Жан Фавье - Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого

• Название: Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого
• Автор: Жан Фавье
• Издательство: Издательская группа «Евразия»
• Жанр: История
• Год: 2003
• ISBN: 5-8071-0127-8

В заглавии этой книги присутствуют два имени: Ангерран де Мариньи, скромный нормандский рыцарь, и Филипп Красивый, великий король Франции. Оба эти персонажа были неразрывно связаны друг с другом: Французское королевство вступило в XIV в. под властью этих людей, один из которых был могущественным монархом средневековой Европы, другой – его верным министром. Вместе они вершили судьбами тысяч людей: посылали войска во Фландрию, вели переговоры с папской курией, посылали на костер тамплиеров. Но расплату за это понес лишь один Ангерран де Мариньи. Как случилось, что простой рыцарь из свиты французской королевы в одночасье снискал милость короля и вознесся на вершину власти, а затем также быстро попал в темницу, а оттуда отправился на виселицу в Монфоконе? Кем именно был Ангерран де Мариньи для короля Филиппа – преданным помощником, ревностно претворяющим в жизнь негласные приказы своего господина, или злым гением, околдовавшим короля и толкавшим его на неправедные дела, под суровой дланью которого страдало все королевство? На эти и другие вопросы отвечает известный французский историк Жан Фавье. На страницах своей книги автор до мельчайших деталей воссоздает повседневную жизнь королевского двора, механизм королевской власти, соперничество придворных групп, на фоне которых Ангерран де Мариньи совершал свое восхождение к власти.

---

Во время поездки в Русильон в 1310 г. Мариньи и Ногаре, по приказу короля, добились того, что лес, купленный Жераром де Куртоном и необходимый для постройки порта в Лекате, был перепродан через сенешаля Каркассона; в то же время они произвели обмен с домом Дюрбанов, уступив ему замок в Олонсаке и получив взамен замок в Лекате, ставший частью королевского домена.[792]

Актом об имуществе французской короны от 29 ноября 1314 г. завершается список документов Филиппа Красивого, а также бумаг, составленных по распоряжению Мариньи. В январе 1307 г. король пообещал своему второму сыну Филиппу 20000 турских ливров и титул графа;[793] обещание это он выполнил в декабре 1311 г., передав ему в фьеф город и графство Пуатье с правом передавать их по наследству.[794] А 29 декабря 1314 г. В хартии, заказанной Ангерраном де Мариньи для составления Жану Мальяру,[795] вновь подтверждался факт этого дара, причем официально было добавлено условие о том, что в случае отсутствия наследника мужского пола графство переходило обратно к короне. Так, за два года до событий, которые повлекли за собой окончательное установление наследования по мужской линии в королевстве, этот принцип стал основным при определении наследников апанажей. В первый раз подобное условие появилось среди правил передачи апанажа во владение. Ведь один из наиболее крупных апанажей, к тому же еще и титул пэра, в то время принадлежал… Ma го д'Артуа, в то же время Карл Валуа считал вполне обоснованными претензии Екатерины де Куртене на Константинополь.[796] Тем не менее в период между 5 июня 1316 г., когда умер Людовик X, и 9 января 1317 г., когда состоялась коронация Филиппа V, во Франции было признано преимущественное право мужчины на наследование короны. Впоследствии этот принцип распространился на наследование апанажей и. в их отношении, в Мулене в 1566 г. был закреплен ордонансом.[797] Особенно любопытно заметить, что такое правило впервые было применено еще в 1314 г. по отношению к наследованию апанажа. Поль Виолле, ознакомившись с содержанием этой хартии, высказал свои сомнения относительно ее подлинности,[798] поскольку оригинал не был обнаружен. Если дата действительно была неверно переписана в 1526 г. хранителем Сокровищницы хартий, этот акт можно считать посмертным волеизъявлением Филиппа Красивого, поскольку он датирован днем святого Андрея 1314 г.,[799] а на оригинале указано в качестве даты «пятница, канун праздника святого апостола Андрея,[800] то есть день смерти короля.

Но Филипп Красивый находился в агонии, без сознания, из протяжении нескольких дней,[801] следовательно, инициатива составления этого последнего акта не могла исходить от него. Решение было принято с согласия Людовика Наваррского и Филиппа де Пуатье, заинтересованного лица, а также графов Валуа, Эвре. Сен-Поля и Порсьена, которым было поручено обеспечить его исполнение. Таким образом, можно было бы подумать, что окончательное решение приняли именно эти люди; они повлияли на развитие событий, в этом нет сомнений. Мариньи, без сомнения распорядившийся составить документ, находился рядом с ними, в комнате по соседству с покоями умиравшего Филиппа Красивого Большинство принцев было настроено против принципа преимущества мужчин при наследовании. У Людовика X была единственная дочь; для Филиппа де Пуатье такое условие означало ущемление права на наследование его графства; Карл Валуа, в свою очередь, претендовал на имперскую корону, опираясь на права своей первой жены. Более того, в 1315 г. Карл Валуа, по настоятельной просьбе своего племянника Филиппа, убедил Людовика X снять это ограничение. Что касается Карла Маршского, два года спустя он выступил в защиту прав своей племянницы Жанны, причем ее успех не приносил ему практически никакой выгоды. Оставались лишь Людовик д'Эвре и Мариньи; но, как мы уже знаем, в сентябре 1314 г. мнение д'Эвре значило настолько мало, что, несмотря на его присутствие в Маркетте, Мариньи сам провел переговоры с фламандцами и отправился ратифицировать договор к Карлу Валуа, который в то время находился в Турне. Таким образом, лишь Мариньи подходит на роль того, кто принял последнее за этот период королевского правления решение в то время, как умирал Филипп IV.

