Мария Донченко - Оранжевый туман

• Название: Оранжевый туман
• Автор: Мария Донченко
• Жанр: Современная проза

СССР и НАТО, Россия и Ливия, тюрьма и война, честь и подлость, любовь и ненависть… «Он почувствовал в себе необходимость написать Любе. Написать ей именно сегодня, до того, как всё будет кончено. Было уже далеко за полночь, а на бумагу ложились какие-то банальные и, наверное, фальшивые слова, Виталик искал и не мог найти тех нужных слов, которые он хотел сказать Любе в ночь перед тем, как всё будет кончено. Он мусолил ручку и вспоминал всю свою жизнь с момента прихода в оппозицию и до ареста, искал слова, казалось, находил, но вновь отбрасывал… „Жизнь — не избирательный бюллетень, и никто никогда не сможет убрать из твоей жизни графу „против всех“, конечно, пока ты сама этого не захочешь…“ „Жизнь — не избирательный бюллетень…“ Это были именно те слова, которые он пытался найти всю ночь и наконец нашёл. Теперь он мог бы ещё долго развивать эту мысль, и пасты в ручке ещё было много, но кончался исписанный тетрадный лист, и ночь тоже заканчивалась…»

---

За несколько дней до Нового года в Москве произошло редкое природное явление — ледяной дождь.

Дождь лил из туч и превращался в лёд, не долетая до земли.

Наутро деревья и провода покрылись слоем прозрачного льда в два-три сантиметра толщиной.

Кусочки льда со звоном откалывались вместе с тонкими веточками, оказавшимися их сердцевиной, и мощные многолетние ветви падали на дороги, гулко отламываясь от переживших это страшное лето деревьев, и коммунальные службы сгружали в кузовы обломки не выдержавших тяжести льда крон.

Москва стояла, сказочно красивая в своём хрустальном одеянии. Только неживая это была красота.

Стоя с соседками возле подъезда, заметно постаревшая Татьяна Фёдоровна судачила о том, что близок конец света, что бог решил покарать людей за грехи, а потому послал сперва летние пожары, а потом ледяной дождь. С темы конца света она плавно и последовательно переходила на осуждение на примере Виталика Нецветова образа жизни современной молодёжи, которая не учится и не работает, а только пьёт, курит, хулиганит и употребляет наркотики.

Последнее к Виталику не относилось никак, но для подъездных сплетниц это не имело ни малейшего значения. Тем более что в одном из соседних домов в двадцатых числах декабря милиция накрыла притон и задержала наркоторговцев. Случилось это днём, когда работающих людей во дворе не было, зато пенсионерки получили обильную пищу для обсуждения.

В суете предновогодних распродаж и кричащих реклам закованная в ледовый панцирь столица провожала ещё один странный год. В новогоднюю ночь президент Медведев выступил по телевидению с повергшим многих в шок обращением, начинавшимся с утверждения, что Россия как государство существует всего около двадцати лет.

В Минске же царило праздничное настроение, почти ничто не напоминало о прошедших громких событиях, и даже аномальные природные явления обошли Белоруссию стороной.

Глядя из окна на уютные нарядные улицы, Виталик думал о том, что он упустил шанс найти своего врага, и, насвистывая под нос привязавшуюся фразу из песенки о том, что «Остров невезения в океане есть», ходил по гостиничному номеру взад-вперёд от стены до стены, как по камере, в уверенности, что Стивенс был в эти дни в Минске, просто ему не повезло и он его не встретил. А может быть, опоздал.

Ну не могло же его во время попытки оранжевой революции в Белоруссии не быть…

На этот раз Виталик ошибался.

В дни, когда декабрь две тысячи десятого года плавно перетекал в январь две тысячи одиннадцатого, Уильям Моррисон как мыслями, так и физически находился в иных краях земной поверхности, очень далеко как от России, Белоруссии, так и от самого Виталика и любых проблем на пространстве СНГ.

Более того, в этом году он впервые изменил своему неписаному правилу и не полетел в Англию на рождественские каникулы, хотя давно не был дома, но в эти дни он был слишком занят, чтобы выкроить в своём плотном графике несколько дней на поездку домой.

В дни, когда Виталик и Люба впервые за много лет встречали Новый год вместе, австралийский коммерсант Фрэнсис Конрад вёл переговоры с партнёрами по бизнесу…

Напечатав последнее словосочетание, автор задумался — не взять ли его в кавычки?

Но, прикинув, решил оставить как есть.

Потому что кто-то торгует семечками, кто-то наркотиками, кто-то просроченными йогуртами, а кто-то Родиной.

И это тоже бизнес. Ничего личного.

Итак, в дни, когда декабрь две тысячи десятого года плавно перетекал в январь две тысячи одиннадцатого, а Виталик и Люба впервые за много лет встречали Новый год вместе, австралийский коммерсант Фрэнсис Конрад, он же Уильям Моррисон, вёл переговоры с партнёрами по бизнесу в городе Мисурата.

Виталик Нецветов ни разу не слышал о таком городе.

