Евгений Будинас - Дураки

• Название: Дураки
• Автор: Евгений Будинас
• Издательство: Время
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-94117-037-8

Все лица и события, описанные в этой книге, подлинные. Любые несовпадения имен, названий, фактов - случайность или оплошность автора, за что он приносит свои извинения читателю.

---

— Делать им нечего, — говорю я ворчливо, ища у Виктора Козина сочувствия. — И тем, и другим. Носятся с флагом да языком, как курица с яйцом...

Виктор молчит. Флаг, предлагаемый неформалами, мне как раз симпатичен. В этом белом, потом красном и снова белом есть волнующая свежесть, открытость и простота... Система аргументации тех, кто против, нелепа. Ну и что, если в годы войны этим флагом пользовались ублюдки? Под сенью алых знамен их тоже всегда хватало... Нет, красный для меня темноват, когда его слишком много — мрачноват[10], ну а если повсюду только красный, тут уж совсем перебор: жизнь разнообразнее, даже при социализме. Мова мне тоже нравится. Иногда я даже на ней думаю, хотя говорить стесняюсь. Но дело не в симпатиях. Тот, кто говорит на мове, — чужой для властей, кто не размаўляе, — враг для неформалов. Страсти накопились, и вот от споров о флаге, о языке перешли к потасовке.

— У культурного человека национальное в быту и в творчестве присутствует постоянно, — продолжаю я, — в речах и лозунгах — никогда. — Виктор молчит. — Патриотизм — это все-таки религия лавочников и дураков, — цитирую я классика. — И ничего хорошего его возрождение нам не сулит... — Козин молчит. — Впрочем, я космополит и в этом совсем ничего не понимаю...

— Вот и не лез бы ты в эти дела, — доброжелательно советует Виктор.

— Я и не собираюсь. Просто хочется быть объективным...

— Всегда ли стоит быть объективным? — Виктор помолчал. В целом он неплохо ко мне относится. — Боюсь, что это тебе потом недешево обойдется... — И, обращаясь к Сергею: — Может, крутнем, посмотрим, что делается вокруг?

VII

На шоссе за лесом выстроился армейский батальон, судя по форме, внутренние войска МВД.

Перед ними бабка с горкой капустных кочанов. Ехала на попутке, дальше машину не пропустили, развернув (как и всех) на кольцевую дорогу. А ей недалеко, тут за лесочком, возле Урочища, рукой подать... Вот и выгрузилась. Вот и стоит, ничего не понимая, ничего и не спрашивая, — по давней привычке жительницы Урочища...

Само Урочище окружено цепями людей в серых шинелях. Холодно, солдаты жгут костры, разминаются, размахивают руками, подпрыгивая с выбросом ноги вперед.

— Он только полезет, а я ему — жах! жах! Но никто не лезет. Вокруг ни души. Перекрытая милицией дорога пустынна...

Лесом, в сторону кладбища, колонной, почти бегом, путаясь в полах шинелей, пробивается еще один батальон.

— Как немцы, — делится с нами впечатлениями старуха с капустой. — Те тоже так вот, по-над лесом и пришли.

По кольцевой дороге ползет колонна автобусов с людьми в черных комбинезонах, в касках с забралами, со щитами и дубинками.

Поравнявшись с нашей «Волгой», колонна остановилась, и мы смогли их рассмотреть.

— Ни хрена не слышно! Никаких команд! — орет на полковника (!) майор (!) в комбинезоне, выскакивая из кабины головного автобуса. — Приходится действовать по интуиции!..

— Молодец, — поощряет его полковник, забыв про субординацию. — В боевой обстановке только так...

— Вандея! — кричит кто-то в толпе, как раз в тот момент, когда мы подъезжаем.

И пошло, подхватилось:

— Ван-де-я!.. Ванд-де-я!.. Ван-де-я!.. — дразнит толпа милицию.

— Па-пра-шу...

— Ван-де-я!.. — протестует толпа, и в этом слове слышится боевой клич.

По рядам у кладбища проносится:

— Симона Позднего отбили!.. Женщины... Вот он, вот он идет... В центре собравшихся движение. Вокруг Позднего образуется открытый круг...

— Прекратить съемку! — слышу за спиной чей-то окрик, потом — хруст разбиваемого фотоаппарата.

Симон Поздний что-то говорит, но слов не разобрать...

Какой-то парень подходит к подполковнику и просит дать Позднему мегафон, чтобы он смог обратиться к людям.

В ответ тот только улыбается. Но уже не до смеха...

— Грамадзяне! — говорит Симон. Он напряжен, лицо неестественно бледное, глаза воспалены, ему только что дали отведать газку... — Граждане! — повторяет он.

Толпа стихает.

