Михаил Щукин - Лихие гости

• Название: Лихие гости
• Автор: Михаил Щукин
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2012

Вторая половина XIX века. Широк и необъятен край Сибирский. В верховьях реки Талой, приманивающей золотоискателей, лиходеев и торговцев, разворачиваются события отнюдь не семейной драмы Данилы Шайдурова, умыкнувшего любимую без благословения, но государственной важности.

Вокруг парочки лиходеев — политического авантюриста Цезаря Белозерова и бывшего монаха-расстриги Бориски, мечтающего о «собственном царстве», — в сибирской глухомани объединяются варнаки: беглые каторжники, нищеброды и прочий разбойный люд. Шайка становится главной бедой и угрозой благостному убежищу староверов, укрывшихся за Кедровым кряжем. Но ни те ни другие не хотят жить в таком соседстве…

---

— Сдается мне, что Цезарь охоту открыть желает — на нас с тобой. Или уже охотится. Разумеешь, Захар Евграфович?

— Разумею. И я так думаю. Только французы эти никак в голове у меня не укладываются, сильно все мудрено переплелось.

— Давай для начала так сделаем: бери сейчас эту девицу и веди на пароход. Заранее ничего ей не говори. Пусть она своего благоверного признает — он ли? А после уж расспроси ее подробней. Ну а утречком дай знать Окорокову — пусть он по службе своей с мертвецом разбирается.

В ответ Захар Евграфович ничего не сказал, только согласно кивнул.

Было уже темно, когда к «Основе», стоявшей на причале, подошли Дедюхин с Захаром Евграфовичем, Луиза и Ксения. Сторожа, сидевшие в больших тулупах на чурках возле трапа, бодро вскочили и грозно окликнули, но, услышав в ответ голос хозяина, уважительно освободили дорогу. Дедюхин зажег фонарь, поднял его над головой и первым поднялся на палубу. Желтый в темноте круг света скользнул по борту и нырнул вниз — в трюм. Все четверо спустились по крутым ступенькам, и Дедюхин, наклонившись, откинул с лица покойного угол теплого стеженого одеяла. Бледное, до белизны, лицо мертвеца было спокойным, синие губы чуть приоткрыты, и в узком разъеме тускло отсвечивали крепко сомкнутые зубы. Захар Евграфович стоял сбоку и наблюдал за Луизой. Ее испуганный взгляд заметался: с покойного — на Захара Евграфовича, на Дедюхина, на Ксению и снова — на покойного. Она будто хотела понять: что от нее требуют? Вдруг зажмурила глаза, снова их распахнула, и они ярко блеснули даже в тусклом свете фонаря. Теперь она смотрела только на покойного. И медленно подгибала колени, опускаясь перед ним все ниже и ниже, пока не уперлась голыми руками в железный пол. Наклонилась, поцеловала его в лоб и резко выпрямилась, словно обожглась. Круто, так, что взвихрилась длинная юбка, повернулась и, спотыкаясь, оскальзываясь, стала взбираться вверх по лестнице.

Дедюхин по-хозяйски накрыл лицо покойного углом одеяла и тоже стал подниматься из трюма, держа фонарь на отлете, чтобы ступеньки были видны Захару Евграфовичу и Ксении, которая одной рукой хваталась за холодный поручень, а другой мелко и быстро крестилась. На палубе она обняла за плечи Луизу, что-то спрашивала у нее, та отвечала, и они медленно подвигались к трапу. Дедюхин двигался за ними, подсвечивая фонарем, а Захар Евграфович стоял у трюма и смотрел в кромешную тьму, которая накрывала Талую. Ему хотелось увидеть в этой тьме хоть какой-то просвет, но его не было. Он повернулся и тяжело пошел на берег.

— Захарушка, она говорит, что это ее муж, Жак Дювалье, — тихим шепотом сообщила Ксения, — хочет знать, как он умер.

— Сбежал от наших варнаков, плыл на лодке по реке и замерз. А подробней ей завтра Иван Степанович расскажет. Ступайте домой, Ксюша. Утешь ее, если сможешь.

Ксения и Луиза так же медленно, как они шли по палубе, стали подниматься вверх от пристани. Захар Евграфович проводил их долгим взглядом, затем повернулся к Дедюхину и попросил:

— Иван Степанович, о записке — никому ни слова, даже Окорокову.

— Какая записка?! — Искренне удивился Дедюхин, — Напутали чего-то, Захар Евграфович, не видел я никакой записки!

Дивный все-таки был человек, капитан «Основы». Умный и догадливый.

8

Утром на пристань прибыл на казенной коляске исправник Окороков, обряженный по всей форме: в шинели с блестящими погонами, в шапке и при шашке. С ним же приехал и его помощник — маленький, тщедушный человек с чахоточным лицом, одетый в гражданское платье. Зато фамилия у него в отличие от внешности была звонкая — Удалых. Со стороны смотрелись они, когда были рядом, очень потешно, но никто даже не усмехнулся — дело-то серьезное.

Следом за исправником и его помощником, бегом и запыхавшись, подоспели двое городовых.