Глава двадцать шестая. Пуля знает точно, кого она не любит

В проёме между стёклами в оконной раме вяло шевелилась полудохлая февральская муха. Снаружи дул зимний ветер, в комнате было тепло, и насекомое, словно вздыхая о безвозвратно ушедшем лете, тоскливо перебирало лапками по стеклу, подавая признаки жизни тихим, но назойливым жужжанием.

На спинке стула возле компьютера висела камуфляжная куртка с клеймом Ивановской текстильной фабрики.

На столе стояла полупустая бутылка пива. Рядом с ней лежал пульт от телевизора.

Виталик лежал на диване в своей квартире и не думал ни о чём.

Он проснулся около полудня и ему лень было не только встать, но даже приподняться на локтях и взять со стола бутылку или пульт.

Было утро понедельника — двенадцать часов дня он сейчас считал утром. Голова раскалывалась с похмелья, и на ум приходила придуманная Димкой в былые времена шуточная поговорка о том, что хуже утра понедельника может быть только Сергей Маркин.

Взгляд его упал на календарь на стене. Люба уже передвинула бирку, уходя на работу — четырнадцатое февраля. День святого Валентина, будь он неладен — этот праздник, принесённый с Запада, Виталик не признавал и не отмечал. Значит, подумал он, по телевизору будут одни розовые слюни.

Поэтому, протянув наконец руку к столу, выбор между бутылкой и пультом он сделал в пользу бутылки.

…После возвращения из Белоруссии, в Новом, одиннадцатом году его накрыла жестокая депрессия, выражавшаяся в отсутствии желания прилагать усилия к чему бы то ни было.

Ещё в конце осени Виталик пошёл в Люблинскую прокуратуру, чтобы выяснить судьбу уголовного дела об убийстве его матери, по которому он проходит потерпевшим.

Сперва с ним вообще не хотели разговаривать, но потом он добился, чтобы у него приняли заявление и зарегистрировали входящий номер.

Уже после новогодних праздников из прокуратуры пришёл ответ на бланке с двуглавым орлом, что дело за давностью лет сдано в архив нераскрытым. Казалось, в самом листе, сложенном втрое и заклеенном в казённый конверт без марок, но с красным прямоугольным штампом прокуратуры, сквозило неудовольствие, что кто-то смеет тревожить столь важное учреждение по старым «висякам», которые давно легли в неудовлетворительные строчки отчётов.

На работу Виталик не устроился и даже не пытался. В эту зиму он увлёкся компьютерными играми и мог ночами напролёт гонять их героев по лабиринтам, охотясь за монстрами и инопланетянами, чтобы упасть в постель под утро и проспать до обеда, не проснувшись даже, когда Люба тихо поднимется, укроет его одеялом и уйдёт на работу к девяти.

Пока Виталик сидел, Люба жила на две квартиры, то в Люблино, то у родителей. Конечно, из практических соображений квартиру Нецветовых можно было бы на это время сдать, но за весь срок она ни разу не завела с Виталиком об этом разговор.

Материальным ценностям в этой квартире было взяться неоткуда. Самым дорогим для Виталика были книги, в большинстве из которых он был не в состоянии разобраться, и он мог быть уверен, что вся техническая библиотека Нецветовых будет до его возвращения в неприкосновенности.

После освобождения Виталика Люба снова перебралась к нему.

Порой, оставшись в одиночестве, он думал, что достанься ему не такая жена, как Люба, она давно уже сказала бы довольно решительно: вставай, воин светлых сил, хватит гонять по экрану вымышленных супергероев, вставай и иди зарабатывать деньги.

Но Люба Нецветова принимала сложившееся положение вещей как должное.

Реальность, в которую он вернулся из колонии и встречи с которой так ждал, была серой и занудной. Нет, Виталик не изменил своих убеждений, он по-прежнему интересовался политикой, появлялся на митингах, а вечера частенько проводил с Димкой за бутылкой пива — Андрей тоже присоединялся к ним, но реже — за обсуждением последних новостей, где-нибудь у метро или в подворотне, если позволяла погода, а в морозы в дешёвом кафе, в ожидании, что вот придёт весна, и можно будет встречаться на улице, не испытывая дискомфорта.

Помимо прочего, как-то, будучи нетрезвым, он потерял паспорт и никак не мог собраться даже сфотографироваться, чтобы подать документы на его восстановление, а в качестве обязательного удостоверения личности носил с собой чистый заграничный паспорт, оформленный ещё до ареста и так ни разу и не использованный по назначению, и просроченную уже на несколько месяцев справку об освобождении.

Там, за колючей проволокой, Виталику казалось, что стоит ему очутиться на воле, всё пойдёт как по маслу, и жизнь наладится, и течение времени обретёт смысл, а главное — пути его пересекутся с путями того, кого он знал под фамилией Стивенса, и он наконец встретит врага. Встретит и отомстит.

В неволе буйная фантазия рисовала разные варианты того, как это может произойти. В своих мыслях Виталик встречал врага в метро, на митингах, на улице, на вокзале, в огромном торговом комплексе на Охотном ряду, даже на концерте Песен Сопротивления…