Макс Армай - Звезда и жернов

• Название: Звезда и жернов
• Автор: Макс Армай
• Жанр: Фэнтези

Когда-то волшебный мир Ойрис уже стоял на грани разрушения. И лишь Изгури — величайший из кивили арту — сумел тогда спасти его от гибели. Но Создатели предупредили его, что выбранный им путь не сможет привести к окончательному спасению, что он — лишь отсрочил катастрофу. Они не сказали, когда мир снова утратит равновесие, но обещали послать подсказку, когда придёт время, о том, как можно будет избежать всеобщей гибели. И вот это время пришло. Но не посмеялись ли боги над своим творением? Неужели мальчишка, который пока только учится распоряжаться герцогскими трапезами, и есть новый спаситель мира? Кто знает. Возможно, и сами боги не знают ответ. Но для того, на кого пал их выбор, жизнь превращается в череду бесконечных испытаний. И лишь он один может доказать этому миру, что Создатели не ошиблись.

---

— Бегите отсюда! Бегите из города! Бегите прочь! Куда угодно, только не в Гильдию! — гремел в зале голос трёхного волшебника.

— Глупцы! Вы же не выстоите без меня против Тени! — в бешенстве прошипел чужак. — Отдайте Повелителя мне, и я спасу этот мир!

Но Нгунги уже оплетал своим сиянием облик незнакомца.

— Не верь Гильдии… не доверяй Нгунги… хотя, возможно, с Нгунги я и ошибаюсь… но лучше не верь никому… Люннель… Инхара… — едва слышно прошептал лежащий на руках у Рина придворный волшебник, а затем вдруг страшно застонал и, на мгновение, весь вытянувшись, внезапно обмяк. Лишь едва слышный вздох сорвался с его губ и улетел куда-то прочь, через разбитое окно.

Раздалось громкое шипение, словно раскалённый металл сунули в холодную воду.

— Да бегите же-е-е-е!.. — наполнил развалины тронного зала грохочущий голос, принадлежащий бывшему иту.

Рин закрыл уже мёртвые глаза Дэдэна и вскочил на ноги. Где-то, с другой стороны ослепительной сферы, занявшей уже всю середину зала, должен был быть Ивдур. Рин не хотел бросать молодого чародея и пошёл в сторону выхода из зала, обходя эту сферу, по поверхности которой с сухим треском змеились сотни молний, а из глубины то и дело вырывались иссиня-черные отростки невесть чего, немного похожие на толстые ветви засохшего кустарника. Неожиданно всё замерло, а затем по дворцу прокатился оглушительный грохот. Рина в ту же секунду швырнуло обратно к стене, а тронный зал, до самых подвалов, раскололся надвое, обрушившись своей наружней стеной прямо на разбитый во дворе сад.

Глава 6

Хайес молча сидел возле окна. Насупившись, он разглядывал узор пыли на подоконнике, бережно сохранившей круглые отпечатки донышек кружек, ныне растерянно столпившихся в правом его углу.

