.