Мильхар - Прогрессивный сатанизм. Том 2

• Название: Прогрессивный сатанизм. Том 2
• Автор: Мильхар
• Жанр: Религия

Книга рассказывает о сатанизме, впрочем, не ставя цели пропагандировать сатанизм, поскольку это невозможно. Сатанист – это особый тип личности, и им, вероятно, нужно родиться. Поэтому численность сатанистов в мире никогда не будет больше некоторого определённого значения, но это и не нужно. Если вы читаете книгу из простой любознательности, прежде всего забудьте всё, что вы читали о сатанизме в газетах или слышали по телевидению. 99% того, что говорят о сатанизме средства массовой информации, не соответствует действительности. Эта книга – взгляд сатаниста на человеческое общество и на процессы, которые в нём происходят. Второй том содержит разделы «История», «Магия», «Символика», «Критика», «Юмор».

---

Вероятно, наиболее устойчивые догмы возникают на основе именно такой канонической литературы, которая написана в туманном стиле и в которой можно находить различные, зачастую прямо противоположные, утверждения.

Что первично: догматизм как способ имитации познания, или догма как основание догматизма? Исторический опыт показывает, что сначала появляется догматик, а потом уже одна из попавшихся ему на глаза идей становится догмой. Косвенным подтверждением этому служит то, что канонические тексты, на которых базируется догма, как правило, крайне неудобны в качестве пособий для изучения этой догмы.

Более того, самостоятельно изучающие эти тексты зачастую приходят к противоречащем догме выводам. Все средневековые ереси основывались на самостоятельном прочтении "Библии", а многие диссиденты советских времён стали таковыми, прочитав Маркса.

Поэтому всякий догматический канон обрастает толкованиями и комментариями, зачастую намного превосходящими его по объёму: сравните "Тору" с "Талмудом", собрания сочинений Маркса и Энгельса – с целыми шкафами, которые занимают труды Ленина и Сталина. А присущая догматикам психология нерадивого ученика, не готового к экзамену, объясняет их пристрастие к жанру катехизиса: дело тут не столько в однозначности ответов, сколько в ограниченности списка вопросов. С другой стороны (продолжая ту же аналогию): догматик хочет не просто сдать экзамен жизни, но и получить отличную оценку, гиперкомпенсировать своё отставание в знании окружающего мира и вызванный им комплекс неполноценности.

Поэтому догматик, например, гордится количеством прочитанной им литературы, а значение и важность любой книги измеряет количеством страниц. То, что он, прочитав, ничего не понял; что даже если бы и понял, то никакой практической пользы из этого чтива всё равно не извлечёшь – его не волнует. Галочка поставлена, теперь можно претендовать на более заметную роль среди последователей догмы. Догматик даже вообразить себе не может (поскольку воображение у него отсутствует), что ту же информацию можно получить через другую, "неканоническую" литературу, или вообще додуматься до неё самостоятельно.

Апофеоз догматизма – предмет "Литература" в советской школе: чтобы получить хорошую оценку, надо прочитать ограниченный набор произведений и повторить учителю то, что про них говорится в хрестоматии.

Вообще, взаимоотношение догматиков с литературой – предмет особого рассмотрения.

Самостоятельно мыслящий индивид стремится почерпнуть из книг новые факты и новые идеи, но догматики самому словосочетанию новые идеи придают негативную эмоциональную окраску, да и новые факты вызывают у них как минимум настороженность. Вообще, стремление к фактам, а не к идеям – есть показатель самостоятельности мышления, и наоборот: неспособность воспринимать факты без сопутствующего им готового объяснения в рамках существующих концепций – признак догматизма.

Когда догматик сам становится автором, его неспособность адекватно оценивать содержание и качество литературы выражается в патологическом внимании к форме и количеству, что отражает его подсознательные страхи и комплексы. Книга должна быть как можно толще и написана максимально "научным" (то есть наукообразным) языком – а то вдруг кто-то догадается, что количество мыслей в голове у догматика ограничено, а то, о чем он пишет – не наука. Кроме того, теоретический опус догматика содержит ссылки на как можно большее количество другой литературы, по возможности иностранной или давно изданной: чтобы, с одной стороны, продемонстрировать согласие с догмой всех народов во все времена, а с другой – поднять самооценку догматика, прочитавшего так много редких книг… (Сравните с докторской диссертацией Эйнштейна, в которой он излагает теорию относительности на 17 страницах, вообще не ссылаясь ни на какую другую литературу.) Характерным признаком господства догмы в обществе является ритуальное сожжение "вредной" литературы. Догматики привыкли считать, что мысли находятся в книгах, а не в головах, – поэтому они и верят, что вместе с еретическими книгами сгорают и еретические мысли.

