Оливия Лихтенштейн - Замужество и как с ним бороться

• Название: Замужество и как с ним бороться
• Автор: Оливия Лихтенштейн
• Издательство: Иностранка, Азбука-Аттикус
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-389-03947-6

Куда после многих лет брака уходит пылкая любовь юности и можно ли ее вернуть? А главное, стоит ли ее возвращать? Английская писательница Оливия Лихтенштейн с улыбкой говорит об очень серьезных вещах, создавая живой портрет современной женщины — сильной, уверенной в себе, но по-прежнему мечтающей о том, чтобы рядом был мужчина, готовый носить ее на руках.

Читатель найдет в книге блестящее исследование человеческой природы, сделанное с добротой и искрометным юмором, а кроме того — несколько эксклюзивных кулинарных рецептов.

---

— Подожди, Хло! — раздался его крик и топот ног. — Ты чего убегаешь?

— Халат, — выдавила я, тыкая в него пальцем.

— И что? Я разве убежал, когда ты открыла мне дверь, завернувшись в полотенце? — спросил Иван, подпрыгивая от холода на ледяной каменной дорожке.

— Это другое дело. Я ведь тебя не ждала.

— Ну, извини. Я заснул после ванны, — объяснил он. — Вообще-то я хотел встретить тебя одетым. Может, зайдешь все-таки, выпьешь чего-нибудь и подождешь, пока я оденусь?

Я послушно побрела за ним к дому. Иван провел меня в гостиную с высокими потолками. На столике в ведерке со льдом охлаждалась бутылка водки. На одной из стен висел шикарный персидский ковер; другие три закрывали книжные шкафы и рисунки Ивана. Тяжелые темно-синие бархатные шторы были плотно задернуты, в камине потрескивал огонь. Все было готово для соблазнения.

— Ты уже и раньше этим занимался, — догадалась я.

— Хло, мне сорок девять лет. Я, конечно, понимаю, что тебя это может шокировать, но я уже не девственник.

— Иди и оденься, — замахала я руками, когда он подошел поближе.

Как только Иван скрылся за дверью, я почувствовала себя одинокой, что мне очень не понравилось. Прошлась по комнате, рассматривая и ощупывая разные вещицы, словно собака, которая крутится юлой, прежде чем успокоиться и лечь спать. Я не ожидала, что меня так заинтересует его жена, Бекки. До сих пор я считала, что ее основное предназначение — просто существовать, чтобы правило номер один стало возможным. Меня удивило, насколько мне интересно знать про нее все. Стройнее ли она меня, симпатичнее? Выше или ниже, старше или моложе? Фотография на каминной полке дала ответ на некоторые из этих вопросов. Я старательно не смотрела на двух подростков на фотографии и вместо этого сосредоточилась на изображении стоящей рядом с ними худощавой женщины. Глядя на нее, становилось ясно: ее красота была мимолетным даром, преподнесенным природой в юности. Годы лишили ее блеска и превратили в обычную тетку со слегка разочарованным взглядом. Каштановые волосы, карие глаза, ничем не примечательная фигура. Рядом с ней стоял молодой Иван. Меня всегда раздражало, как хорошеют с возрастом некоторые мужчины, и Иван как раз относился к их числу — сегодняшний он был гораздо привлекательнее, чем на снимке. Морщины сделали его лицо интереснее, а в глазах появился блеск мудрости — совершенно неотразимый.

Вдруг я почувствовала его руки на своих плечах. Он развернул меня к себе лицом. Иван переоделся, но все равно его наряд производил впечатление чего-то временного: хлопчатобумажные серые брюки, футболка с Бобом Диланом, босые ноги. Иван протянул мне стопку ледяной водки и начал произносить тост:

— Выпьем по-русски. Первый тост — za znakomstvo, в нашем случае за то, чтобы узнать друг друга получше. — В его взгляде было что-то такое, отчего мне казалось, будто его обнаженное тело уже прикасается к моему. — Вот, возьми. — Он протянул мне небольшой кусочек черного хлеба. — Сначала выпей водку, потом понюхай и съешь хлеб.

Пикантный аромат хлеба немного потушил огонь от водки и наполнил меня будоражащим теплом. Хлеб Ивану привозили из Москвы.

— Здесь он, конечно, тоже продается, но по вкусу и пышности не сравнится с настоящим.

Мы устроились на диване перед камином.

— А следующий тост — za krasivykh zhenshchin, а именно за тебя.

Иван отвел прядь от моего лица, и от его взгляда я залилась краской, словно девчонка перед первым поцелуем. Из кухни доносился приятный запах. Очевидно, ужин он все-таки приготовил, хотя было ясно, что есть мы его не будем. Вместо этого мы намеревались насладиться друг другом.