Началось долгое и нудное разбирательство. Писали протокол, отправляли покойного в ледник при городской лечебнице, куда свозили трупы убитых и замерзших на улице, допрашивали Дедюхина, похмельных матросов с «Основы», которых подняли спозаранку, и наконец очередь дошла до Луизы. Допрашивать ее Окороков пришел в дом Луканина и попросил Захара Евграфовича предоставить для допроса кабинет. Снимая шашку и шинель, Окороков вздохнул:

— Задали вы мне работки, Захар Евграфович. Это вам не беглый бродяга, того закопал и могилку притоптал — никому дела нет. А здесь — иностранный подданный. Теперь одной бумаги две телеги… Рука отвалится писать. Ну, зовите вашу Луизу, и Ксению Евграфовну заодно, во французском, увы, не силен… — Окороков развел огромными своими ручищами и по-хозяйски прошел в кабинет, громко прихлопнув за собой дверь, открыто давая понять Захару Евграфовичу, что присутствие хозяина совсем не обязательно.

«Какой гусь!» — сердито подумал Захар Евграфович, потоптался возле закрытых дверей кабинета и вышел на крыльцо.

Морось наконец-то иссякла и больше уже не сеяла на землю, небо прояснилось, и еще с ночи стало крепко подмораживать. Захар Евграфович оперся о перила, вдыхая свежий, морозный воздух, и задумался, глядя на Вознесенский собор, который четко прорисовывался своими крестами и куполами в холодной синеве. Было о чем задуматься… Да только не долго он постоял в одиночестве. Прибежал запыхавшийся Екимыч и сообщил, что Агапов срочно просит Захара Евграфовича прибыть в контору, и добавил:

— Сам порывался на каталке своей поехать, да вспомнил, что крыльцо не одолеть, а ребята как раз обедать пошли…

По пустякам и мелочным делам Агапов хозяина никогда не беспокоил — сам управлялся. И если уж зовет столь спешно — значит, действительно большая надобность возникла. Захар Евграфович быстро спустился с крыльца и направился в контору. Агапов встретил его в своей каморке и сразу же, не поздоровавшись, объявил:

— А я что обещал! Говорил, что никуда не денется и след отыщется! Собирайся, Захар Евграфович, поедем беседовать.

— Подожди, с кем беседовать?

— Здрассьте вам, уважаемый! Мужичонка объявился, который за Кедровым кряжем побывал. У Дубовых он. Только что весточку принесли. Я вот и карту уже приготовил. Поехали.

Захар Евграфович встрепенулся, но тут же вспомнил:

— У меня Окороков в кабинете, Луизу допрашивает.

— Ну и пускай допрашивает! Служба у него такая. А каков допрос был, Ксения Евграфовна расскажет. Поехали! Нам теперь каждый час дорог, как бы мужичонка еще раз не исчез. Пусть Екимыч скажет, что у нас возы по дороге в Белоярск обломались. Вот мы туда и поехали. Они и впрямь обломались, Захар Евграфович, два воза. Я с утра еще ребят отправил, пусть помогут. Поехали, поехали, время не ждет.

— Хорошо, я сейчас.

Наказав Екимычу, что сказать Окорокову, торопливо накинув короткую ватную куртку, Захар Евграфович скоро уже сидел в пролетке и нетерпеливо ждал, когда двое работников загрузят Агапова. Едва тот уселся, кучер хлопнул вожжами, и сытая, застоявшаяся тройка вылетела из луканинской ограды и пошла галопом в сторону ночлежки Дубовых.

Там гостей уже ждали. В той же самой комнате с единственным оконцем под потолком, где в прошлый раз Агапов беседовал с братьями, сидел теперь за богато накрытым столом Егорка Костянкин, опухший и трясущийся, и хлебал густую, наваристую уху, расплескивая ее из ложки на скатерть. Как только гости вошли, Егорка бросил ложку и тревожно спросил у Ефима, который открывал дверь:

— Ты же говорил, один старик будет, безногий, а эти кто?

И трясущуюся руку потянул к голенищу сапога, из которого выглядывал деревянной ручкой нож.

— Погоди, погоди, милый человек, — задребезжал своим распевным голоском Агапов, — я и вправду безногий, видишь, меня на руках таскают, а эти ребятки меня усадят и пойдут, и Ефим Демидыч пойдет, мы только втроем и останемся. Я да ты, милый человек, да еще вот Захар Евграфович… Посидим рядком, потолкуем… Очень нам интересно знать, где ты бывал, милый человек, чего видел…

Работники, усадив Агапова, вышли, следом за ними — Ефим. Звякнула дверь. Егорка, прищурившись, настороженно смотрел на Захара Евграфовича и руки, опущенной к голенищу, не поднимал.

— Хлебай, хлебай без опаски, — Захар Евграфович, чтобы не спугнуть его, отошел подальше от стола, — что беглый ты, нам известно. Если бы ловить тебя пришли, тут бы городовые были и разговоры, сам знаешь, они бы не разговаривали. Руки завернули и прямым ходом в кутузку — пикнуть бы не успел, и ножик бы не помог. Ты по другому делу нам нужен. Поможешь — денег дадим, и никто знать не будет.

Егорка слушал и до конца, конечно, не верил. Сомневался, старательно приглядываясь и по-прежнему не поднимая руки, прикидывал, не зная, в какую сторону ему повернуть. По правде сказать, он только вчера в память пришел, а что до вчерашнего дня было — не помнил. Где его носило, по каким веселым местам таскали дружки-прихлебатели, прилипшие к нему, когда он загулял, неведомо. Очухался, сунулся по карманам, дело известное — пусто. А дружков, которые клялись в вечной дружбе и даже грозились убить любого, кто Егора Иваныча обидит, их и след простыл. Хорошо хоть до Дубовых доставили, не бросили где-нибудь в канаве. Дубовым Егорка доверял, потому и на встречу согласился, но сильно его господин в короткой ватной куртке смущал — крепкий и, по всему видно, не простого полета. Чего ему надобно? За какие такие тайны он готов даже денег дать?