И по тому, как настороженно стихла толпа, я вдруг явственно ощущаю: перед ними — лидер; человек, за которым пойдут, вот сейчас, немедленно — только призови! — полезут, попрут на людей в серых шинелях, на водометы, на дубинки, и ничто их не остановит. От этой мысли становится жутко, как только и бывает в ощущении вот-вот грядущей неотвратимой, невозвратной беды...

— Я прошу вас...

Над толпой у кладбища, вдруг объединенной вопреки готовящемуся расчленению, нависла грозная тишина.

Мне даже показалось, что я отчетливо услышал стук горкомовской пишущей машинки. Секретарь по идеологии Петр Лукич Ровченко диктует «ориентировку», перечисляя все мало-мальские неформальные группки, даже школьные, даже дворовые, даже если в ней и насчитывалось пять человек... Перечисляя и характеризуя: агрессивны, антиобщественны, фанатичны, националистичны и даже: самобытны, что, безусловно, особенно опасно.

Пора, пора призвать к порядку.

Две силы застыли, лицом к лицу, готовые ринуться... На кого, против кого, за кого?..

VIII

Не оставляет ощущение, что все это — какая-то игра. Ориентировки, листовки, самодельные плакаты, милиция с мегафонами и просьбами сойти то с тротуара, то на тротуар, пожарные, военные, водометы. На улице минус три по Цельсию. Ну кого, интересно, здесь собираются поливать — на окраине города, у кольцевой дороги, предварительно сняв с маршрутов общественный транспорт и заменив его милицейским?

Но и самое драматичное в жизни происходило всегда как-то несерьезно.

...Девочка лет пяти тонула на пляже. Жаркий день, я стоял по колено в воде и смотрел, как она лежит на спине. Вдруг заметил, что легкие волны перекатываются через лицо. Кинулся... А потом «Скорая помощь», врачи в белых халатах, истошный вопль матери, сидевшей тут же на берегу и задумчиво наблюдавшей...

...Столкнулись машины — как в шутку. Поезд сошел с рельсов — будто бы понарошку. Любовь какая-то ненастоящая, все больше шуточки. А потом забирает — на жизнь.

В Тбилиси, когда танки шли на толпу, — все пели и смеялись, молодые парни выскакивали вперед, пританцовывая, кто-то постарше их приструнивал, уговаривал отойти... А потом — трупы. И в Вильне у телецентра — трупы.

Сегодня, 30 октября, люди пришли на запрещенный митинг. Пришли с детьми и как дети. Подполковник с мегафоном в руке настойчиво, как детям, предлагает им разойтись и пойти подышать озоном в соседнем лесочке... Но никто не расходится. Людьми движет любопытство и ощущение безопасности — от непричастности. «Ну не могут же меня убить за то, что я просто пришел!»

Толпа стояла неподвижно.

— Грамада![11] — сказал Симон Поздний, теперь уже отчетливо, в наступившей тишине. — Прошу вас...

Я посмотрел на часы. Было ровно четырнадцать по московскому времени. Я подобрался, физически ощутив, какая сейчас начнется свалка...

Стучит машинка, диктует секретарь горкома Ровченко:

«Полемика дискуссии не может быть бесконечной. На каком-то этапе необходим переход от дискуссии к делу».

Но нет, Симон не этого просит.

— Прошу вас соблюдать спокойствие и порядок! Не поддавайтесь, это провокация!..

Это все. Больше он ничего не успел сказать.

IX

Призыв Позднего к спокойствию и порядку был истолкован старшими офицерами МВД как боевой клич к наступлению. И под четкие команды полковников, подполковников и майоров милицейские шеренги ринулись на людей.

Толпа сжалась, готовая спружинить и отшвырнуть наступавших.

— Газы! — раздалась чья-то негромкая команда. Вообще-то команда предупреждающая, защитная, непонятно только, что и кого тут собираются защищать.

В дело пошли баллончики с газом. Передние в толпе отступили, стали теснить задних. Выстроившись клином, милицейский батальон врезался в людскую массу, проходя ее, коверкая и сминая, как мощный плуг врезается в землю, разваливая выдранные пласты.

Началось расчленение.

— Хлопчики! Что вы робите!

— Раз! — звучала четкая команда.

Напирало углом на людей серое сукно шинелей, выбрасывались вперед армейские башмаки, мелькали отчего-то вдруг озверевшие лица, кокарды с державным гербом, кулаки в казенных обшлагах...

— Раз! Раз! Раз, два, три!..

Толпа подалась и развалилась — сначала на две части; в них тут же врубились новые клинья, потом еще на две, еще и еще... Жестоко, решительно, методично, бессмысленно...

«Очевидцы рассказывают, — писал я потом в репортаже для местной газеты, — что по лицу прибывшего к месту событий первого секретаря горкома партии Г.В.Галкова пробегала довольная улыбка победителя. (Впрочем, это замечание я отношу к тем, кто лично видел эту улыбку. Или... вполне обоснованно ее вообразил.)»