Неужели ему так и не суждено будет исполнить волю своей госпожи? Великой и Несравненной Гейлли Т’то Айяра, седьмой дочериПовелителя Бурь Ралла Т’то Айяра, владычицы океана Эзу, вечно юной и вечно прекрасной королевы четырёх островов и всех его обитателей: шоэнов, луггонов, пфарлов и прочих морских народов. Той единственной и непостижимо великодушной, кто не прогнала прочь лишённого родины, имени и языка, вконец отчаявшегося рыцаря, волею судеб приплывшего на Шоэн после долгих лет скитаний и чуть было не ставшим причиной её гибели. Годы странствий, полных бесконечных лишенийи страданий, сильно изменили его тогда. Не то, чтобы он очень уж сожалел о содеянном им в своей прошлой жизни: что сделано, то сделано. Он был слишком юн и нетерпелив, а самое главное — невыносимо горд, что слишком часто подталкивало его на крайне необдуманные поступки. Что, собственно, и послужило причиной его падения. Вернее, теперь-то он понимал, что то была даже не гордость, та благородная гордость древнего аристократического рода, что так всегда украшала истинного рыцаря, а всего лишь мелочная гордыня, круто замешанная на непомерном самомнении, упрямстве и неисправимом хвастовстве, властно требовавшими от него быть во всём первым. Любой ценой… И цена, в итоге, оказалась слишком высока… Хотя настолько уж благороднее, выше и чище помыслами и сердцем его самого любые другие рыцари Ирвира? Разве они не точно такие же, каким был и он? Разве они не проделывали того же самого, за что лишь он один оказался изгнан? Просто он был по-юношески горяч и неосмотрителен и, решая свои задачи, слишком многим перебежал дорогу… Пожалуй, лишь старика Фроггана, ему было немного жаль: про него он никогда ничего плохого не слышал. Наверняка и тому тоже было чего стыдиться в своей жизни. Разве без этого возможно? Лишь вконец самовлюблённый человек может быть настолько слепым, что полагает себя правым всегда и во всём и мнит себя чуть ли не безгрешнее самого Господа. Но, по крайней мере, никаких порочащих честь и имя Питри Фроггана слухов Хайес никогда не слышал. Жаль, что старик оказался столь упрямым.

Когда он прибыл на Шоэн, то был всего лишь жалким матросом, на каком-то торговом судне. Если бы его не лишили языка, то он, наверняка заново сумел бы многого добиться в жизни. А так, он считался всего лишь никчёмным калекой, пусть и мастерски владевшим мечом. До этого он уже был и наёмником, и охранником каравана, и даже телохранителем одного фрааского вельможи, из-за которого ему, собственно, и пришлось бежать, нанявшись на идущий к Архипелагу Шоэн торговый корабль. Первое время ему и здесь пришлось несладко: наёмников на островах не привечали, немой телохранитель с тёмным прошлым тоже никому не был нужен, а ходить на кораблях в дальние страны не устраивало уже самого Хайеса. Вот и таскал отпетый рыцарь тяжёлые тюки и бочки с кораблей на пирс и обратно, в славном граде Сэсу Ту Амари — пышной столице архипелага, чьё название, в переводе с шоэнского, означало Жэмчужина Океана. А когда не работал — пропивал все вырученные деньги в портовом кабаке, чтобы хоть на время забыться и не вспоминать о своей прошлой жизни, уже и без того ставшей призрачней сновидения. Там его давно уже никто не трогал — все знали сокрушительную мощь его кулаков и непостижимую стремительность и суровую беспощадность острого меча. Лишь однажды какие-то чужестранцы, невзирая на настойчивые предупреждения завсегдатаев, стали нарочито упорно задирать его, явно ища с ним ссоры. Хайес, несмотря на то, что уже был немного пьян, сразу же это понял, и даже обрадовался неожиданной драке. Он даже не стал доставать свой меч, а отнял клинок у одного из зарвавшихся нахалов, и не успели посетители вдосталь насладиться зрелищем грандиозного побоища, как трое его бездыханных обидчика валялись на полу, в то время, как остальные проворно удирали через окна и двери.

В тот же вечер в дверь его хибары, приютившийся у самой дальней границы гавани, между горой городских отбросов с одной стороны и давно заброшенным кварталом, который облюбовали для себя местные нищие, с другой, кто-то громко и настойчиво постучал. Сжав в руке меч, Хайес осторожно открыл дверь. В протянутой ладони бывший рыцарь увидел увесистый кошель. Хайес нутром почуял — золото! И чутьё его не подвело. Ему предлагали вновь стать телохранителем. Одному из чужестранцев, на несколько месяцев, или даже год требовалось поселиться в Сэсу Ту Амари. Он не доверял местным жителям, но почему-то такой подозрительный субъект, каким к этому времени стал Хайес, его весьма устраивал. Рыцарь догадался, что драка в кабаке была всего лишь проверкой. Всё это было весьма странным, но когда у тебя нет ничего, кроме меча, а тебе платят чистым золотом, то вопросы становятся неуместными. Тем более, что Хайес и не мог их задавать. И он согласился.