Он прикоснулся ко мне; пальцы нежно пробежали по щеке и замерли на губах, словно умоляя ничего не говорить. Иван провел по контуру моих губ и, придерживая мой подбородок, наклонился, чтобы поцеловать меня. Я вдохнула его запах — волнующий и незнакомый аромат мужчины, чье тело я пока не познала. Мое сердце билось как бешеное, в нем смешались восторг, чувство вины и предательства. Боже, какой же чудесный у него запах: запах мужчины, запах мускуса, запах запретного плода. Губы мягкие, и целовался он просто бесподобно. (По моим наблюдениям, тот, кто плохо целуется, и в постели оказывается не ахти. Слишком долго в своей бездумно растраченной юности я из вежливости шаталась по этому замкнутому кругу — от плохого поцелуя к никакому сексу. Отступи я после поцелуя, мне грозила страшная репутация динамщицы.) Я словно провалилась в поцелуй, все мое тело тянулось к нему, мне хотелось прижаться к нему как можно ближе, зарыться в его тело. Люблю мужчин, которые умеют раздеть девушку. Не пихая локтями в глаза, не путаясь в пуговицах, не застревая волосами в молниях. Иван мигом освободил меня ото всей одежды. Впервые за семнадцать лет я оказалась абсолютно и бесповоротно голой перед лицом мужчины, который не был моим мужем. Потом он медленно снял с меня все украшения, всю мою будничную броню: кольца, браслеты, часы, серьги, даже цепочку.

— Украшения — это цепи другого твоего мужчины, — объяснил он. — А я хочу тебя как ты есть, без оков прошлого.

— Откуда ты знаешь, что я все это не сама себе купила? — спросила я.

— А это так?

— Нет.

Начав раздевать его, я так стеснялась, что даже не могла поднять на него глаза. Когда я расстегивала на нем штаны, руки у меня тряслись, но, дотронувшись до его горячей кожи, я забыла обо всем на свете. Он склонился над моей грудью, и я улетела далеко-далеко, отдавшись на волю чувств. Я обняла его всем телом, моя гладкая кожа скользила по его волосатому телу. Он целовал меня все ниже и ниже, и наконец все надоедливые голоса в моей голове замолкли, и я погрузилась в наслаждение. Сейчас важно было только одно — целовать и чтобы тебя целовали в ответ, шептать, касаться его тела, изучать его неизведанные уголки руками, кожей, губами. Кончая, он смеялся, а я сжимала бедра вокруг его талии, мечтая, чтобы он остался во мне навсегда. А потом мы лежали в обнимку в счастливой неге, которой я не переживала уже так давно.

— Я такой тебя себе и представлял, — сказал Иван, тщательно очищая яблоко маленьким ножом с костяной ручкой и скармливая мне нарезанные кусочки. Это напомнило мне о бабушке Белле, как она намазывала шмальц мне на хлеб. (Плиту Иван выключить забыл, так что ужин сгорел уже несколько часов назад.)

— Какой «такой»? — уточнила я.

— Мягкой, сексуальной, шелковистой. Я хочу заниматься с тобой любовью всю ночь напролет.

Наверное, потом мы заснули, но разбудило нас вовсе не шаловливое солнышко, заглядывающее сквозь окна. Вместо этого я проснулась от звуков полицейской сирены и мигания голубых огней. Взглянув на часы, я увидела, что уже два часа ночи. Иван спал. Огонь в камине почти потух, лишь несколько поленьев мерцали в ночи, словно напоминая о закончившейся страстной ночи.

— У слов «страсть» и «страдание» в русском языке один корень, — сообщил мне ночью Иван.

Я надеялась, что второе не обязательно вытекает из первого. Хотя, если я не потороплюсь домой, страдания мне обеспечены. Я собрала одежду, валявшуюся по всей комнате, оделась и, поцеловав Ивана в плечо, тихо ушла в ночь. Меня переполняло ощущение собственной чувственности, воспоминания о том, как мы касались друг друга. Близость с Иваном словно раскрыла во мне что-то, сделав меня уязвимой. Я поняла, как долго я себя сдерживала, запирая все свои эмоции в голове. Тело служило всего лишь сосудом для мозга. Я осознала, насколько меня задевает то, что Грег не обращает на меня внимания. Неудивительно, что я переспала с другим, подумала я, оправдывая собственное поведение. Как же приятно, когда есть на кого переложить ответственность. Я побежала к машине, забралась внутрь и быстро поехала домой.

По дороге я придумывала, что совру насчет своего опоздания. Просто встретила старую подругу, мы отправились к ней домой; там заговорились и не заметили, как пролетело время. Сгодится? По пути домой я увидела в окне Даму-с-голубями. Лампа подсвечивала ее белое лицо и длинные седые волосы. Кажется, она закачала головой. Когда я проезжала мимо ее дома, она отвернулась, задернула занавеску и скрылась из виду. Мне показалось, будто я — ее непослушная дочка, задержавшаяся вечером, а она — мама, нетерпеливо поджидающая меня дома. В моем собственном доме было тихо и темно. Изменив мужу, я изменилась сама. Мне казалось, что я тут чужая, словно я лишилась права находиться в этом обманчиво счастливом доме. В гостиной я натолкнулась на Сэмми, который сидел скрестив ноги и медитировал — глаза закрыты, дыхание глубокое и спокойное. Я уселась напротив и стала на него смотреть. Он медленно открыл глаза и молча взглянул на меня в ответ. Через пару минут он тихо поднялся, взял меня за руку и отвел на кухню.

— Хло, где ты была? — спросил он.