Именно состояние короля является подтверждением важности роли Мариньи в данной ситуации. Если бы принцы захотели во что бы то ни стало утвердить право преимущества мужчины при наследовании благ королевского семейства, им незачем было бы этого добиваться в последние дни жизни Филиппа Красивого. Они могли бы хоть на следующий день, хоть месяц спустя получить хартию от Людовика X! Нам кажется, что Мариньи постарался перед смертью того, кому он был обязан своим положением, добавить это условие в акт, согласно которому графство Пуатье становилось апанажем. Но почему? Он не преследовал в данном случае личной выгоды и ни одного из принцев, даже Людовика Наваррского, для которого признание права на преимущество мужчин при наследовании представляло такую же опасность, как и для его брата, не ставил таким образом в выгодное положение. Следовательно, нужно признать, что Мариньи мог действовать лишь согласно воле Филиппа Красивого, чье последнее и вовремя не высказанное желание он, как его доверенное лицо, мог выполнять. Филипп Красивый хотел внести изменения в акт, составленный в декабре 1311 г., добавив условие о возвращении графства в имущество короны в том случае, если у графа не будет наследника мужского пола. Принцам, по всей видимости, было известно о желании короля, иначе они ни в коем случае не позволили бы Мариньи заниматься этим делом. Но только он перед смертью короля смог убедить их принять решение, которое, учитывая последующее поведение принцев, не соответствовало их взглядам.

Итак, мы можем сделать вывод, что принцип преимущества мужчин при наследовании по отношению к имуществу французской короны был впервые провозглашен Филиппом Красивым, а реализация его волеизъявления является заслугой Ангеррана де Мариньи.

3. Проникновение в сферу финансов (около 1305–1312 гг.)

Роль Мариньи в финансовой сфере правления Филиппа Красивого еще чаще, чем его значение в разрешении различных внешнеполитических вопросов, о котором до сих пор не сложилось общего суждения, преувеличивают или, наоборот, преуменьшают. Ни в одном официальном документе, по мнению П. Клемана,[802] нет упоминания об участии Мариньи в принятии «губительных мер», но все наводит на мысль о преимуществе его мнения; все, для П. Клемана, – это обязанности камергера и… казначея, а также оказываемое ему «полное доверие»: иными словами, более или менее правдоподобные намеки, «достаточно веские указания». В то же время Клеман был гораздо осторожней в суждениях, чем историки XVIII в., и ограничивал период, когда суждения Мариньи имели особенный вес, «временем фавора у короля». Действительно, именно об этом ограничении забыли многие историки, называвшие Мариньи «сюринтендантом финансов Филиппа Красивого»: особым расположением короля и преимуществами реальной власти Мариньи стал пользоваться лишь в последние три сода правления Филиппа Красивого. Таким образом, сначала мы хотели бы обратиться к периоду, предшествовавшему указанным нами годам.

Очень здравое суждение по этому поводу высказал Борелли де Серр, хотя он и не располагал теми материалами, которые известны и опубликованы сегодня. «Влияние Мариньи, – писал он, – могло быть действительно большим, но не исключительным… В особенности, в сфере финансов он, вероятно, мог повлиять на принятие какого-либо решения, но где можно встретить хотя бы упоминание об этом, которое по времени предшествовало бы концу 1313 г.? Итак, только реформа казначейства дала ему то тайное могущество, которым он сумел завладеть».[803] Это высказывание лишь на первый взгляд не противоречит сказанному тем же Борелли де Серром: «К этому времени (1309 г.) Ангерран де Мариньи, без всякого должностного основания таким полномочиям, начал осуществлять верховное руководство финансовыми службами».[804] На самом деле, мы располагаем очень малым количеством документов, относящихся к периоду с 1305-го примерно до 1312 г. Мы продемонстрируем не организацию службы, или четкий перечень прав и обязанностей высокопоставленного чиновника, а скорее отрывочные, само собой, свидетельства, на основании которых, впрочем, можно представить себе неожиданно четкую картину деятельности Ангеррана в сфере финансов и его влияния.

В первую очередь в данной, области Ангерран занялся подбором персонала из числа людей, которые в дальнейшем подчинялись бы его приказам. Согласно свидетельствам современных Мариньи хронистов, именно он назначал всех казначеев и различных придворных служащих; это утверждают Жоффруа Парижский,[805] Жан де Сен-Виктор[806] и продолжатель Гильома де Нанжи.[807] Тем не менее мы считаем, что вплоть до 1309 г. казначеи отнюдь не были людьми Ангеррана: Гильом де Анже, Симон Фестю, Реньо де Руа одновременно с ним были облагодетельствованы королем и не зависели от Мариньи.