Полгода его жизнь была подобна сказке. Работа была необременительной: он изредка сопровождал купца во дворец, где тот добивался аудиенции у местной королевы, умасливая там всех и каждого, а всё остальное время слонялся по его вилле, иногда выбираясь в город в тамошние дорогие кабаки, или лучшие публичные дома, где можно было найти и женщин людского племени. Этот торговец решительно никого не интересовал, и от кого его следовало охранять Хайес искренне не понимал.

Но однажды, когда он был в одном из роскошных борделей, Хайесу вдруг сделалось дурно: кровь внезапно отхлынула от головы и чувства покинули его. Когда же сознание вновь вернулось к нему, то он обнаружил себя стоящим посреди комнаты с обагрённым кровью мечом в руках, а вокруг — окровавленные тела потаскушек и нескольких охранников этого заведения. Здесь же стоял хозяин борделя и несколько других посетителей, прячущихся за спинами других охранников и с ужасом взиравшими на него. Голова Хайеса всё ещё кружилась. Он на мгновение зажмурился, и тут же на него набросились и, повалив на пол, скрутили, крепко связав перепачканными кровью простынями. Вскоре пришёл его хозяин. Он долго о чём-то спорил с владельцем борделя, после чего достал огромный кошель с золотом и показал тому. Тот согласно подял согнутую в колене ногу, как это принято у улгийцев и вышел. Тогда купец наклонился к нему и прошептал: «Если ты поклянёшься выполнить для меня то, о чём я тебя попрошу, то я заплачу за тебя этим золотом. — и купец покачал на ладони тяжёлый кошель. — И тогда тебя не выдадут городской страже. Но… — на мгновение купец замолчал, но затем вновь продолжил. — Я предупреждаю тебя сразу: попрошу я тебя о чём-нибудь столь же ужасном, как и то, что ты совершил сейчас… Ты согласен, Хас?» Хас — так его звал этот, неведомого рода и племени купец. Если бы Хайес не согласился, то тогда бы его ждала страшная участь: сначала бы его судили, а затем, без сомнения, приговорили бы к мэвагэмари — страшной казни, когда осуждённого вывозят на корабле в Ноло Де Вагго (Священную Бухту), на берега которой стекались из города толпы зрителей, и три раза трубят в Боэлин (Рог Правосудия). Приговорённого же привязывают к золотой цепи и подвешивают на длинной рее за бортом. Лишь спустя почти час в бухту прилывает Мэвагэмари (Чрево Бездны). Слегка высунув свою безобразную морду из воды, чудище начинало плотоядно чавкать уродливыми губами и пускать густые, зеленовато-жёлтые слюни, лениво пенящиеся и хлюпающие по поверхности воды. Тогда приговорённого начинали медленно опускать вниз. Мэвагэмари не жуёт, а медленно перетирает своими чудовищными зубами, растущими в дюжину рядов, свою несчастную жертву. Но самое страшное не это! Самое страшное — это таинственное свойство слюнообразных выделений живой Мэвагэмари. Когда их дурманящие пары достигают жертвы, то несчастный вдруг со всей возможной правдоподобностью видит свой жизненный путь, причём — в самые горькие её моменты, и с запоздалым раскаянием осознает все свои прошлые ошибки и несправедливости, которые он совершил по отношению к своим близким и вообще к кому-либо. Они обличающим калейдоскопом стремительно проносятся перед его взором, наполняя сердце преступника неизъяснимыми муками, и тогда уже становиться непонятным от чего больше полнятся болью его крики— от телесных ли мук, или же от переполняющих его и, возможно, никогда ему ранее не ведомых, душевных терзаний? Длится это не больше нескольких минут. Но кто хотя бы раз присутствовал на этой казни и слышал крики несчастного, отныне больше всего на свете боялся именно этого. Хайес не раз присутствовал при этом, и потому поспешно согласился на предложение купца. В комнату вошёл волшебник торговца и, с помощью своей магии, засвидетельствовал сделку. Сделка обязательно должна была быть взаимно добровольной, иначе бы волшебство не свершилось. И поскольку так оно и было, то теперь дороги назад у Хайеса не было.