Борис Мансуров - Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская

• Название: Лара моего романа: Борис Пастернак и Ольга Ивинская
• Автор: Борис Мансуров
• Издательство: Инфомедиа Паблишерз
• Жанр: Публицистика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-91057-013-3

В основу этой книги положены записи бесед автора с Ольгой Ивинской — последней любовью и музой Бориса Пастернака. Читателям, интересующимся творчеством великого русского поэта, будет интересно узнать, как рождались блистательные стихи из романа «Доктор Живаго» (прототипом главной героини которого стала Ивинская), как создавался стихотворный цикл «Когда разгуляется», как шла работа над гениальным переводом «Фауста» Гете.

В воспоминаниях Б. Мансурова содержатся поистине сенсационные сведения о судьбе уникального архива Ивинской, завещании Пастернака и сбывшихся пророчествах поэта.

Для самого широкого круга любителей русской литературы.

---

Ирина говорит об этом:

Арест был просто злобной местью советской власти беззащитным женщинам, спасшим Пастернака от растерзания, что позволило ему умереть в своей постели. Героем! Это недопустимо. И вот, чтобы другим неповадно было, совершается расплата, расправа — над самыми уязвимыми. <…> Хоть так вдогонку Пастернаку кинуть ком грязи[225].

Ирина написала эти воспоминания в 1965-м, но многое из того, что позволяет понять мотивацию властей, стало известно позже. Интересный материал я получил в 2005 году из Германии от Лилии Цибарт, прочитавшей книгу Хайнца Шеве «Пастернак приват», опубликованную в 1974 году. Ее перевод в России никогда не издавался. Лиля прислала перевод «Дневника болезни» Пастернака, который вел с 23 апреля 1960 года сам поэт, а также перевод письма Шеве, отправленного Ивинской в июне 1960 года к Фельтринелли вместе с завещательным договором, подписанным Пастернаком. КГБ в сговоре с ИКП похитил все эти документы у супругов Гарритано, о чем подробно написал Д’Анджело в своей книге. Эти документы затем фигурировали в 1960 году на суде против Ольги Всеволодовны и Ирины.

Вот что писал Шеве 6 июня 1960 года в письме к Фельтринелли:

Нельзя допустить ничего, что могло бы сказаться на свободе, безопасности и самом существовании Ольги. По воле Бориса Леонидовича она является единственной наследницей и единственной уполномоченной для распоряжения его заграничным состоянием. Я это знаю и могу об этом свидетельствовать[226].

О ходе процесса адвокат Ивинской Виктор Косачевский написал подробную статью[227]. В ней приведена формулировка обвинения «за контрабанду», предъявленного Ивинской и ее дочери.

Ольга Всеволодовна рассказывала мне:

Власти поручили КГБ отнять у меня все рукописи и письма Пастернака, не ограничиваясь пьесой «Слепая красавица». Им слишком хорошо запомнился международный скандал после публикации в Англии в феврале 1959 года стихотворения Пастернака «Нобелевская премия». Потому после моей встречи с Шеве в Переделкине, когда я передала ему копию «Слепой красавицы», органы, следившие за каждым шагом, решили действовать немедленно. КГБ в сговоре с функционерами итальянской компартии, которые были злы на Фельтринелли за его выход из партии и публикацию «Доктора Живаго», провели совместную операцию. В феврале 1960 года Гарритано привез для Пастернака большую сумму денег за роман, что позволило Борису Леонидовичу расплатиться с долгами и купить «Волгу» для Лени.

Боря, лишенный заработка в своей стране, вынужден был занимать деньги у Чуковского, Иванова, Шеве, Герда Руге и еще у нескольких знакомых. Его особенно тяготил долг перед вдовой Пришвина, у которой он занял несколько тысяч рублей и долго не мог отдать. Большая сумма, привезенная Гарритано, позволила Боре отдать все долги[228]. Потому я обрадовалась, когда в июне 1960 года Гарритано сообщил мне, что на днях они с женой едут в отпуск в Италию. Помня о вероломном налете КГБ 3 июня, когда отняли рукопись «Слепой красавицы», я решила срочно отправить через Гарритано завещание Пастернака, письма и доверенности. Шеве также вложил в пакет свое письмо к издателю. Супруги Гарритано, получив документы и письма, уехали из Москвы.

Я с Ирой отправилась на две недели к Ариадне в Тарусу, чтобы немного успокоиться и побыть с родными людьми. Мы вернулись из Тарусы 26 июня и узнали от Шеве, что Фельтринелли ничего от нас не получил и чета Гарритано в Италии не появлялась. Мне тогда казалось, что Гарритано уже нет в живых. Но через десять дней они появились в Москве и со стенаниями, заламывая руки, сообщили, что ездили отдыхать не в Италию, а в Грузию, и там случайно потеряли пакет с документами, который должны были передать Фельтринелли. Моему отчаянью и гневу Шеве не было предела, поскольку тот сразу сказал о проведенной органами операции похищения[229].