Догматизм порождает особый жанр полухудожественной литературы, который можно охарактеризовать известной фразой: много шума из ничего.

Примером является и богословская литература, и опусы теоретиков фашизма вроде Мигеля Серрано, и некоторые образцы коммунистической публицистики. Общим в ней является изобилие пафоса и эмоций на пустом месте, туманный стиль изложения, за которым не видно никакого сюжета или идей, если они в этой литературе вообще присутствуют. Авторы такого догматического чтива и не собирались выражать ничего конкретного – только эмоции, прежде всего – щенячий восторг от своей сопричастности к догме. Кроме того, подобная литература призвана создать впечатление о якобы имеющейся возможности творчества в рамках догмы, а также представить догму более сложной и разнообразной, чем она есть в действительности, чтобы тем самым поднять самооценку её последователей.

Догматическое искусство (если вообще в данном случае возможно говорить об искусстве), как правило, представляет собой тиражирование на разные лады одних и тех же образов. Христианские святые на иконах – все на одно лицо, точно так же, как соцреалистические рабочие и колхозницы, или нацистские "истинные арийцы".

Это объясняется тем, что индивидуальность и догма – две вещи несовместные.

Рядовые последователи догмы всегда рассматриваются её идеологами как аморфная масса одинаковых человечков, характеризуемая лишь количеством и самим фактом приверженности данной догме. Идеалом властителей общества, подчинённого догматической идеологии, как раз и являются такие одинаковые человечки, "идущие вместе" туда, куда им прикажут. Отдельные индивидуальные черты допускаются только для самих идеологов, да и то лишь в той степени, чтобы рядовые последователи не путали одного из них с другим. Кроме того: чтобы изобразить индивидуальность персонажей в художественном произведении – надо самому быть индивидуальностью, а обладающие таковой к производству догматического "искусства" не допускаются по идеологическим соображениям.

Догматизированная культура всегда основана на искажении реальности: иногда застенчиво-стыдливом (как христианская и иудейская); иногда наглом, в расчёте, что "пипл хавает и не такое" (у фашистов и националистов любого толка); иногда просто демонстративно игнорирующем факты (что свойстенно коммунистам). Реалькая картина мира подменяется образом: каким он должен был бы быть согласно догме.

Ещё одна отличительная черта всего, что делают догматики – гигантомания. Догма должна не просто давать ответ на какие-то частные вопросы, а описывать всю Вселенную. Так, из чисто экономической теории Маркса сделали "марксистскую физику", "марксистское языкознание" и вообще "марксистскую научную методологию".

В маленькой книжке под названием "Тора" каббалисты находят ответ на любой вопрос, переставляя буквы. То же самое наблюдается и в культуре общества, охваченного догмой. Самый большой в мире Царь-кололол, мечеть с залом на 100 тысяч верующих в Исламабаде, целые города из одних буддистских храмов в Индонезии и Камбодже – это всё порождения религиозной догмы. Догма политическая мечтала построить самые высокие в мире небоскрёбы в Москве (Дворец Советов) и Пхеньяне (гостиница "Рюген"), разбить в Берлине площадь, вмещающую 1,5 миллиона человек, проложить железную дорогу с шириной колеи 3 метра и трёхэтажными вагонами – но оказалась менее удачлива в деле воплощения своих мечтаний в жизнь. Характерно, что в свободных обществах такой самоцели сделать нечто самое-самое не наблюдается: и древние греки, и римляне, и современные страны Запада, возводя что-то выдающееся для своего времени, руководствуются рациональным расчётом и коммерческими соображениями. Родосский колосс и Александрийский маяк построены потому, что из-за сложных условий плавания вблизи берегов нужен был ориентир, видимый в море с дальнего расстояния. Римский Пантеон с гигантским для своего времени куполом – главный храм крупнейшего на тот момент города в мире. Самые большие в мире мосты строились там, где они были больше всего нужны: соединить две части большого города (Сан-Франциско, Сидней, Стамбул). Самые высокие небоскрёбы – на самых дорогих участках земли. И т.д.

Легко догадаться, что гигантомания догматиков проистекает всё из того же комплекса неполноценности, порождением которого является и собственно догматизм.

Кроме того, она отражает общее для всех догматических течений стремление к повышению количества из-за невозможности преуспеть в качестве и пристрастие к символам вместо практически полезных вещей – что является проявлением свойственного догматикам антииндивидуализма и антипрагматизма.