В феврале 2004 года я принес Мите книгу, которую Карло Фельтринелли написал о своем отце Джанджакомо[230]. Митя стал рассказывать мне, в какое отчаянье впала мама, когда узнала от Гарритано о «случайной» потере в Грузии важнейших документов, подписанных в апреле Пастернаком. Митя вызвался срочно ехать в Грузию искать пропавший пакет. В 1959 году Митя с экспедицией под руководством профессора-геолога Святловского, мужа Люси Поповой, более трех месяцев работал в Грузии, и у него там появилось много друзей. Ольга Всеволодовна готова была пойти на этот отчаянный шаг, но мудрая Ариадна всех успокоила, сказав, что из Грузии Митя «случайно» уже никогда не вернется. Ивинская стала готовиться к худшему, распределяя рукописи, письма и документы по друзьям и соседям в Москве и Измалкове. Но система абсолютно все прослушивала и отслеживала: КГБ удалось отнять при аресте у Ольги Всеволодовны все материалы, до последнего листочка. Изъятый у Гарритано пакет, видимо, сильно озаботил КГБ своим содержанием.

Ольга сообщала в письме к Фельтринелли:

Милый, милый Джанджакомо!

Вы уже знаете о нашем ужасном горе. Моего любимого Бориса больше нет. Это письмо имеет не только личный, но и деловой характер. Мы боимся это откладывать. В апреле Борис написал мне для Вас Доверенность, он хочет, чтобы моя подпись имела силу его подписи на всех финансовых документах и на других официальных бумагах. <…> Я прошу Вас верить мне и доверять, когда я доверяю Вам мои планы. <…> Прошу рассматривать господина Хайнца Шеве моим доверенным лицом. Через него я пошлю Вам — также по желанию Бориса — рукописи (оригиналы, тексты), которые он вручит Вам для напечатания. Речь идет об оригинале «Доктора Живаго», об архивных материалах, которые я привожу в порядок, о драме «Слепая красавица». Дела здесь очень сложны, мы должны быть очень осторожны. <…> Набросайте текст, как мы должны взаимодействовать с мадам Пруайяр, я подпишу. Обеспечьте денежные переводы, которые Вы по его желанию должны послать его друзьям, которые помогали ему и украсили его жизнь. <…> Как только я получу Ваш ответ, то смогу переслать Вам тот договор, который подписал Борис Леонидович еще при жизни, предусматривающий полюбовное соглашение с мадам Пруайяр. <…> Пожалуйста, посылайте Ваши письма только через X. Шеве. И всегда помните, что неосторожность может погубить нас всех. <…> При всяких конфликтах с семьей я буду на Вашей стороне.

Ваша Ольга Ивинская.

В письме от 6 июня 1960 года, перехваченном органами, Шеве писал Фельтринелли:

Нам всем предстоит действовать дружно и справедливо, чтобы все соответствовало замыслам Пастернака. <…> Я сказал Ольге, что и все другое (не только драма), что когда-либо Борис Леонидович в своей жизни написал, стало частью мировой литературы. Она собрала все: все его письма и автографы. Надеюсь, все это не пропадет! Мы опасаемся, что кое-какие органы здесь в Москве, возможно, пустят в ход жесткие меры. Я уверен, что Пастернак не простил бы нас, если бы мы подвергли опасности Ольгу из-за нетерпения, неосторожности или корысти. Остальное узнаете из письма Ольги, которое я даю и в переводе. С сердечным приветом Вам и Инге[231].

Ваш Хайнц Шеве.

Получив такую тревожную информацию, власти предприняли срочные меры. Нужен был повод для ареста Ивинской и изъятия всего ее архива. КГБ провел операцию с помощью функционеров итальянской компартии, которые отслеживали все контакты их представителей с Москвой. 6 августа 1960 года коммунист Бенедетти привозит из Италии Ольге крупную сумму российских денег — «долг за гонорар Пастернака», который прислал Д’Анджело, как завещал Пастернак.

До этого от Фельтринелли и от Жаклин привозили российские деньги непосредственно Пастернаку более десяти раз. Об этом пишет в своей книге Карло Фельтринелли. В письмах Пастернака к Жаклин[232] Борис Леонидович выражает благодарность Пруайяр за неоднократную передачу ему денег из Франции за роман «Доктор Живаго». Эти поступления до 1959 года шли непосредственно к Пастернаку, а после марта 1959-го, когда генпрокурор вызвал поэта на допрос и запретил ему встречаться с иностранцами, деньги для Пастернака стали передавать через Ольгу.

Советские органы отслеживали все поступления к Пастернаку с 1957 года. Потому после его смерти КГБ ждал очередной посылки денег для Ивинской, чтобы получить повод арестовать ее и захватить ее архив. Как только мышеловка захлопнулась, 6 августа 1960 года привезли деньги из Италии, КГБ получил ордер на арест Ольги Ивинской за контрабанду и на полное изъятие документов[233].

Однако арестовали Ивинскую только 16 августа, так как пришлось вначале провести зачистку пространства вокруг нее — выслать из СССР нежелательного свидетеля — жениха Ирины Жоржа Нива. Ирина пишет в своей книге, что Жоржа выдворили из страны 10 августа 1960 года, предварительно заразив неизвестной болезнью и заточив в больницу. Ирина также была заражена той таинственной болезнью. Ее попытки связаться по телефону с Жоржем после ареста мамы не имели никакого успеха, за ней ходили гаврики в штатском, которые сопровождали везде и их домработницу Полину. Факт ареста Ивинской скрывали от зарубежной прессы, а Шеве, сообщивший об этом Фельтринелли, просил издателя хранить молчание, думая, что это недоразумение и скоро Ольгу отпустят.